Эдгар По в России - Евгений Васильевич Шалашов

— Хорошо, — склонил голову доктор и кивнул одному из русских — самому младшему по рангу. — Запишите: Эдгар Аллан По.

— Эдгар Эллейн Поу, — высовывая язык от усердия, начал писать таможенник.

Доктор, проверив написание имени, махнул рукой — сойдет, обратился к По.

— Предъявите ваш паспорт, молодой человек, — потребовал он.

— Паспорт? — удивился Эдгар. — А что это такое?

— Документ, удостоверяющий личность, позволяющий вам пересечь границу Российской империи, равно как и любого другого государства. Или, — презрительно усмехнулся Ишервуд, — в Новой Англии он называется по-другому? Аусвайс? Нет, это по-немецки… Ну, давайте же быстрее, ночь скоро, — протянул доктор руку, нетерпеливо перебирая пальцами.

— Удостоверение личности? — удивился Эдгар. — У меня его нет.

От удивления у доктора отвисла челюсть:

— У вас нет ни паспорта, ни удостоверения личности? А как вы решились отправиться в путешествие без документов? А виза?

— А разве для этого нужны документы? — парировал По. — Я свободный гражданин свободной страны. Разве я похож на негра? Разве я не волен ехать туда, куда захочу? Зачем мне бумаги, если я сам в состоянии объяснить, кто я такой и что мне нужно?

Доктор не стал вступать в дискуссию, а лишь в растерянности сдвинул щегольскую шляпу набок.

— И что же теперь с вами делать? — раздумчиво произнес Ишервуд. — По российским законам лицо без паспорта является бродягой.

— Я бродяга? — возмутился Эдгар. — Я гражданин Северо-Американских Соединенных Штатов. Я служил в армии, защищал интересы страны. Вот…

Юноша подошел к столу, куда таможенники сложили его книги и бумаги, принялся лихорадочно искать послужной список, выданный по окончании службы. Не обнаружив, вспомнил вдруг, что оставил его у мистера Аллана. Да и чем мог помочь документ, выписанный на главного сержанта Перри? Пожалуй, только сейчас до По начала доходить нелепость ситуации.

— А как поступают с бродягами? — дрогнувшим голосом произнес он.

Начальственный чин, внимательно прислушивавшийся к разговору, любезно сообщил на хорошем английском:

— Беспаспортных иностранцев отправляют в полицейский участок, после чего направляют запрос в их посольство. Будет установлена личность, выдана соответствующая бумага, выправлен паспорт.

— А как долго?

— Сегодня пятница. В понедельник таможенники отправят рапорт о случившемся своему начальству — то есть мне. Через неделю-другую — не позже, точно вам говорю, последует запрос вашему консулу. Я его неплохо знаю, он все делает вовремя, но даже ему потребуется время. Пока мистер Миддлтон напишет письмо в Государственный департамент, пока в Соединенных Штатах ищут ваших родственников, могущих подтвердить вашу личность. Потом, соответственно, обратно. А до тех пор они будут пребывать в полицейском участке.

Эдгар не понял, что такое "участок", но догадался, что это что-то вроде тюрьмы или гауптвахты. В тюрьме ему пока сидеть не доводилось. Может, это даже интересно? Как там у Байрона: "Свободной Мысли вечная Душа, всего светлее ты в тюрьме, Свобода!" Вопрос только, сколько времени он там проведет? Прикинув, спросил:

— Месяца три?

Ишервуд утробно захохотал, закашлялся, а таможенник, сочувственно посмотревший на американца, вздохнул:

— Нет, молодой человек. Хорошо, если месяцев шесть, а то и все семь.

— И как же мне быть? — едва не разрыдался Эдгар. — Как же Греция?

— Какая Греция? — едва не в один голос спросили таможенник и доктор.

— Я еду в Грецию, чтобы участвовать в борьбе эллинов за освобождение!

— М-да, — произнес русский таможенник. Покачал головой, сказал что-то по-русски, перешел на английский: — Вынужден вас огорчить, юноша. Месяц назад турки подписали мир с Россией. Оттоманская империя признала автономию Греции. Возможно, если бы вы прибыли с полгода назад, война закончилась бы еще раньше, но увы. Мы не могли ждать, да и греки вряд ли знали о вашем прибытии.

Стерев улыбку с лица, важный господин что-то сказал доктору по-русски, и тот пошел просматривать бумаги. Вероятно, искал что-нибудь способное подтвердить личность американца. Не нашел ничего нужного, развел руками и, взяв путевой дневник По, принялся внимательно читать. Да как он смеет?! Мерзавец!

— Stay where you are, Mr. Poe!1 — прозвучал резкий, как удар хлыста, приказ русского таможенника, и Эдгар, ринувшийся на доктора, замер на месте, ощутив на плечах сильные руки.

— Успокойтесь, молодой человек, — уже мягче произнес русский начальник. — Вы же не хотите попасть под суд за нападение на должностное лицо? Do you want to be arrested?[6]

— No, I don't[7], — скрипнул зубами Эдгар.

Таможенный начальник лишь повел подбородком, и руки, удерживающие плечи юноши, разжались.

— Кстати, а как вы сумели проехать без документов через всю Европу? — заинтересовался таможенник. — В Англии, я еще понимаю, вас могли признать за бывшего соотечественника, но в Любеке? У господ германцев по части документов гораздо строже, чем у нас.

— Когда мы ожидали таможенного досмотра в Ливерпуле, капитан оказал мне любезность — предложил воспользоваться услугами шлюпки, а та доставила меня на рыбацкую шхуну.

— Понятно, — развеселился начальник. — Английский капитан не захотел неприятностей. Ведь это была его обязанность — проверить ваши документы перед отправлением парусника. А как вы сумели нелегально въехать в земли Германского союза?

— Почему нелегально? — обиделся По. — Я заплатил за свою доставку в Европу четыре доллара и меня высадили неподалеку от пассажирской пристани, где я купил билет на пароход. Никто не спрашивал документов. А разве это запрещено?

Русский начальник уже окончательно развеселился. Пробормотал под нос загадочную фразу: "Dyrakam veset!", обернулся к доктору, продолжающему увлеченно читать дневник. Тот, оторвавшись от тетради, махнул рукой начальнику, произнеся русское слово, напоминающее английское "poet"[8].

Таможенный начальник задумался. Но думал недолго. Переговорив с подчиненными (снова прозвучало "poet" — с какими-то снисходительно-пренебрежительными интонациями), с Ишервудом, дал указания и наконец обратился к американцу с небольшой речью.

— Мистер Поу! Я распорядился своей властью выдать вам временный вид на жительство, дающий вам право пребывать в пределах Российской империи в течение месяца. Однако, — сделал начальник паузу, — по истечении этого срока вы обязаны покинуть пределы России.

Эдгару пришлось ждать еще добрых полчаса, пока чиновник заполнял огромную ведомость, в которую он заносил сведения о новоприбывшем. Русских интересовало все — когда родился, какого вероисповедания, кто его мать и отец, чем занимается опекун и какое учебное заведение американец закончил. Они даже поинтересовались — не выполняет ли юноша чье-то дипломатическое или иное поручение и нет ли у него писем к подданным Российской империи?

Юноша отвечал на все вопросы, но краем глаза косился на англичанина, продолжавшего читать его дневник. С одной стороны это несказанно бесило американца, а с другой… С другой стороны, поэты пишут дневники именно для того, чтобы их читали.

Но все-таки