Робинзоны космоса (сборник) - Франсис Карсак

Возможно также, что правы Мартина и Мишель, которые полагают, что мы на планете нашей Галактики, с которой соприкоснулись в результате того, что произошла складка в пространстве. В таком случае мы оказались на другом краю нашей Галактики. Будем надеяться, что наблюдения разрешат этот спор.

Тех, кто интересуется математической стороной изложенной теории, прошу обращаться ко мне.

Менар сошел с кафедры и через минуту уже горячо спорил о чем-то с Мартиной, Мишелем и моим дядей. Я было приблизился, но, услышав о массах, орбитах и прочих сложных вещах, поспешно отступил. Тут же меня отвел в сторону Луи.

— Послушай, теория Менара, конечно, очень интересна, но с практической точки зрения она ничего не дает. Ясно, что нам суждено жить на этой планете. Дел еще непочатый край! Ты в прошлый раз говорил об угле. Он что, тоже перелетел сюда?

— Возможно. Я даже буду удивлен, если после всей этой встряски на поверхность не выскочил какой-нибудь стефанийский или вестфалийский пласт. Что ты смотришь? Это просто названия пластов, которые встречались в этом районе. Но должен тебя предупредить: ничего хорошего не жди! Несколько прослоек толщиной от пяти до тридцати сантиметров, и уголь очень тощий.

— И то неплохо! Главное, чтобы завод дал электричество. Ты ведь знаешь, на изготовление ракет мы истратили почти все топливные резервы.

Последующие дни прошли в сплошной деловой горячке. Совет принял целый ряд оборонительных мер. Вокруг деревни мы оборудовали шесть сторожевых постов с герметическими укрытиями; каждый из них на случай осады был снабжен всем необходимым и связан примитивной телефонной линией с центральным постом. Едва заметив гидр, наблюдатели должны были поднимать тревогу. Мы усовершенствовали ракеты и создали настоящую противовоздушную артиллерию. При первом же налете она вполне себя оправдала: из полусотни гидр было сбито штук тридцать.

Однажды утром мы с Бельтером и двумя вооруженными бойцами отправились разыскивать уголь. Как я и предполагал, большинство пластов едва достигало в толщину пятнадцати сантиметров и лишь один — пятидесяти пяти.

— Не завидую шахтерам, — сказал я. — Придется им повозиться.

Воспользовавшись своим правом министра полезных ископаемых, я мобилизовал тридцать человек на разработку путей, которые некогда шли к ближайшей железнодорожной станции. Потом мы сняли одну колею — с ветки от завода к глиняному карьеру, откуда на завод поступало сырье. Благодаря открытию Муассака и Уилсона с 1964 года алюминий добывали уже не только из боксита, но и непосредственно из глины.

Разумеется, Этранж протестовал:

— Как же я доставлю сырье на завод?

— Во-первых, я оставляю вам один путь из двух; во-вторых, такое количество алюминия понадобится нам не скоро; в-третьих, ваш завод все равно не сможет работать без угля; в-четвертых, когда я отыщу руду, мы начнем выплавлять железо, его хватит на все. А пока соберите железный лом и переплавьте на рельсы.

Кроме того, я реквизировал на заводе два маленьких паровозика и достаточное количество вагонов. В известняковом карьере я забрал три отбойных молотка и один компрессор.

Несколько дней спустя шахта уже работала, и в деревне снова было электричество. Семнадцать «каторжников» стали шахтерами. Они работали под охраной, которая не столько стерегла их, сколько защищала от гидр. Довольно скоро эти люди забыли о том, что они осужденные, да и мы, признаться, тоже. Они стали просто «шахтерами» и под руководством бывшего штейгера быстро освоили подземную профессию.

Так в организационной работе незаметно пролетело два месяца. Мишель и мой дядя с помощью часовщика изготовили часы теллусийского времени. Нам очень мешало то, что сутки состоят из 29 земных часов; каждый раз, чтобы узнать время по своим часам, приходилось делать сложные подсчеты. Поэтому сначала мы выпускали часы двух типов: с циферблатом, разделенным на 24 «больших» часа, и с циферблатом, размеченным на 29 земных часов. Через несколько лет была принята система, существующая до сих пор, — вы только с ней и знакомы. Сутки делятся на 10 часов по 100 минут, причем в каждой минуте — 100 секунд, которые, в свою очередь, делятся еще на 10 мигов.

Запасы продовольствия полностью обеспечивали нас на десять земных месяцев. Мы очутились в умеренном поясе Теллуса, в поясе вечной весны, и если пшеница приживется в этом климате, мы могли рассчитывать на несколько урожаев в год. В долине было достаточно пахотной земли; нам ее должно было хватить, пока население не увеличится чрезмерно. К тому же почва самого Теллуса выглядела не менее плодородной.

Мы отремонтировали большое число домов и уже не ютились в прежней тесноте. Школа снова работала. Совет заседал теперь в большом металлическом ангаре. Здесь Ида властвовала над архивом, и здесь я обычно находил Бельтера, когда он мне бывал нужен. Мы составляли кодекс, упрощая и приспосабливая к новым условиям нормы, к которым привыкли на Земле. Эти законы действуют до сих пор. Кроме архива в том же ангаре помещались зал собраний и библиотека.

Обе железные дороги — от шахты и от глиняного карьера — работали нормально, завод выполнял наши заказы. Жизнь кипела! Деревня напоминала скорее оживленный земной городок, чем одинокое селение на неведомой планете.

Выпали первые здешние дожди — грозовые ливни, затянувшиеся дней на десять. Настали первые темные ночи, пока еще очень короткие.

У членов Совета вошло в привычку собираться для полуофициальных бесед в деревенском доме моего дяди либо у него же в доме при обсерватории, который к тому времени отремонтировали. Там мы встречали Вандаля и Массакра, корпевших вместе с Бреффором над изучением гидр, там я видел Мартину, Бевэна с женой, своего брата, а иногда и Менара, если его удавалось оторвать от вычислительной машины.

Об этих вечерах у меня сохранились самые лучшие воспоминания: именно тогда я по-настоящему узнал и оценил Мартину.

Как-то раз я поднимался к обсерватории в чудесном настроении: в трех километрах от мертвой зоны, уже на почве Теллуса, мне удалось обнаружить на дне лощины первоклассную железную руду. На повороте дороги мне повстречалась Мартина.

— А, вот и вы! Я как раз шла за вами.

— Разве я опоздал?

— Нет. Остальные уже собрались. Менар рассказывает о новом открытии.

— И все-таки вы пошли меня встречать?

— Почему бы и нет? Меня это открытие не очень интересует, его сделала я сама.

— Что же вы открыли?

— В общем…

Но в этот день я так ничего и не узнал. Мартина вдруг замерла, в ее глазах появилось выражение ужаса.

Я обернулся: гигантская гидра пикировала прямо на нас! Я толкнул Мартину и шлепнулся наземь рядом с ней. Гидра промахнулась. По инерции она пронеслась еще метров сто и только тогда стала делать разворот. Я вскочил на ноги. Рядом в скале была расщелина. Я силой втолкнул туда Мартину и заслонил ее своим телом. Прежде чем гидра выбросила жало, я выстрелил пять раз подряд; должно быть, пули попали в цель, потому что чудовище заколебалось в воздухе и отлетело немного назад. У меня оставались еще три пули и нож, длинный финский нож, отточенный, как бритва. Гидра повисла напротив нас, ее щупальца извивались, словно пиявки, шесть глаз смотрели на меня тускло и зловеще. Я понял: сейчас она метнет жало. Выпустив последние три пули, я нагнул голову и с ножом в руке бросился к чудовищу. Мне удалось проскользнуть между щупальцами и ухватиться за одно из них. Боль от ожога была ошеломляющая, но я повис на гидре всем телом; она метнула свое жало в Мартину, промахнулась от моего толчка и расщепила роговое острие о скалу. Прижавшись к боку гидры, я кромсал ее финкой. Что было после, я уже плохо помню. Помню свою нарастающую ярость, помню лохмотья омерзительного мяса, хлещущие меня по лицу, потом почему-то земля ушла у меня из-под ног… падение… удар — и все.

Очнулся я в доме дяди. Надо мной хлопотали Массакр и мой брат. Руки мои вздулись, левую сторону лица кололо.

— Как Мартина? — прошептал я.

— С ней все в порядке, — ответил Массакр. — Легкое нервное потрясение. Я дал ей снотворное.

— А со мной?

— Ожоги, вывих левого плеча. Вам повезло. Гидра отбросила вас метров на десять — и ни одного серьезного ушиба, если не считать плеча! Кусты смягчили удар. Плечо я вам вправил, пока вы были без сознания, это вас и привело в себя. Недельки две придется полежать.

— Целых две недели? Я только что нашел железную руду…

Дверь распахнулась настежь, и в комнату ворвался Мишель. Он бросился ко мне с протянутой рукой, но, увидев мои забинтованные лапы, остановился.

— Доктор, что с ним?

— Пустяки!

— Ах, старина, старина! Если б не ты, сестры уже не было бы…

— А ты что хотел, чтобы я позволил сожрать Мартину этой летающей пиявке только потому, что она ошиблась в выборе пищи? — пытался я пошутить. — Кстати, гидра убита?