Журнал «Вокруг Света» №04 за 1986 год - Вокруг Света

Итак, госсекретарь США Хейг не только не пытался предотвратить предстоящую израильскую агрессию, а, наоборот, прямо советовал Шарону позаботиться о предлоге для развязывания новой войны.

Через девять дней предлог был «найден», а еще через три — 6 июня — израильские дивизии пересекли ливанскую границу.

Операция «Ораним» — «Кедры» началась...

Из журналистского блокнота

Сегодня с утра на передовой затишье. Поэтому решил воспользоваться им и съездить в район Бир-Хасан, где проходит передний край. У входа в полуразрушенное здание меня остановил часовой — молодой палестинец лет семнадцати в выгоревшем комбинезоне. Объяснил, что я советский журналист и хотел бы видеть командира. Паренек закинул за плечо автомат и скрылся внутри дома.

Минут через пять он вернулся с высоким широкоплечим человеком лет сорока. Голова его была забинтована. Пятнистый комбинезон, перехваченный в талии широким кожаным ремнем, сидел на крепкой фигуре с той долей элегантности, по которой можно распознать кадрового военного.

— Добро пожаловать, товарищ. Командир батальона Абу Мухаммед,— представился он и крепко пожал руку.

Мы вошли в подъезд и оказались в просторном вестибюле. Пол покрыт толстым слоем пыли, усыпан битым стеклом и мелкими кусками бетона. Абу Мухаммед открыл железную дверь и первым начал спускаться по винтовой лестнице в подземный гараж.

— Это наша крепость,— объяснил он.— Уже не раз выручала при бомбежках и обстрелах. Как-никак пять метров земли над головой.

Я осмотрелся. Слева вдоль стены выстроились длинной шеренгой железные кровати, заправленные грубыми шерстяными одеялами. Там же, в углу, лежали деревянные ящики с боеприпасами. У противоположной стены стоял широкий стол; рядом, на скамье, несколько обычных мирных керосинок, покрытых копотью, и две газовых плиты. Чуть в стороне, расстелив на полу брезент, бойцы чистили автоматы. Под потолком тускло горели лампочки, питавшиеся от движка.

— Прошу в мой кабинет,— Абу Мухаммед показал рукою на отгороженный двумя кусками брезента угол.

Почти весь «кабинет» занимал металлический стол с придвинутым к нему деревянным стулом, у стены— узкая железная кровать. На другой стене висела подробная карта района с многочисленными пометками. У изголовья кровати были уложены один на другой два пустых ящика из-под артиллерийских снарядов, на которых примостились рация и полевой телефон.

Абу Мухаммед усадил меня на кровать, а сам подошел к карте.

— Спрашивайте, что вас интересует.

Я попросил рассказать о том, что происходит на его участке фронта.

— Что происходит? — задумчиво повторил Абу Мухаммед.— Война...

Он достал сигарету, закурил, потом начал знакомить с обстановкой.

Батальон ведет тяжелые бои. Израильтяне имеют значительное превосходство в живой силе и технике, используют новейшее оружие, полученное из США. Здесь, как и на других участках фронта, агрессор применяет излюбленную тактику: сначала артиллерия обрабатывает боевые позиции, затем налетает авиация, и только после этого в бой вступают танки и пехота. Каждый день бойцы Абу Мухаммеда отражают по нескольку атак противника, пытающегося прорвать линию обороны.

— Позавчера, например,— Абу Мухаммед сделал маленькую паузу, потом продолжал, подчеркивая каждое слово,— мы отразили восемь атак. Особенно тяжелой была последняя...

Она началась в одиннадцать часов вечера. На этот раз израильтяне решили обойтись без артподготовки и авиации. Под прикрытием темноты подразделение «командос» скрытно подобралось к передовым позициям батальона, намереваясь захватить бойцов врасплох и бесшумно ликвидировать их, чтобы расчистить путь танкам и пехоте. Однако в последний момент наблюдатели заметили «командос», открыли огонь, и те поспешно отошли назад. Через некоторое время по позициям батальона ударила артиллерия, в небе вспыхнули десятки осветительных снарядов, в атаку двинулись танки, а следом — пехота.

Небольшая группа бойцов, вооруженных ручными противотанковыми гранатометами, поползла вперед, чтобы остановить танки. Другая получила приказ зайти с фланга и отрезать пехоту. Но им пришлось залечь, потому что появились израильские самолеты и начали на бреющем поливать огнем передний край.

— Наступил критический момент,— признался Абу Мухаммед.— Танки приближаются, а мы не можем остановить их... Не знаю, как бы закончился бой, если бы не командир взвода Абу Лейл, который возглавлял группу гранатометчиков. Он вдруг рванулся вперед, встал во весь рост, вскинул на плечо гранатомет и выстрелил в приближавшийся танк. Мгновение спустя танк вздрогнул и закрутился на месте. Абу Лейл обернулся, что-то крикнул своим бойцам и тут же упал, скошенный автоматной очередью. Но гранатометчики поняли приказ командира. Они броском устремились навстречу танкам и подбили еще несколько машин. Противник замедлил продвижение. Командир группы, которой было приказано отсечь пехоту, воспользовался этой заминкой, подняв бойцов в контратаку. Нервы у израильтян не выдержали. Сначала пехота, а за ней и танки отошли на исходные позиции. В это время один из гранатометчиков подполз к убитому командиру взвода и вынес его с поля боя.

— Да-а, тяжелый выдался день,— вздохнул Абу Мухаммед.— Сколько ребят погибло...

Командир батальона надолго замолчал.

— А нельзя ли мне самому взглянуть на вчерашнее поле боя? — спросил я, не очень надеясь получить разрешение.

Абу Мухаммед оценивающе посмотрел на меня, что-то прикинул, потом громко позвал:

— Гаврош!

Почти тотчас раздвинулись края брезента, и в просвете появился невысокий худенький мальчишка в пятнистом маскировочном комбинезоне. Густые иссиня-черные волосы спадали на высокий смуглый лоб, из-под которого смотрели большие, не по-детски серьезные глаза.

Он встал по стойке «смирно».

— Я здесь, командир!

— Вот что, малыш...— Абу Мухаммед взял его за плечи: — Тебе особое задание. Проводишь корреспондента к лейтенанту Адхаму.

— Слушаюсь! —Подросток бросил на меня любопытный взгляд и коротко пригласил: — Пошли!

Поднявшись наверх, мы несколько минут постояли прислушиваясь. Все было тихо. Гаврош подал знак рукой и, низко пригибаясь к земле, побежал вперед. Я — за ним. И вдруг где-то в стороне грохнул разрыв. В то же мгновение, схватив меня за руку, Гаврош прыгнул в глубокую воронку.

— Придется переждать.— Он поднял голову к небу, откуда доносился гул израильских самолетов.

— А как твое настоящее имя? — спросил я.

Гаврош повернулся ко мне, чуть насупился и серьезно ответил:

— Федаины не называют своих настоящих имен. Когда я погибну, вы узнаете его...

— Пусть этого никогда не случится,— поспешно вставил я.

— Кто знает... Три моих старших брата погибли...

Гаврош снова поднял голову вверх, прислушался и, махнув рукой, что означало «За мной!», первым выбрался из воронки.

Короткими перебежками, пригибаясь к земле, мы наконец достигли полуразрушенного здания, на третьем этаже которого находился наблюдательный пункт лейтенанта Адхама.

— Советский корреспондент хочет посмотреть на передний край,— представил меня Гаврош, когда мы вошли в полутемную комнату, окна которой почти доверху были заложены мешками с песком.

Лейтенант Адхам, невысокого роста крепыш лет двадцати, подвел меня к окну, где дежурил наблюдатель, тут же передавший мне свой бинокль.

Едва я поднес его к глазам, как неподалеку раздался мощный взрыв. Здание качнуло, по стенам, словно град по железной крыше, застучали осколки. Затем последовал второй взрыв, третий и вновь тишина.

— Из дальнобойных кладут,— спокойно сказал лейтенант и стал объяснять, где находятся позиции батальона.

Линзы бинокля приблизили избитые осколками стены зданий с рваными, обожженными по краям проломами. Дальше простирался огромный пустырь со множеством больших и маленьких воронок, зажатый с обеих сторон полуразрушенными коробками домов. Через него слева направо пролегли ломаной линией траншеи батальона Абу Мухаммеда, перед которыми застыло около десятка желто-зеленых израильских танков, чем-то похожих на болотных жаб.

В этот момент на пустыре, приближаясь к окопам, стали рваться снаряды. Начался очередной артиллерийский налет. Не терпящим возражений тоном лейтенант приказал Гаврошу проводить меня в подвал.

— А вы?

— Мы — солдаты. Спорить было бесполезно. Примерно через полчаса налет прекратился. Когда я поднялся наверх, пыль осела, дым рассеялся. Тем не менее озабоченный командир взвода попросил меня побыстрее покинуть его наблюдательный пункт.

— Я должен идти на позиции. Израильтяне могут вот-вот полезть,— словно извиняясь за негостеприимство, сказал он.