Неожиданная помощница для босса - Елена Зандерболт

и радуясь тому, что, кажется, в моей жизни началась белая полоса. И даже вынужденное общение с Дмитрием Александровичем не смогло его омрачить. По реакции Любови Павловны было понятно, что последнее слово в выборе себе помощницы остается за ней, а она собиралась стоять за меня горой.

Теперь я должна постараться не только ради себя, но и для человека, который поверил в меня, не имея на руках по факту никаких тому доказательств. Что ж, эта работа не должна оказаться сложнее моей предыдущей, так что я с этим справлюсь.

В ожидании трамвая впервые за день вытащила свой телефон. Было совсем не до него, да и вряд ли меня кто-то искал. В глубине души, конечно, хотелось, чтобы написал кто-нибудь с прошлой работы со слезами и истериками, как им меня не хватает, но надежда умирает последней.

Вместо желанных сообщений бывших коллег я увидела лишь уведомления новостей разных каналов и затерявшееся среди этого обилия сообщение от тети, которое я заметила случайно. К счастью, прочитала я его уже сидя в трамвае, иначе рухнула бы на землю от шока. Она уже нашла мне сожителя и, пока я носилась с треклятым кофе для шефа, успела передать ключи и заселить его. В мое отсутствие, когда я совсем ничего не прибрала, даже свои личные вещи.

Злость переполняла меня. Казалось, тронь меня, и я взорвусь, с мощным таким ядерным грибом. Оставалось лишь надеяться, что Ольга Леонидовна выполнила свое обещание и действительно нашла хорошего порядочного арендатора, который в мое отсутствие нигде не лазал. По крайней мере, в своем сообщении тетя лишний раз подчеркнула «хорошесть» и добросовестность найденного ею человека.

Уже открывая дверь, рука невольно потянулась перекреститься, так, на удачу.

Квартира встретила меня тишиной, будто никого и не было. Присутствие кого-то помимо меня выдавала лишь пара поношенных кроссовок в прихожей. Играть в Шерлока Холмса и гадать по обуви личность человека не стала, сама разделась и прошла в свою комнату. Быстро оглядевшись, убедилась, что вроде бы все ценное на месте. Фух.

Проходя мимо второй комнаты, поняла, что, кажется, мой сожитель уже спит: свет был выключен, из звуков я явно слышала сопение. Ладно, не будем будить человека, явно не только у меня был тяжелый день.

Отключилась я тут же, как только легла на подушку, настолько устала. Даже не успела подумать, что вообще-то за стенкой от меня незнакомый мне человек, способный на что угодно.

Выспаться удалось с трудом: за несколько безработных недель режим сбился, и будильник в шесть утра стал для меня своим кругом ада. Толком не проснувшись, я выползла из комнаты в пижаме, совсем забыв, что со вчерашнего дня в квартире живет кто-то помимо меня.

— Д-доброе утро, — услышала я речь с очевидным ярким акцентом.

Я настолько испугалась, что показалось, будто мое сердце остановилось.

Глава 3.1

Дни потекли своим чередом. Я ходила на работу, где постепенно разбиралась в своих обязанностях. Любовь Павловна не вывалила на меня все сразу, как родители, кидающие детей в бассейн, чтобы они научились сами плавать, а давала задание за заданием, все объясняя и радуясь, что многое мне и так уже знакомо.

— Вы меня жалеете? — как-то раз спросила ее я.

— Алиночка, ты о чем? — удивилась она, оторвавшись от бумаг.

— Делаете большинство работы сами, — пояснила я. — Вы могли бы скинуть на меня больше.

— «Скинуть» — не то, для чего я искала себе помощницу. Я хочу передать тебе часть дел. Для этого я должна быть уверена, что ты будешь это делать также хорошо как я или даже лучше. А если задачи просто скидывать, как ты сказала, то можно по итогу получить невесть что или даже пропущенный дедлайн.

— Эх, ваши слова да всем бы начальникам в уши, — усмехнулась я. Такое положение вещей меня устраивало более чем.

Дома атмосфера была сдержанная. Моим сожителем оказался Танрыберды (до сих пор не уверена, что правильно запомнила), уроженец Туркменистана, который до чертиков напугал меня в то первое утро. Он едва говорил по-русски, но когда я негодуя звонила тете, чтобы выяснить, какого черта она сдала комнату сомнительному лицу, даже не обговорив это со мной, выяснилось, что перед ней Танрыберды клялся вполне многословно, что он достойный квартирант, поэтому она напрочь отказалась менять свое решение. Тем более что он был готов платить больше, чем стоит съем комнаты на рынке.

Откуда у него на это деньги, выяснить я не смогла. Все, чего я добилась это его имя, то, что он работает на какой-то стройке и чтобы он позволил мне забрать из комнаты мои вещи.

Благо в квартире комнаты были раздельные, а не смежные, и я могла организовать свой островок уюта. Во второй комнате, которая ранее выполняла у меня роль гостиной, было полно памятных для меня вещей, оставшихся еще от мамы: фото в рамках, альбомы, сервиз, хрусталь.

Я с тоской складывала вещи в коробку, так как не все могла выставить в своей спальне на полки. Сердце болело от того, что на родном, потрепанном временем, диване будет спать совершенно чужой человек. Он будет, просыпаясь каждое утро, смотреть на бледно-желтые обои в цветочек, которые мы клеили вместе с мамой, пока она была здоровой и счастливой; раздвигать тяжелые изумрудные шторы, которые мы волей случая заметили на Удельном рынке, хотя пришли прикупить туда фигурки кошечек в подарок маминой подруге, которая собирала их коллекцию.

Да, может, я была чересчур сентиментальна, но это были мои воспоминания, и я не была готова расстаться с ними так спонтанно. Хорошо, что тетя не могла продать квартиру, выставив меня на улицу. И не то чтобы я настолько верила в порядочность Ольги Леонидовны, наоборот, случай со сдачей квартиры без обсуждения только заставил меня призадуматься, но в Интернете я постоянно натыкалась на кощунственные истории, когда обманом родственники выселяли друг друга. Я же успокаивала себя, что столь необычный выбор и резкое вселение квартиранта — только совпадение.

Однако спустя неделю моя уверенность в этом начала давать трещину. Случилось это, когда я утром в коридоре столкнулась с другим туркменом, и его одеяние лишь