Гермес - Валерий Вотрин

— Он никому не вредил, задавая тон всем.

Зашумели.

— Мы надеемся, что Буле изберет того, кому также будет дорога эта политика, — заметил Лента.

— Таких нет, — выкрикнул кто-то.

— Надоело! — выкрикнул кто-то.

— У нас свои планы, — выкрикнул кто-то.

— Кто говорит так, — проронила Млдерата, — тот отступает от священных принципов договора. Мы не вредим людям.

— А мы этот договор не подписывали, — донесся голос Ирид.

Проснулся сразу же Малларме:

— Зачем же так прямо, сестрица? — вопросил он дребезжаще. — Теперь намерения ясны.

— Они и были ясны, — выкрикнула со своего места Регана. — Да скажите же ей!

Ховен ворочался на скрипящем стуле и бросал сумрачные взгляды туда, где сидели Модерата и Лента.

— Боятся? — ухмыльнулся Пиль, перемигиваясь с лукавым Лерке. — Это только цветочки.

— Хватит с нас верховенства! — зарычал вдруг Ховен, мгновенно распаляясь. — Долой мамашу и ее сынка! Буле обойдется и без них.

Его тут же поддержали Ирид, Пиль с Лерке (эти как будто шутили) и Регана. Мес спокойно сидел и наблюдал.

— А ты? — спросил его волнующийся Сутех.

— Потом, потом, — отмахнулся Мес. — Я сейчас не нужен.

— Зачем, — спросил Бакст, — ты это затеваешь, Ховен?

— Заткнись! — приказал тот. — Ублюдок, винная бочка! Не тебе сидеть на месте Летоида!

Бакста заглушили.

— Ну что? — насмешливо завопил Ховен, обращаясь к Модерате. — Сойдешь со своего места сама? Или сбросить тебя?

Модерата, разгневанная, снова поднялась.

— Мерзкий солдафон! — возмущенно произнесла она. — Уймись! Еще не остыл пепел на костре Луконосца!

— Я говорила тебе, — сказал ей Регана.

Ховен раскрыл рот, загромыхал — засмеялся.

— Какими словами она изъясняется!

Сутех наклонился к Месу.

— У вас что, всегда так?

— Время от времени, — пожал плечами тот. — Нет сильной руки. Отце всегда служил сдерживающим фактором. Теперь они предоставлены самим себе. Не ведают, что творят.

Сутех отшатнулся от него.

Ховен бушевал, впрочем, с широкой неприятной улыбкой на устах.

— Я предлагаю, — сдержанно произнесла Модерата, не обращая внимания на его рык, — Архонтом избрать нашего дорогого Либана Бакста. На мой взгляд, он достоин этого.

Бакст зарделся и стал похож на вишневый пирог.

— Тогда лучше Мес, — послышался голос Банокки.

— Вето, — произнес Пиль.

— Отклоняется, — повела рукой Модерата. Ховен, яростный, направился к ней, но его на полпути задержали.

— Итак, все Буле… — начала она.

Наступила кратковременная пауза, и в этой паузе всплыл вдруг спокойный голос Меса:

— Предлагаю Сутеха.

— Вот и началось, — потер руки Пиль.

Лерке засмеялся. Где-то опрокинулся стул, рядом с Модератой вскочил на ноги Лента, крича:

— Вето!

Проснулся Малларме, сказал:

— Да-а, — снова заснул.

— Про! — вопил Ховен.

— Про, — подтвердил Пиль.

— Про, — сказал Лерке улыбаясь.

— Про, — гукнул бен Кебес.

— Про, — сказала Ирид.

— Про, — безразлично произнесла Регана.

— Про, — сказал Мес.

Модерата по очереди посмотрела на остальных.

— Ну, кто еще — про? — насмешливо спросила она. — Что же вы? Ведь вы тоже в этом заговоре.

Форкис взглянул на спящего Малларме, проговорил:

— Мне все равно, — отвернулся.

— Заметьте, троих не хватает, — вскричал Лента.

— Они не в счет, — грянул Ховен.

— Ты? — сказала Модерата Банокке.

Тот пожал плечами, самодовольно ухмыляясь.

— Контра, — сказала Модерата.

— Контра, — поддержал ее Лента.

— Контра, — пробормотал Бакст.

— Хе-хе, — скрипнул проснувшийся Малларме. — Ну, дела, — заснул.

Сутех встал со своего стула, сияющий.

— Ослобог, — поморщился Лента.

Сутех рассмеялся, глядя на него.

— Теперь, — проговорил он ласково, — я буду проводить свою политику. Ведь у меня есть своя политика, Исида, и планы свои тоже есть. Непери, ты тоже помни об этом.

— Страшное дело! — восхитился Банокка. — Он ведь их всех перебьет!

— Не забудь, — предупредил Ховен Сутеха, — что Адонис тоже входит в Буле, хотя никогда и не появляется.

— Не беспокойся, Монту.

— Как бы он не прислал ангела с огненным мечом, — произнес Пиль.

— Бойся, Осирис! — заорал победно Сутех, вздевая руки.

Мало-помалу все начали расходиться и исчезать, и первым исчез Малларме, превратившись в птицу.

— Ты не очень-то, — сказал Мес Сутеху. — Не сильно радуйся.

Тот, восторженный, обнял его.

— Я этого тебе не забуду, герр Мес, — взволнованно проговорил он.

— Ладно, ладно.

Над горами уже занималось утро. Горные пики были черны и остры, как исполинские черные ножи, вытащенные из ножен. Зарево вставало над замком, а по небу, красные, словно подсвеченные снизу пожаром, неслись тяжкие алые тучи.

После важного, но чересчур короткого Буле дни снова потекли спокойно. Иной раз он даже забывал, что недавно было что-то, и снова семь Архонтов у Земли. Равным образом он не чувствовал, что многое пошло на изменение. Зато он по-прежнему беспричинно испытывал муки тревоги, а потому знал: в мире все остается неизменным. Как было уже сказано, он не любил прошлого, как не любил и будущего: оно и впредь сулило ему неприятные сюрпризы.

Теперь он редко бывал в своей резиденции. Частые визиты в миры, населенные людьми, продиктованные веленьями его Ремесла, быстро вернули его к воспоминаниям о временах давно прошедших, когда боги жили среди смертных, любя и карая. Но они были боги и тем были хороши, ибо у человека был шанс попасть в герои при жизни и быть вознесенным на Вершину. Лестно для человека, когда он знает, что боги живут не где-нибудь в поднебесье или, того хуже, не живут, но обещают когда-нибудь прийти, дабы воздать или покарать, а здесь, рядом, быть может, в соседней хижине или вон в той пещере на склоне горы. Он часто размышлял на подобные темы. Вспоминая самую ненавистную книгу, в очередной раз поражался идиотски-простому, такому чисто человеческому определению: «Я есмь сущий». Проблема не в самом боге — ему нет дела до людских определений его естества, он сказал и забыл. Проблема в несовершенном и бедном языке, которым они пытаются или даже осмеливаются определять. И тогда Мес усмехался, пожимая плечами, — он не отказывал людям в известной смелости.

Была глубокая ночь, когда Мес прибыл на Вихрящиеся Миры, в свой дворец. Ветер гудел в верхушках лесных деревьев. Он посмотрел наверх — открылась бездна, звезд полна. Вошел в свои покои и не успел даже принять душ и переодеться, как кадуцей позвал его.

— Что, опять? — недовольно спросил Мес.

«Да», сказал лавровый жезл. «Да».