Первые (СИ) - Палла Иоланта

— Видимо, он уверен в обратном.

— Помнится, ты говорила, чтобы я держалась от него подальше…

— Я и сейчас придерживаюсь того же мнения.

— Тогда почему заступаешься за него?

— Не-не-не, — Инна выставляет ладони перед собой и усмехается, — я в адвокаты Маршала не заделываюсь. Просто… — она берет вилку и начинает ковыряться в салате. — Чтобы составить полную картину, нужно услышать оппонента. Это мое мнение. Мое. Не хочешь, не разговаривай. Дело твое. Особенно после того, что он сделал.

Открываю рот и тут же его закрываю. Поглощаем пищу в давящей тишине. Инна права в какой-то мере, но я отрицаю сам факт того, что мы с Антоном останемся один на один и будем вести беседу, будто ничего между нами не было. Хотя… Ничего и не было. Для него. Лишь игра. На этом все. Я же боюсь, что вновь поведусь на красивые слова и его обаяние. Чего не отнять у Маршала, так природного дара кружить голову. В таком нелегком деле он преуспевает.

— Лизок, — вздрагиваю, когда рядом со мной появляется Дима, — потерял тебя, — щеку обжигает от поверхностного поцелуя.

— Я ему сказал, где мы, — отвечает Инна, заметив мою растерянность. Выжимаю из себя улыбку и отвожу взгляд на полупустую тарелку. Всем существом отторгаю присутствие Димы. Стыдно, но это так. Я не хочу делить с ним эмоции, полученные от стычки с Антоном. Ощущение такое, будто я своего парня пачкаю грязью, которой меня облепили.

— Я тебе звонил, — толкает в бок шутливо, — но абонент послал меня.

— Извини… Батарея разрядилась…

Инна мило улыбается, смотря на нас. Всегда так делает. Как еще сердечками из глаз не пуляет… Мне вроде должно нравится, но… я ничего не испытываю, кроме раздражения.

— Я своим рассказал, — Дима притягательно улыбается, не сводя с меня глаз.

— О чем?

— Что приведу свою девушку на ужин.

— Что… — давлюсь. Кусок в горле застревает. Кашляю до слез. Сердце колотится на пределе. Надеюсь, мне послышалось.

— Не волнуйся, Лиз, — Дима подает мне стакан и проводит большим пальцем по щеке, стирая с нее влажную дорожку, — у меня самая чудесная мама на свете. Ты ей понравишься, — наклоняется и припечатывает свои губы к моим онемевшим от шока.

13

Я с волнением переступаю порог университета и медленно выдыхаю, отыскивая в толпе студентов Инну. Она в привычной манере постукивает носком туфельки по полу и не отрывает взгляда от телефона. Не обращая внимания на окружающих, иду к ней и надеюсь, что вчерашний инцидент с цветами и обсуждение в чате останутся в стороне от меня. Я не хочу становиться предметом сплетен.

— Давай сначала аппарат с кофе поцелуем, а потом пойдем на лекции, — говорит вместо приветствия и хватает меня под руку. Выглядит уставшей, словно не спала всю ночь. Не знаю, что могло послужить причиной ее бессонницы, а у меня голова разрывалась от произошедшего. Вертелась, как уж, которого бросили в костер, и не могла устаканить жалящие мысли.

Ростова, даже сжав стаканчик с кофе в руке, заразно зевала и не спешила заводить беседы. Обычно ее речевой поток не остановить, а сегодня молчит, иногда выдавая недовольные фразы.

— Что там с вашим ужином? Познакомилась с семьей Димаса? — каждый вопрос сопровождается смачным зевком. Инна водит ручкой по обложке тетради и не слышит, как переговариваются наши одногруппники о том самом чате. Все-таки мордобой с букетом не остался незамеченным…

— Ничего. Я не готова к знакомству, — ворчу, прикусывая щеку изнутри. Дима, видимо, не подумал хорошо прежде, чем оповестить своих родных обо мне. Нет, это нормально. Знакомиться с мамами и папами, но… Мы встречаемся всего ничего… Зачем? Мне до ужаса страшно идти к нему домой и переводить отношения на другой более серьезный уровень.

— Так ему и сказала?

— Нет, — качаю головой, вспоминая свое блеяние около дома, — сказала, что устала.

— Почему? Не хочешь знакомиться с его мамой? — Инна удивленно округляет глаза и прерывает свои манипуляции с ручкой. — Мне кажется, она очень милая, раз сын такой обходительный, — я увожу взгляд на свои напряженно согнутые пальцы и пожимаю плечами.

Дима, правда, очень хороший. Он не грубит. Открыто проявляет свои эмоции. По нему всегда видно, в каком он настроении. Шумов не умеет притворяться. Выдает все сразу. Хочет познакомить с мамой, значит, так чувствует и уверен в себе, а я… Я не хочу, но сказать ему об этом открыто не могу. Боюсь обидеть. Не нахожу достойного ответа для Ростовой. Отвлекаюсь лекцией, не слыша преподавателя. Время, будто на зло, тянется, и я выдыхаю, когда мы с Инной оказываемся в коридоре у окна. Желание учиться в университете преобразовывается в другое — спрятаться ото всех подальше. Теперь идея вернуться в город кажется мне ошибкой…

— У меня день рождения в выходные, — без радости говорит Ростова, — ты же придешь?

— Конечно, а ты почему такая не веселая? Твой праздник, — улыбаюсь ей, но Инна лишь отмахивается.

— Родители решили все за меня. Где. С кем. Когда. Я в бешенстве, понимаешь?! — подруга сжимает кулаки, во взгляде полыхает ярость, но она вдруг широко распахивает глаза, глядя мне за спину. — Это, конечно, что-то…

— Что там? — я поворачиваюсь и замираю. В нашу сторону идет Маршал. В его руках букет роз. Ярких. Алых. Еще больше, чем вчерашний. У меня в голове начинает гудеть. Голоса студентов трансформируются в невнятное шуршание. Сердце заходится в очередной попытке перекачать кровь. Перед глазами мутнеет.

Он издевается надо мной?!

— Лиз, — Антон вручает мне букет под дружное улюлюканье со стороны, — поговорим?

Сжимаю увесистый букет. Отрицательно качаю головой. Хочется стать невидимкой, но остатки гордости вопят внутри, заставляя задрать нос выше и столкнуться с карими омутами напротив.

— Мне не о чем с тобой разговаривать, — выговариваю на удивление уверенно и четко. Пока Маршал не успел ничего сказать, круто разворачиваюсь на носочках, иду вперед, выбрасываю букет в мусорное ведро у одной из дверей в аудиторию и сворачиваю к лестничному пролету. Пара медленных шагов, чтобы скрыться от посторонних глаз, и вот я уже бегу по ступенькам вниз. Вроде букета в руках нет, а тяжесть в теле такая, будто я с десяток подобных тащу на себе.

Влетаю в уборную и сразу подставляю полыхающее лицо под струю холодной воды. Зажмуриваю глаза, позволяя прохладе расползаться от лица дальше по организму. Стою так, пока зубы не начинают стучать друг о друга. Выключаю воду. Пялюсь на свое отражение, отрицая происходящее. Нет. Я не буду его слушать. И букеты принимать! К черту все! Все в прошлом!

Привожу себя в порядок и, настроившись, выхожу из уборной, но меня тут же припечатывают к стенке. Кристина толкает меня обратно и преграждает путь. Чудесно…

— Что тебе нужно?

— Не подходи к нему поняла?! — лицо Крис искажается. Становится похожим на уродливую маску какого-то античного бога.

— Я и не подхожу, — оскаливаюсь в ответ, но та не унимается. Ступает вперед, прищуривается и давит удушающей энергетикой. Впечатление такое, будто ее пропитали ядовитыми парами, которые заражают все вокруг.

— Антон ни за кем не бегает просто так, но тебе ли это не знать, да? Скажи, Кирьянова, приятно было окунуться в дерьмо? — злорадно улыбается, наклоняясь к моему уху. Приторный аромат парфюма забивает ноздри и через мое сопротивление проникает-таки в легкие. — Самое ужасное для тебя, знаешь что?

— Что?

— Я снимала видео. Я помогала ему. И ко мне он потом пришел. Спросишь, почему?

— Почему же?

— Наигрался, Кирьянова. Ты — всего лишь игрушка, забава, пустое место. И всегда им будешь. Бедная. Маленькая. Брошенная всеми девочка.

14

— У нас более-менее дружный состав, — Аристарх заканчивает поход по залу, где он бог и судья в одном флаконе, останавливается около ринга, упирается локтями в канаты и улыбается, — Ванька тебя охарактеризовал, как упертого парня, — усмехаюсь, — но агрессивного. — Пожимаю плечами, стараясь не принимать близко к сердцу слова Лабука. В последнее время справляться с собой все сложнее. Меня потрошит изнутри. Ощущение, будто кто-то включает мясорубку и кидает в нее внутренние органы. Херачит их в фарш, восстанавливает структуру и форму, а после принимается заново подготавливать мягкие ткани к механической обработке.