Вторжение - Михаил Ахманов

Запах исчез. Высокий тонкий человек в облегающей одежде прошёл через входную мембрану, за ним последовал другой, широкоплечий, мощный, с браслетами на руках и ногах. Появившийся первым был стар; губы его сильно обвисли, напоминая уже не птичий клюв, а хобот, морщины сбегали по щекам, а цвет волос был тусклым и зеленоватым, как увядающая трава. Но, невзирая на эти явные признаки возраста, он двигался с грацией юноши.

Старик приблизился к спящим и замер, склонив голову к плечу. Казалось, он тоже уснул; глаза закрыты, руки безвольно опущены, дыхания не слышно. Он простоял в этой позе с четверть часа, затем его веки поднялись, рот растянулся, и от краешков губ побежали новые морщины. Земной человек назвал бы это улыбкой и ошибся — старец улыбаться не умел. К тому же сейчас он испытывал не приступ веселья, а раздражение.

Вытянув тонкую руку, он показал на Коркорана, повернулся и направился к выходу. Страж без усилий поднял спящего и зашагал следом. Мембрана сомкнулась за его спиной.

— Рихард! Пол, проснись! Они забрали Рихарда!

Крик Макнил заставил Литвина очнуться. Он вытянул ноги, потёр занемевшую спину, потом бросил взгляд на хронометр в манжете комбинезона. Прошло не больше часа, но чувствовал он себя бодрым, словно отдыхал всю ночь. Чем бы их ни усыпили, эта штука не походила на газ умиротворения, после которого тянет блевать и кружится голова. Газа Литвин хлебнул ещё курсантом; это являлось обязательной учебной процедурой.

Поднявшись, он пересёк помещение и заглянул в каморку с удобствами. Коркорана там не было. Был утилизатор, похожий на спину двугорбого верблюда, была решётчатая конструкция с множеством патрубков — очевидно, для разбрызгивания воды, было что-то ещё, наклонный помост под колпаком, от которого струилось голубоватое сияние. Затеряться в этой машинерии казалось совершенно невозможным.

Эби уже пришла в себя и теперь следила за Литвиным напряжённым взглядом. Несмотря на молодость и недостаток опыта — она летала первый год, — Абигайль Макнил была офицером десанта, куда слабонервных не брали. Литвин знал, что может на неё положиться.

Он вышел на середину и, задрав голову, встал под куполом.

— Где наш товарищ? Где Коркоран?

Молчание.

— Мой вопрос понятен?

— Понимание ограничено. Требуется другая формулировка.

Вероятно, этот резкий каркающий голос принадлежал машине-посреднику. Даже наверняка, решил Литвин; только компьютер мог разобраться с чужим языком за несколько часов, слушая их разговоры. Он прикинул мощность такого устройства и ощутил озноб. Потом медленно произнёс:

— Где третий человек, который был с нами?

— Нет термина для обозначения места.

Точно, машина, мелькнула мысль. Компьютерный разум, кто бы его ни спроектировал, подчиняется законам логики: если спрашивают «где», значит, речь идёт о месте.

— Третий человек, который был с нами, исчез. Почему? По какой причине?

Эта формулировка оказалась понятной. У потолка каркнуло:

— Изъят для исследований.

— Каких?

— Для ответа не хватает терминов.

— Он стал лучше говорить, — произнёс Литвин, обернувшись к Макнил. — Строит предложения правильно.

— Только информации не даёт, — мрачно заметила она.

— Не будь к нему строгой. Это всего лишь машина.

Они замолчали, обмениваясь тревожными взглядами. Голос раздался снова:

— Бино тегари должны говорить. Больше слов — лучше возможность для понимания. Взаимный интерес: задать вопросы, ответить на вопросы.

— Тут ты прав, железяка, — согласился Литвин. — Скажи, что означает бино тегари?

— Чужие разумные.

— Не так плохо, как можно было ожидать… У термина бино фаата тоже есть значение? Какое?

— Разумные существа Третьей Фазы.

— Третья Фаза — это планета? Небесное тело?

— Нет. Стадия развития цивилизации.

«Разговорился, — подумал Литвин. — Ну, спросим теперь о более важном предмете».

— Человек, который изъят… Исследования могут быть для него опасны?

— Вопрос непонятен.

— Исследования могут нанести ему вред? Нарушить функционирование организма?

— Для ответа не хватает терминов.

Литвин переключился на другое:

— Цель появления бино фаата в Солнечной системе? Что вам нужно, парни?

— Для ответа не хватает терминов.

Он задал ещё несколько вопросов, потом прекратил диалог. По утверждению компьютера, терминов катастрофически не хватало. Особенно тогда, когда Литвин пытался выяснить нечто важное.

— Эта консервная банка морочит нас, — пробормотала Эби.

Литвин кивнул, устроился рядом и начал рассказывать ей, как в восемьдесят третьем в первый раз садился на Венеру. Транспортные корабли и маломощные фрегаты для этого не годились; снабжение научных станций ОКС и смену персонала осуществляли крейсера. Однако и крейсер не рисковал нырнуть в бурлящую атмосферу без разведки. Проблема состояла в том, что облачные массы не поддавались глубокому зондированию, и между слоями облаков корабль мог угодить в циклон или нисходящее течение, а дальше всё определялось удачей: или о скалы разобьёт, или утопит в лаве, или швырнёт в океан, откуда в принципе можно выбраться. Поэтому крейсер спускал наблюдателей в малых машинах, и были они лучшими из лучших, но наполовину смертниками, если приближались по неосторожности к зонам турбулентности. Однако добровольцев хватало; лишь вернувшегося с Венеры пилота считали доведённым до кондиции. Литвину повезло — он вернулся.

Макнил вроде бы слушала его и не слышала; взгляд её метался от тёмного купола к входной мембране, но Литвин упрямо продолжал рассказ. С одной стороны, это позволяло скрасить ожидание, с другой — насытить информацией компьютер чужаков. Взаимный интерес, как ему намекнули: задать вопросы, ответить на вопросы.

Он перешёл к описанию вихрей, круживших «гриф», когда у мембраны возникли два охранника. Следом ещё двое, ведущих Рихарда; вместе с ним они миновали проем, отпустили его, развернулись и исчезли. Коркоран, неуверенно двигаясь, сделал пару шагов. Лицо его было странным: глаза блуждают, уголок рта подёргивается, струйка слюны течёт по подбородку.

Литвин и Эби бросились к нему.

— Что с тобой? — руки Макнил легли на плечи Коркорана.

— Ничего, — с неуверенным видом произнёс он и повторил, когда его усадили у стены: — Ничего.

Литвин нахмурился.

— Ничего? Где ты был, Рихард?

Коркоран потёр висок. Спазматическое дрожание губ стало сильнее, но все же он выдавил:

— Плохо помню… Свет… много света… звуки, шорохи, шумы… что-то мелькает как в стробоскопе… слишком быстро, не разобрать… — Черты его вдруг исказились, и Литвин не сразу понял, что Рихард улыбается. — Я… я последовал твоему совету… ты говорил, помнишь?.. Насчёт таблицы умножения… Решал задачу… падение тела при осевой гравитации…

— Они лезли тебе в мозг? — спросил Литвин, чувствуя, как по спине побежали мурашки. — Эти исследования — ментальный эксперимент? Что они делали с тобой?

— Свет… — снова пробормотал Коркоран. Взгляд его сделался пустым, кожа на лице обвисла, с губ потекла слюна. — Свет и шорохи… Глаза… без зрачков… волосы… зелёные… Если бесконечная нить источник поля тяготения… если тело… падает…

Бормотание стало совсем неразборчивым — Рихард засыпал. Эби, бледная как мел, молчала. Рыжие волосы расплескались по её плечам, рот был стиснут так, что губ почти не видно.

Литвин погладил её по спине. В личные дела подчинённых он не вмешивался и об истинных чувствах лейтенантов Абигайль Макнил и Рихарда Коркорана не знал. Похоже, всё-таки не мимолётный флирт, а что-то посерьёзнее…

— Пусть поспит. Сон — лучший лекарь, — молвил он, поднимая голову и вглядываясь в потолок. С его языка были готовы сорваться угрозы и проклятия, но вместо этого Литвин негромко произнёс: — Обращаюсь к руководителям бино фаата и всему экипажу корабля. Любые эксперименты над людьми будут рассматриваться в нашем мире как преступный акт. Хотите с нами воевать? С целой планетой? Это неблагоразумное решение. Воевать мы умеем.

Homo homini lupus est, добавил он про себя.

Компьютер-посредник молчал. Прошла минута, другая, потом наверху проскрипело:

— Информация принята к сведению. Прошу сообщить ваш… — компьютер запнулся, подыскивая нужное слово, — ваш статус.

— О каком статусе ты спрашиваешь? Положение в обществе?

— Нет. Ограниченно разумный или полностью разумный.

— Полностью! — дав на мгновение выход гневу, прорычал Литвин. — Разумней некуда! Взрослый, разумный, дееспособный! И люди, которые со мной, такие же!

— Среди вас кса. У вашего вида бывают полностью разумные кса?

— Не понимаю. Что такое кса?

Макнил пошевелилась.

— Это он обо мне, Пол. Я так думаю.