Сионская любовь - Авраам Мапу

– Остановись, наконец, Амнон! – прервал Уц юного мечтателя, – довольно высоких слов. Вернись к лугу и стаду. Ведь простой пастух ты. Паси свой скот, и гони прочь ветер из головы, – назидает Уц.

Тем временем ведут беседу Тамар и Маха.

– Хорошо мне тут, Маха. Век бы жила средь полей и лугов. По мне, так венок наряднее дорогого чепца с золотым полумесяцем, хотя скромные полевые цветы украсят волосы простой пастушки, а шелковый чепец – голову городской матроны. А разве звуки пастушьей флейты не слаще музыки иерусалимских киноров в богатых домах?

– Ты видишь сны наяву оттого, что прелестный юноша излил свою красу на все вокруг, – смеется Маха, – однако, остерегаю тебя, госпожа: сердце обманет, и останешься на бобах. Хоть бы и жив был Хананель, а с ним и надежда на сон его, да разве есть в мире чудо, что вознесет простого пастуха до дочери царского сановника?

– Будет тебе, глупышка. Пусть он пастух, но душа полна величия и благородства, а бедная одежда не убавляет красоты и стати. А как звонко поет, как складно говорит! Глаза полны любви и сулят блаженство. Приведи я его домой – и матушка промолвит те же слова.

– Да почему ж ты так уверена, госпожа?

– Да потому, что пастух этот и есть тот самый юноша, который приснился деду.

– Ох, Тамар!

Так за беседой дошли девушки до дома Авишая.

Вечереет. Амнон расположил стадо на ночлег и отправился с пастухами домой.

Тамар улеглась в своей спальне, но сон отлетел, и открыты глаза. Ждет, не дождется рассвета. Решилась: одна пойдет на то место, где была вчера, и повстречает пастуха и все-все выспросит у него.

Знакомство

Этой ночью молодые львы ворвались в загон для скота и натворили немало бед. Пастухи пробудились поутру, увидали учиненный грабеж, вооружились копьями, луками и стрелами, сделали повсюду засады и стали поджидать свирепых разбойников. Кто для многих страшен, пусть многих боится.

Тамар, не зная ничего о ночных перипетиях, встала с рассветом и, как задумала, отправилась одна к заветному месту. Пастухи кричат, что есть мочи, выманивают из укрытий молодых львов, зарезавших и утащивших ночью баранов и быков, и скрывающихся сейчас неведомо где. Тамар слышит голоса над полем и лугом, но, не зная, что они означают, не тревожится, срывает полевые цветы, сплетает венок и идет себе, не спеша, к берегу ручья.

Дошла. Увидала Амнона на другом берегу, и взволновалось сердце девушки. Опустились вниз две юных головы, глядят оба в реку, жадно пьют глазами отражение друг друга, и все не утолят жажду, а глаза стыдятся поднять, боясь своих чувств. С любовью приходит стыдливость, спутница добрых помыслов.

Первой заговорила Тамар.

– Я пришла, чтобы вернуть тебе долг, юноша, – сказала Тамар, протягивая венок.

– Мне не дотянуться, госпожа, между нами вода.

– Где твоей руки не хватит, я свою протяну, – сказала Тамар и перебросила венок на другой берег.

Тут громко закричал Амнон: “Берегись, госпожа!” Тамар подняла глаза, и смертельный ужас сдавил ей сердце. Из зарослей тростника показался лев. Страшен и злобен дикий зверь. Шерсть стоит дыбом, хвост прямой, как копье, искры огня брызжут из глаз, язык – красен, как язык пламени, и вертит огромной головой – ищет несчастную жертву.

Вот хищник заметил стадо и ринулся навстречу добыче, спокоен и уверен в своих силах. Остановился, замер, приготовился к последнему рывку, сверлит горящими глазами обреченное создание. “Кого он алчет, овцу или юную красавицу?” – мелькнуло в голове Амнона. Как искушенный воин, он вскинул лук, распахнул колчан, туго натянул тетиву и выпустил быструю стрелу. Над лугом и полем воздух содрогнулся от страшного рыка. Это раненый лев взревел и замертво рухнул на землю в нескольких шагах от оцепеневшей Тамар. Ужас лишает языка и уводит землю из-под ног. Бедняжка побледнела, как мел, и упала без чувств.

Амнон, неустрашимый герой, одной стрелой сразивший грозного зверя, теперь со страхом глядел на распростертую на траве бездыханную Тамар. Тонкий недвижимый стан, ни кровинки в лице, сомкнутые веки. Он склонился над бесчувственным телом, и из горла его вырвался вопль отчаяния. От громкого крика Тамар встрепенулась и открыла глаза. Перевела взгляд с мертвого льва на нежное лицо юноши. Чувства начали возвращаться к ней, и она слышит, Амнон говорит: “Прекрасная девушка, уйми свое сердце, опасность миновала, и горю не бывать. Господь вложил силу и твердость в руку раба своего, и тот поразил чудовище и отвел беду. Вот он, лютый зверь, лежит мертв и не страшен более”.

В мечтательной душе нет места пустоте. Медленно-медленно отступает из сердца страх, и радость замещает его. Тамар видит перед собой чудные черты, и не находит слов благодарности ее язык. Спаситель рядом, и силы возвращаются, и вот уж она говорит.

– Господь сотворит героя. Лишь храбрец дерзко глядит в глаза смерти. Я слаба и беззащитна, что стало бы со мною, не окажись тебя поблизости в роковую минуту? Как страшен зверь – клыки, оскал, кровь. Ты уберег меня от зубов и когтей. Воистину, на бедственный случай друг нам дан. Какими словами благодарить тебя, мой избавитель?

– Господу принадлежит спасение. Это он дал мне силу и мужество. Вставай и воздай хвалу Богу, – ответил Амнон.

– Как зовут тебя, юноша?

– Амнон.

– Буду звать тебя по имени. Возьми, Амнон, этот браслет, памятный дар. Не подумай, это не награда за подвиг, это лишь памятка об имени моем. Твое воздаяние – впереди. Мой отец – Иядидья, важный царский сановник. Велики его богатство и власть. Он щедрой рукой наградит тебя, и по заслугам ты вознесешься высоко-высоко. Пастуху довольно деревни, благородному герою нужна столица. Подобает ли тебе, несравненному, обретаться средь пыли и камней, и видать лишь простолюдинов, да еще и столь чудно петь для них да для зверей лесных? – с горячностью сказала Тамар и не подумала, что откровенные эти слова удивительны на ее устах.

– Зачем мне памятка, госпожа? Простому пастуху благородную девицу забыть, что себя потерять, – сказал Амнон, и слезы навернулись у него на глаза.

– Амнон, слезы твои, как алмазы блестят на щеках. Эта влага – верный знак, что будешь помнить меня, как я помню тебя по сей день.

– Да разве ты видела меня прежде? – изумился пастух.

– Во сне, – рассмеялась Тамар, – но Бог подарил мне этот день, и я вижу тебя наяву.

– Прости, госпожа, ты говоришь загадками.

– Как пребудешь в Иерусалиме, так придешь в дом к Иядидье равным среди прочих званых гостей – доблестных героев-воинов. А еще услышишь знатоков