Кто суккуба? Я суккуба?! (СИ) - Клименкова Антонина

Флавиан неимоверным усилием воли сдержал смешок, опасаясь спугнуть будущую суккубу. Он повторил в точности ее нелепую позу — и осторожно клюнул сухими губами ее губы. Клава в изумлении, смешанном с возмущением, вытаращила глаза. Наверняка со стороны они представляли собой дурацкую картинку — точно два пупсика с пасхальной открытки!

— Что? — не отодвигаясь, ухмыльнулся Флавиан. — Ты разочарована? Прости, я всего лишь отражаю твои собственные желания. Покажешь мне, чего бы ты хотела от своего первого поцелуя?

— А? Ну… Угу. Только закрой глаза.

Инкуб послушался. Клавдия секунду полюбовалась на длинные, роскошные ресницы. Да и вообще в целом красавчик, что ж тут думать-то! Вдохнув полную грудь воздуха для смелости, она чуть наклонила голову, как показывали в романтических кино, приоткрыла рот от усердия — и накрыла своими губами его, теплые и мягкие. И застыла, лихорадочно соображая, что же делать дальше. В вульгарных романах что-то писали о языках, устраивающих дуэли, вылизывающих десны и нёбо партнера…

К счастью, опозориться еще больше ей не пришлось. Флавиан устал ждать ее решительных действий — и ответил на неумелый поцелуй. Сперва ненавязчиво, затем увлек за собой, повел властно, заставив замычать ему в губы от удовольствия. Клава и представить себе не могла, что бесчисленные фильмы о любви вовсе не приукрашивали процесс лобзаний — напротив, они оказались неспособными передать даже толику ощущений, от которых подкашивались ноги. Или это оттого, что она целуется с инкубом? С простыми смертными такого удовольствия не получилось бы наверняка. Что ж, значит ей несказанно повезло.

Клава вдруг обнаружила, что виснет на шее у соблазнителя, а в ушах у нее звенит, и всё тело стало каким-то радостным и легким.

— Пойдем в душ? Здесь тесновато, но нам хватит места, — шепнул он ей на ушко, не собираясь разжимать объятий.

Клава зарделась, пролепетала:

— Ты что! Это ж надо… р-разд-деться же… Не в одежде же мыться…

— А в постель со мной ты тоже одетая ляжешь? — подколол вредина с очаровательной улыбкой. — К тому же скрывать тебе нечего, я уже имел честь видеть тебя в пижаме. Полагаешь, та маечка на лямочках и обтягивающие трусики много оставили простора для воображения?

Клава потеряла дар речи. Нет, она подозревала о том, в каком виде предстала перед этим миром и его обитателями, но напоминать ей об этом, глядя прямо в лицо — такая бестактность!

— Я тоже буду голым, — одним дыханием обдал ее пылающее ушко соблазнитель.

И в подтверждении слов отодвинулся, чтобы снять с себя рубашку.

Под насмешливым и одновременно подбадривающим взглядом Клаве пришлось стащить с себя блузку.

Он, не отводя от нее глаз, изображая мачо и давясь смешками, расстегнул ширинку на брюках, спустил с бедер, медленным, плавным движением.

«Устроил стриптиз, поганец!» — полыхнуло у нее в голове. Щеки горели, уши горели, тело горело! Но сил отвернуться и не смотреть не было совершенно.

Он избавился от брюк, обуви и носков. Ей пришлось неловко выбраться из юбки, колготок, туфель.

Прикрывая ладошками трясущуюся от волнения грудь далеко не первого и даже не третьего размера, Клава притопывала на месте, стискивала коленки вместе, рассеянно ощущая под ступнями жестковатый коврик. Флавиан стоял перед нею в боксерах. У нее был выигрыш в один предмет — на ней оставались лифчик и трусики. Эта мысль приободряла. Еще больше вдохновляло то, что во взгляде инкуба не появилось презрение, он не морщится на ее колышущиеся телеса и складочки жира.

О, нет! У Клавдии мурашки пробежали по всему телу: разглядывая в меру мускулистый торс, — хотя вернее будет сказать «поджарый» или «подтянутый», — она заметила тонкую цепочку с небольшим медальоном. К тому же на запястье у него поблескивал уже знакомый ей браслет-коммуникатор. Она лихорадочно сложила в уме два предмета — и поняла, что проиграла. Если за лифчик он снимет медальон, то за браслет пойдут трусики. О, боже! Клаве стало ужасно стыдно заранее — оказаться полностью раздетой, тогда как он останется в…

Флавиан проследил за выразительным взглядом ее расширившихся от ужаса глаз:

— А, это я не могу снять, извини. Браслет без контакта с кожей отключится, придется будильник настраивать заново. А медальон мне нужен для твоей же безопасности — он не позволяет мне, как инкубу, забирать у партнера слишком много энергии.

— Ох, с такой следилкой, наверное, как под надзором, не расслабишься, — пробормотала Клава сочувствующе.

— Напротив! С ним нет опасности увлечься и нечаянно навредить доверившемуся тебе существу.

Клава кивнула. Сообразила, что, скорей всего, потом ей выдадут такой же.

Тянуть дальше не было смысла. Со вздохом она расстегнула лифчик. Опустила глаза, продолжая придерживать освободившиеся груди рукой, уже не только от стыда, но и от того, что иначе они отвиснут некрасивыми «колоколами». Что будет с ее фигурой к старости, вообще думать страшно. Хотя, если она станет суккубой, возможно, всё изменится, и старость ей не будет грозить? Ходить согнувшись, с титьками-тряпочками до колена, было бы так грустно, так… так…

— Ну, ты чего? — подошел к ней Флавиан, погладил по щеке, стирая полившиеся слезы. — Я же сказал: я тебя не трону без твоего разрешения.

Клава замотала головой, хотела сказать, что он тут не при чем. Но горло сдавил комок, ни слова не выдавить в оправдание своей неуместной, постыдной истерики.

Флавиан, похоже, к девичьим слезам привык. Не стал на нее ругаться или напирать с попытками успокоить и не бросил одну. Просто включил в душе воду. Теплые струи с шумом полились в гулкую широкую ванну. Инкуб мягко обнял Клаву за вздрагивающие плечи, подвел под воду. Его ладони утешающе скользнули по ее ссутулившейся спине… Присев перед ней на корточки, он осторожно стянул с нее трусики. Икая и моргая от не унимающихся слез, Клава не стала брыкаться и отпихиваться, только на мгновение зажмурилась. Когда же он отвернулся, чтобы взять губку и флакон с мылом, она украдкой отметила, что его боксеры тоже пропали. При виде поджарых ягодиц смущение накатило новой волной, у нее аж слезы мигом высохли, а рыдания вместе с икотой застряли в горле, толкаясь с тем самым комком, что мешал говорить. Она с великим трудом сглотнула, едва не подавившись — и наконец-то с облегчением выдохнула. Как раз к тому моменту, как Флавиан развернулся к ней, держа в руках губку в пене.

Инкуб улыбнулся ей обезоруживающей улыбкой:

— Потереть тебе спинку? Нет? Тогда ты мне потри.

Он вручил ей мочалку и развернулся спиной. Клава еще раз шумно сглотнула. Что, можно вот так запросто потрогать его, пока он не смотрит? Она прикоснулась легко-легко, до дрожи боясь сделать что-то не так.

— Не щекочи, а три нормально, — приказал ей инкуб, поежившись от чересчур осторожных прикосновений.

— А? Угу… — отозвалась Клава. И продолжила с тем же невесомым нажимом.

Флавиан передернул плечами, но приготовился терпеть.

Воодушевленная его неподвижностью и молчанием, Клавдия отложила губку — и осмелилась прикоснуться рукой. Провела ладонью по спине от кончиков намокших волос до поясницы. И немножко ниже. И еще чуть ниже…

— Извини, мне не нравится, когда в меня тыкают пальчиком, — сдерживая смех, заметил Флавиан. — Тем более ТАМ у нас, инкубов, особо чувствительная зона.

Клава ойкнула и отдернула руку.

— Но я не буду против, если ты меня погладишь, — предложил Флаф, понизив голос до урчания.

Клава в увлечении приоткрыла рот, прикусив зубами кончик языка, и, медленно протянув руки, приложила обе ладони к упругой, теплой, скользкой от воды и мыльной пены… попе… мужской… жестковатой…

Коварный инкуб какими-то чарами примагнитил ее руки к себе, ей-богу! У Клавы не было сил оторваться от гладкой шелковистой кожи. Да еще Флаф шагнул назад, и ей пришлось отодвинуться, но за ее спиной встала стена. И он, коварный, сделал еще полшага и прижал ойкнувшую Клаву к холодному кафелю, да так, что ее руки оказались зажаты между их телами, а ее груди расплющились о его лопатки. Вдобавок он откинул голову назад, чтобы взглянуть ей в глаза, искоса, лукаво, с одобрительной смешинкой. И, заведя руки за спину, ухватился за ее большой мягкий зад.