Птица - О Чхунь Хи

По ту сторону железнодорожных путей, на обширном пустыре, стоял огромный жилой дом. Здесь жила инспекторша социальной службы, которая нас навещала.

Уиль — он на меня дулся и плелся позади — неожиданно остановился и с удивленным видом указал на что-то пальцем. Я взглянула, и у меня чуть глаза не вылезли от изумления. На головокружительной высоте, приклеившись к окну, как паук, висел человек. На самом-то деле он, конечно, не висел, а сидел на дощечке, подвешенной на веревках к крыше, и мыл стекла.

— Одиннадцатый этаж, — прошептал Уиль. Он стоял, запрокинув голову, и завороженно наблюдал за смельчаком.

Закатное солнце позолотило оконные переплеты. Время от времени мужчина приближал лицо к стеклу, как будто хотел заглянуть внутрь. Натянутые веревки медленно тащили его вверх. Оборвись эти импровизированные качели, он камнем полетел бы в пустоту. От этой мысли у меня мороз по коже пробежал. Мойщик переместился в зону золотого света, и горевшее пожаром на стекле солнце поглотило его.

— Он в огне, — пробормотал Уиль, который так и стоял с разинутым ртом.

Казалось, мужчина вот-вот расплавится. Исчезнет, не оставив следа. Но вот он вынырнул из пламени и исчез на крыше, окруженный золотым сиянием. Алые сполохи на стекле побледнели и растаяли, окна теперь напоминали пустые темные глазницы.

— А вот Супермену веревки не нужны. И Спайдермену тоже, — разочарованно произнес Уиль.

— Но у тебя нет плаща. А Супермен без него не летает, — съязвила я.

Мы пошли дальше. Уиль, по-прежнему прихрамывая, изображал Супермена — вздергивал плечи, тянул руки к небу. Время от времени он подпрыгивал, словно пытаясь взлететь, строил страшные рожи и вопил «Кий-яяя!».

— Ты похож на кангси[10]. Я тебя боюсь.

Уиль покачал головой — она была слишком велика для его тонкой шейки. Конечно, я его не боялась. Как ведьма из сказки братьев Гримм «Ганзель и Гретель», я каждый день ощупывала его пальцы, руки и ноги и находила все более худым. Грудь у него была костлявой и впалой, как трухлявое дерево. Может, он нарочно пытался стать легче, чтобы наконец взлететь? Как птичка, у которой в тельце нет ничего, кроме хрупких косточек. Если Уиль продолжит доводить себя до состояния бамбуковой флейты, однажды он точно взлетит.

Уиль прыгал всегда и повсюду. Он не слушал, когда я повторяла, что Супермен и Тото — не настоящие, что их придумали киношники. Мне тоже очень нравился Супермен. Я обожала смотреть фильмы о приключениях героя со сверхъестественными способностями, потому что если он не летает по небу и не ставит вверх дном Землю, чтобы спасти свою невесту, то превращается в обычного неловкого человека, над которым другие даже посмеиваются. Я иногда думала: а вдруг у меня тоже есть волшебная сила и по ночам, сама того не ведая, я летаю и сражаюсь со злом, чтобы защитить хороших людей? Но в глубине души я знала, что все это сказки.

Этот мальчишка вечно мечтал о полетах. Во сне он откидывал одеяло и ворочался, разбрасывая в стороны руки и ноги. Мне тоже порой снилось, что я летаю высоко над землей. Это было здорово, но, когда я уставала и мне хотелось остановиться, спуститься на землю не удавалось. Я говорила себе: «Ой, боюсь! Я ведь не птица», — и падала камнем вниз, и просыпалась. Я обливалась потом и не могла подняться, чувствуя такую усталость, как будто и впрямь всю ночь летала. А что делают птицы, когда устают, пролетев над морем сотни и тысячи километров?

Я пообещала Уилю, что однажды отведу его покататься на лифте, в котором можно добраться до самого верха безо всякой там дощечки на веревках. Я в таком никогда не ездила, но знала, что в доме матушки-наставницы лифт мчится стрелой с первого на пятнадцатый этаж.

За железнодорожными путями, вдоль дороги, которая вела в зону отдыха, протекал грязный ручей. Обычно дорога бывала пустынной, но внезапно мимо нас с оглушительным грохотом пролетели молодые байкеры. Игравший в Супермена Уиль перепугался и отпрыгнул в сторону. Волосы девушек, сидевших за спинами мотоциклистов, красиво развевались по ветру, они напоминали стремительных длинногривых марафонцев. Глядя на тщедушное, с большой головой, тельце Уиля, я спрашивала себя, станет ли он когда-нибудь таким, как эти ребята.

В траве на берегу ручья лежала мертвая птица. Я подобрала ее. Оперение было мягким, а тельце — легким, как пух. Мне почудилось, что я держу в ладонях пригоршню ветра. Сухие лапки напоминали проволоку, в пыльных, перепачканных землей перьях копошились напоминавшие семена одуванчика муравьи.

— Похожа на птичку господина Йи.

— Не выдумывай.

Уиль разглядывал мертвую птичку, сосредоточенно морща лоб. Я оттолкнула брата, бросила трупик на землю и перевернула его палкой, но не обнаружила никакой раны. Наверное, солнце пронзило серебряной иглой крошечное тельце. К горлу подступила дурнота. Показалось, что в животе у меня копошатся сотни мерзких тварей. Рот наполнился слюной, и я сплюнула. Уиль предложил взять птицу домой, но я забросила ее в кусты подальше от дороги.

— Жить — это все равно что играть в кукольный обед. Сначала все всё выкладывают на землю и веселятся до заката, а потом каждый возвращается к себе, бросив игрушки. В жизни все происходит точно так же.

Хозяйка, то и дело тяжело вздыхая, разговаривала с сидевшей рядом с ней на мару[11] женщиной. Это была дама из церкви. Она уже приходила в дом и уговаривала старуху привести госпожу Ёнсук в храм.

— Разве не замечательно будет, если она откроет душу Иисусу и спасется и поправится?

— Я уже все перепробовала. Мне это стоило немалых денег. Ничего нельзя поделать. Придется признать, что она расплачивается за грехи, совершенные в прошлой жизни. Такова ее карма.

Дверь в комнату госпожи Ёнсук была закрыта, и старая хозяйка остановила меня, помахав рукой. Взгляд у нее был недобрый.

— Сколько раз можно повторять? Иди к себе.

Из комнаты доносились приглушенные голоса господина Кима и госпожи Ёнсук. Мне показалось, что кто-то пытается сдержать рыдания. Дверь открылась, и господин Ким вышел, держа в руке свой черный футляр. Он направился к воротам. У него было странно застывшее лицо.

— Ты идешь в бюро?

Он не ответил на вопрос старухи. Она никогда не говорила кабаре — всегда только бюро.

— Так когда же возвращается твой отец? — сухо спросила она, пока я переминалась у дверей комнаты госпожи Ёнсук.

Все дело было в плате за жилье. Мы уже месяц не давали ей денег.

— Он строит очень большой дом.

— Видимо, дворец!

Отец звонил нам всего один раз. «У вас есть какие-нибудь новости?» — спросил он хриплым, надтреснутым, доносившимся откуда-то издалека голосом. Должно быть, и вправду был очень далеко.

Жара усиливалась, и господин Йи подвесил клетку под крышу. Птица, день и ночь сидевшая под черной накидкой в полутемной комнате, распевала во все горло, обезумев от солнца. Она как будто хотела нам что-то сказать. Господин Йи часто отсутствовал день или два и, когда возвращался, практически не выходил из дома, разве что в общественную баню. Он отдыхал, спал и играл со своей птицей. Коротышке Уилю пришлось положить еще несколько кирпичей под окно, чтобы подглядывать за господином Йи. Иногда мне казалось, что он вот-вот взлетит.

По воскресеньям «заводское семейство» бурно функционировало. Весь день они стирали, убирались и готовили, а вечером шли в кино. Дама, любившая готовить, иногда пекла блины, которыми потом угощала окружающих. Они с мужем всегда были очень милы со мной. Если выдавалось свободное время, заходили, чтобы забрать в стирку наше белье, и говорили, что в случае нужды я всегда могу обратиться к ним за помощью. Муж был полон сочувствия, вечно шептал слова участия, просто из кожи вон лез. Утверждал, что трудное детство закаляет характер, об этом, мол, написано во всех биографиях, он и сам очень рано потерял родителей. Я прекрасно знала, почему этот человек так старается. Жена отца уехала, а сам он все не возвращался и не возвращался. Возможно, этот тип думал, что отец нас бросил и никогда не вернется.

— Ну же, Уми, скажи честно: это мужчина или женщина? — спросил господин Йи, наклонив голову и глядя в спину парочке, под ручку направлявшейся в кино.

Он то и дело задавал мне этот вопрос. И я каждый раз отвечала: «Конечно, мужчина!», хотя и сама ужасно хотела знать, так ли это на самом деле. Когда глава семейства убеждал меня, что сильным становишься только через преодоление трудностей, я не могла не пялиться на его гладкий подбородок и странно выпуклую грудь. Даже его голос, низкий и глубокий, звучал фальшиво, как будто он его долго вырабатывал. Я взглянула на вывешенное на веревке белье: все чинно-благородно — мужское пополам с женским.

— Ты поймешь, когда вырастешь. У людей чего только не бывает. У него короткие волосы, он носит мужскую одежду, но таких называют трансвеститами. Взгляни на пышный зад и округлую грудь. Когда мужчина и женщина живут вместе, у них рождаются дети, таков закон инь и янь. У этих все по-другому. Откуда взяться плоду, если не было семечка! Старуха все знает, но молчит, потому что сдает им комнату втридорога. И может повышать цену, не стесняясь, эти двое возражать не станут. Ведьме известно их слабое место.