Наследник - Марк Арен

Майкл хотел ей что-то ответить, но в этот миг прозвучали призывные звуки мазурки Хлопицкого и несколько стоящих по соседству пар, манерно раскланявшись, направились к центру зала. Поймав взгляд Майкла, Даша глазами указала ему на сестру. Тот, оправив фрак, подошел к Кате и, сухо щелкнув каблуками, кивнул головой. Сделав скромный книксен, Катя протянула ему руку, и они присоединились к тем, кто уже парами выстроился в центре зала. Первой в шеренге стояла вице-премьерша с сыном. Затем польский морской атташе с паненкой. За ними один из владельцев «Зенита» с дочкой. После известный актер N* неизвестно с кем и так далее, и так далее, и так далее…

Стороннему наблюдателю могло показаться, что ожила картинка, столь красочно описанная когда-то классиком. Расправив воображаемые усы, консул пошел во второй паре с тем неповторимым шиком, с каким этот танец танцуют поляки. Услышав раздающиеся вокруг охи да ахи, Катя огляделась по сторонам. Вдоль стен яблоку было негде упасть. Все те, кто совсем еще недавно неспешно фланировал в вестибюле или же вел беседы в фойе, услышав первые аккорды, вернулись в зал посмотреть танец. Какой-то мужчина с лысой, как бильярдный шар головой, топал ногою, как на параде, и преимущественно невпопад. Другой, уже прилично пьяный, пытался дирижировать тростью, да так энергично, что создавал большую нервозность среди стоявших рядом с ним гостей. Лишь некоторые дамы, в силу некоторых обстоятельств оставшиеся без кавалеров, наблюдали за мазуркой с таким отсутствующим видом, с каким обычно стоят за прилавком продавщицы недорогих магазинов. С умилением на танцующих смотрели лишь только те, которые в силу своего преклонного возраста относились так уже ко всему на свете. Очень скоро танцоры подустали. Словно позабыв, что мазурку исполняют на цыпочках, плавно и кругообразно разводя ногами, они выделывали ими черт знает что. Вместо того чтобы, к примеру, делать pas de Basques, они просто бежали вперед, доскакав до умозрительного угла, стукали каблуком и, повернувшись, припрыгивая, уносились дальше.

Танец меж тем уже набрал обороты. Вскоре пришло время делать фигуру под названием pas de Pouvoir.

В этой фигуре одна из дам садится на середине круга и, выбрав в доверенные другую даму, шепчет ей на ухо имя того, с кем бы она желала танцевать. Ее партнер подводит к ним поодиночке других кавалеров, и посвященная в тайну доверенная дама отказывает им всем, пока очередь не доходит до известного ей избранника. В середину круга села вице-премьерша и выбрала себе в подруги даму с печальными глазами. А юноша пустился отыскивать ее избранника. После того как он подвел к матушке с полдюжины танцоров, на которых та даже не смотрела и которым дама с печальными глазами отказывала с улыбкой Джоконды, очередь наконец дошла до Майкла. И не успел он подойти к вице-премьерше, как та, зардевшись, встала ему навстречу. Легкая тень промелькнула по Катиному лицу, и это не осталось незамеченным для взглянувшего на нее из-под бровей Майкла. Проводив даму к сыну и вручив ее по принадлежности, Майкл вернулся к Кате и, поцеловав ей руку, встал рядом с ней.

– А вы, однако, дамский угодник! У нашей вицепремьерши тонкий вкус! – погрозила ему пальчиком Даша.

– Не более чем простая случайность. Уверен, она выбрала меня лишь потому, что я был рядом, – ответил ей Майкл.

– Так вам и поверила! – ответила Даша и, сказав: «Нам нужно припудрить носики», увлекла сестру за собой.

Однако на пути в дамскую комнату их то и дело останавливали небольшие группки о чем-то спорящих людей. Слушая то, о чем они судачат, Кате подумалось, что выражение «Невидимая Россия» больше бы подошло не выставке картин, а петербургской богеме, включая форум, особенно той ее части, что была недоступна постороннему глазу. На виду оставались дружелюбные улыбки, оптимистические прогнозы, трескотня пиарщиков. Но все это было лишь тонкой, хотя и яркой оболочкой, под которой скрывались ожесточенные споры, столкновения интересов, конкуренция, давление, выкручивание рук и неприкрытые угрозы. «Звериный оскал капитализма», как любил говаривать отец. Сам он старался всегда быть над схваткой, пытаясь если не примирить враждующие стороны, то хотя бы понизить накал их страстей. Обычно это ему удавалось. Но на сей раз свара выплеснулась наружу.

На закрытом заседании форума обсуждался проект губернатора Деева. Вообще-то дела у него шли неплохо. На заводах его края трудились и получали зарплату десятки тысяч людей. Но в правительстве не любили Деева, за ним закрепилась слава дешевого популиста. Появился даже термин «деевщина» как высшая форма «маниловщины». Многих настораживала щедрость деевских инвесторов, и они искали в этом некий скрытый политический подтекст. В Думе он тоже не пользовался популярностью. Хотя бы потому, что, зная ее низкий рейтинг, обещал, став президентом, разогнать парламент и отправить всех депутатов на лесозаготовки. В общем, его доклад на форуме был встречен в штыки. В результате все перессорились, и Деев, облаяв всех, хлопнул дверью и отбыл восвояси.

Прозвучавшие вдруг фанфары прервали ее размышления. Зычный голос распорядителя объявил выход дебютантов, и большинство спорящих, многие из которых впервые вывели в свет своих дочерей и внучек на бал, поспешили в зал, открыв сестрам путь в туалетную комнату.

Когда они вернулись к Майклу, танец был в самом разгаре. Впервые попавшие на бал юноши и девушки чинно вышагивали под плавные звуки полонеза. Их лица были напряжены, улыбки, казалось, застыли, а в глазах многих стоял страх. Однако шаги и повороты, отрепетированные на долгих занятиях, оставались безупречно четкими, даже несмотря на смену зала. Глядя на эту юную поросль петербургской элиты, Катя попыталась вспомнить, какой была она в шестнадцать лет.

– Когда-нибудь эти мальчики будут править страной, – сказал кто-то из стоящих рядом.

– Править будут эти девочки, – усмехнулась Даша, – а мальчики будут только подписывать бумаги.

– Браво, Даша, браво! – пророкотал появившийся вдруг рядом с ними статный мужчина с военной выправкой. – Ваши реплики разят, как говорится, не в бровь, а в глаз. Эх, если бы мое сердце принадлежало мне, то я, несомненно, предложил бы его вам, а в придачу к нему еще и руку, и половину края. Но! Для меня нет никого краше моей Дульсинеи Тобосской, по совместительству сестры вашей, Кати, а край принадлежит России, не мне!

Тут он сделал вид, что только заметил Катю и, прижав руки к сердцу, сказал:

– О, прекрасная! Я занес было ногу на борт вертолета, чтобы улететь прочь из этого погрязшего в грехах города. Но мое сердце подсказало, что вы будете здесь, и я, переломив через колено свою гордость, примчался, чтобы на зависть этим