Ренегат - Патриция Поттер

Реддинг подождал, пока Сюзанна заедет внутрь, и выступил из укрытия, чтобы помочь ей спешиться. Женщина спрыгнула прямо ему на руки, и Райс крепко прижал ее к себе, чувствуя, как постепенно отступает страх потерять ее. Сюзанна пыталась вырваться, но Реддинг все крепче прижимал ее к себе. А потом она затихла, прижалась к нему, их губы соединились.

Они всегда тянулись друг к другу и знали это. Райс дрожал от страха, который еще жил в нем, от страха за нее, от страха потерять ее. Райс бережно и нежно прикоснулся губами к ее волосам, потом — к лицу. Бархатистая кожа сохраняла солоноватый привкус слез.

— Простите меня. Я виноват, — каялся Реддинг впервые в жизни.

Огромные глаза Сюзанны от изумления стали еще больше. Райс побледнел. Срывающимся голосом он извинялся как мальчик.

— Я не имел никакого права… Я просто… Я всегда делал то… что, я думал… должно быть сделано. У меня никогда никого не было… кто… Никогда никого.

Его беспомощные слова и неуверенный голос развеяли остатки ярости, но осталось сознание того, что для Райса Реддинга будет всегда существовать только один неписанный закон — он сам.

Сюзанна высвободила руку и провела по его лицу. Черты его прекрасного лица таили так много тайн, которые она никогда не узнает…

Ей захотелось получить от него все, на что он сейчас способен, но было трудно пойти на это, чтобы не предать саму себя.

Сюзанна встретила его взгляд.

— Вы режете меня без ножа. Я люблю вас, Райс, но не знаю, смогу ли я выжить, любя вас. — Она прижилась к Реддингу.

— Вам нельзя меня любить, — глухо выдавил из себя он. Голос звучал решительно.

— Почему?

Райсу хотелось крикнуть, что в нем нет ничего, что было бы достойно ее любви. Крикнуть так громко, чтобы она поняла. Но Реддинг стоял как вкопанный, мучительно страдая, что было совершенно непохоже на него. Сюзанна взяла его руку и нежно пожала. Потом привела его на то место, где несколько недель назад они предавались любви. К ее удивлению, Райс не сопротивлялся. Подняв на валлийца глаза, Сюзанна увидела затаенную боль, которой раньше не замечала.

— Почему? — повторила она мягко, но настойчиво.

Реддинг скрипнул зубами. Должно быть, пришел час сказать ей правду и увидеть, как нежность сменится брезгливостью в ее глазах.

Все еще держа Райса за руку, Сюзанна опустилась на пол, мягко понуждая его сделать то же, хотя он противился, осторожно высвобождаясь от нее. Он не хотел сейчас заниматься любовью. Не сейчас. Но прикосновение ее рук было таким теплым… таким нежным и обещающим… Она не просто держала его руку, эта коварная, обольстительная женщина проникла внутрь его и сладко-мучительно скребла острым коготком его чрево. После часов томительного ожидания он не мог отпустить ее просто так. И лечь с ней не мог. Надо подождать хотя бы несколько минут. И все будет в порядке.

Лошади беспокойно перебирали ногами в стойлах. Сюзанна знала, что ей надо побеспокоиться о жеребце, но не было ничего важнее наступающего события. Вес и Эрин знали, что она задержится в конюшне. Брат сообщил ей, что Райс там, что он волнуется, и она предупредила Веса, что должна поговорить с Реддингом. Вес оглянулся на Эрин и, заметив ее одобрительный кивок, согласился.

Но Райс находился в странной растерянности, в нем не было мощной мужской энергии.

— Почему? — снова и снова повторяла Сюзанна. — Почему я не могу любить вас?

Реддинг съежился и как бы подобрался.

— Я уже говорил вам, что я сын лорда. Может, это правда, а может и нет. Так говорила мне мать, но не думаю, что она знала это точно. Она была… знаете ли… проституткой… в небольшой грязной гостинице в Уэльсе, — голос Райса дрожал и срывался. В словах и тоне была агонизирующая искренность. — Мать не уставала рассказывать мне, как пыталась избавиться от меня еще до моего рождения… Она говорила, что я дьявол или семя дьявола, потому и выжил.

Сюзанна почувствовала себя полубольной. Женщина не подозревала, что мать может так заставить страдать собственное дитя. Как ни старался Райс сделать свой рассказ бесстрастным, детский стыд слышался в его голосе.

Сюзанна боялась промолвить хоть слово. Боялась, что Реддинг отвергнет ее жалость, как он отвергал любое слово сострадания, участия, заботы. Сейчас она начинала понимать, почему.

Райс помедлил. Он был готов к тому, что Сюзанна уйдет, не дослушав его исповеди до конца. Так поступили бы многие женщины, узнай они о его низком происхождении. Когда Реддинг убедился, что Сюзанна не тронется с места, он продолжил рассказ, стараясь заставить ее понять, что она не должна любить такого человека, как он. Разгадкой всех его загадочных поступков было одиночество.

— Мать умерла, когда мне было семь, — печально вел рассказ Реддинг. — Я недолго оплакивал ее, скорее, ее смерть я принял с облегчением. Больше никто не будет бить или травить меня. Хозяин гостиницы не прогнал меня, но обращался едва ли лучше, чем с рабом. Я ухаживал за лошадьми, подавал еду мужчинам и женщинам, слишком занятым, чтобы спуститься поужинать вниз. Однажды, — продолжал Реддинг, — я не слишком быстро вывел коня для одного из гостей, лорда. Хозяин испробовал свой хлыст на мне, и тогда я поклялся, что ни один человек не останется в живых, если посмеет ударить меня. Не уцелел ни один из тех, кто попробовал. До поры до времени таскает ноги Харди… Понимаете, любовь моя? Так что я остался только для того, чтобы выполнить свою клятву. В одиночку… Это моя месть.

Сюзанна этого не слышала. Она была еще с маленьким мальчиком. Каким образом сын проститутки приобрел великосветские манеры, речь, свойственную высшему кругу, получил образование?

— Что же произошло с этим мальчиком дальше? — нетерпеливо спросила женщина.

— Он сбежал и стал вором, — без всякого лукавства ответил Райс. — Школу жизни он проходил на улицах Лондона. Если не украдешь, то умрешь с голоду, и я крал. Я был мастером своего дела, непревзойденным карманным воришкой. За пенни я мог бы продать душу дьяволу. Воры не имеют друзей. Если вдруг тебе в голову придет обзавестись другом, на другое утро тебя могут найти с перерезанным горлом из-за того немногого, чем твой новоявленный друг решил поживиться. Убийцы не ведают привязанностей и симпатий. Очень быстро привыкаешь не доверять никому.

— А… Африка?

— Ах, Африка! В Африке я отшлифовал свои умения. Охота. Жульничество. Я стал более изощренным мошенником. У меня был хороший наставник. Его звали Натан. Вот он-то был лордом или по крайней мере настоящим сыном настоящего лорда. Отец отрекся от него за то, что тот обокрал своего папочку.

— Он был вашим другом? — задала наивный вопрос Сюзанна.