Молотов. Полудержавный властелин - Феликс Чуев

Уехал за границу директор государственного банка, а это не шутка. Считался старым большевиком, Шейнман, я его хорошо помню и встречался с ним на заседаниях Политбюро. Но он усомнился, попросил разрешения уехать. Пожалуйста, уезжай. Но никаких антисоветских вещей он не допустил. Теперь уж он давно умер. Было, было… Диссиденты тогда тоже были, но такого шума вокруг них не было, потому что борьба была более открытая… Достаточны были Колчаки, Врангели, Юденичи, Деникины, Керенские и прочие меньшевистские, эсеровские, кадетские лидеры, не говоря уже о чехословацких.

…Это (репрессии. — Ф. Ч.) насолило здорово. Но благодаря этому мы держались более-менее устойчиво, войны не было за эти годы, потому что внутренняя оппозиция, гниль, здорово была вычищена в это время. Но тут попались, конечно, и неплохие люди. Но оправдывать всех этих, даже членов Политбюро, — они-де такие были хорошие… В это время они уже были против, но что сделать?

21.12.1979

…Гуляем. Проходим возле дачи Растроповича.

— Он не собирается вернуться? — спрашиваю.

— Мне ничего не писал, — шутит Молотов. — Рядом жили почти. И Сахарова дача тут. Мне говорили, что, когда конгресс мира был в 1973 году, арабская делегация, из арабских стран, ну вот, группа из членов делегации зашла будто бы на дачу или на квартиру к Сахарову. «Можно повидать Сахарова?» — жену спрашивают. «Его сейчас нет». — «Так вот, вы ему передайте, что, если он еще будет так продолжать, мы ему яйца вырежем. Кастрируем».

Это довольно, так сказать, информация правдоподобная.

…Могу вам показать дачу сына Брежнева, — продолжает Молотов. — Солдаты строили. И другую — для дочери. Это наша гордость! — иронизирует Молотов.

24.72.1975

— Бухарина и Рыкова в Питере в октябре 1917-го не было. Они москвичи, московская буржуазия. В Москве очень трудно проходило восстание. Очень, очень. Затянулось. Там в руководстве восстанием принимал участие мой очень близкий товарищ Аросев. Стал потом писателем. У меня были его книги с дарственными надписями. Был какой-то его юбилейный день, и я по глупости дал все это его старшей дочери… Несколько дочерей у него осталось. Актриса в «Сатире», писательница…

Очень хороший человек. С детства, со школьных организаций, мы были вместе, с Казани. Мать у него расстреляна колчаковцами. После революции работал нашим послом в Чехословакии, я храню его письма из Праги.

(Передо мной два письма А. Аросева к В. Молотову из Праги. Первое — от 11 июня 1931 года)

«Дорогой Веча!

Пишу тебе в спешке. Только что приехал из Мариенбада после разговора с М. М. Сейчас тут у меня полпред Юренев и через 20 минут отходит почта.

От Германа, наконец, узнал, что все мои письма ты получаешь в исправности. О твоей безумно энергичной работе я слышал буквально от всех, кто тебя знает и кто видел тебя в Москве. Недавно я видел Енукидзе. Он прямо в стихах говорил о твоей деятельности. Веча, все-таки считайся с физикой. Мне, как близкому тебе человеку, с одной стороны особенно горячо-радостно слышать такие отзывы, а с другой стороны сейчас же, неизбежно у меня встает в сердце тревога. Веча, все-таки иногда держи руки и на тормозе. Я не знаю, какие тут надо сказать слова, чтобы не было смешно и банально, но пойми мою мысль: ты всю жизнь без остатка отдаешь борьбе рабочего класса за коммунизм, поэтому должен быть бережен к себе. Для всех нас, для нашего общего дела.

Пойми меня, не иронизируй и не смейся.

Очень хотел бы получить твой отзыв о моей статье «Австро-германское соглашение и Европа». Иосиф Виссарионович зело одобрил меня своим отзывом. А ты, ты как думаешь?

Сейчас я в отпуску. Засел под Прагой. И буду работать над изучением европейской ситуации. Готовлю вторую статью на аналогичную же тему. Систематизирую материал. Два раза в неделю должен принять мариенбадские ванны. Буду принимать их недели три, не больше. На днях серьезно пришлось позаботиться о здоровье Наташи. У нее давно был нехороший прогресс в носу. За последние дни он обострился так, что внушал опасность. Здешние врачи приговорили к неизлечимости и все указывали на необходимость показать ее французскому профессору Лемс, исключительному носовику. Я съездил с ней в Париж:, прожил там полтора дня. Леме сделал ей небольшую операцию и, что самое главное, полностью гарантировал выздоровление. Операцию сделал световую, особыми лучами. Болезнь Наташи заключалась в том, что у нее в правой стороне не хватает одной косточки, там полое место для всяких нехороших процессов. Это произошло, по мнению врачей, потому, что мать во время беременности плохо питалась. Теперь у Наташи все пошло на поправку, ибо эта ее болезнь, иногда обострявшаяся, угнетала меня.

А как у тебя Светлана растет?

Прошу, если уме не тебя, то хотя бы Полину Семеновну за тебя написать мне пару слов в ответ.

Сердечный привет Полине Семеновне. Поцелуй — Светлане.

Тебя целую, твой Саша».

(Письмо написано на оборотной стороне бланка «С.С.С.Р. Полномочное представительство в Чехословакии»

Второе письмо на пяти листках, вырванных из блокнота — зубчики остались.

«Дорогой Веча! От статьи Уиптона Синклера «Каутский и русский верблюд» я пришел в неописанное восхищение. Сейчас только что был на большом чае, где высшая техническая интеллигенция буквально окружила меня и забросала вопросами. Теперь фактически полпред должен быть пропагандистом в высшем и широком смысле этого слова, и не только быть начиненным газетными статьями, но и более глубокими изысканиями и домыслами нашей советской науки, искусства и строительства. Полпред должен быть широко образованный в области социальной человек. Он не только представитель государства, но иного мира. Веча, если бы ты видел, как начала льнуть к нам вся техническая интеллигенция. Впервые теперь в такой глубокой степени проявился у нее интерес к социальным вопросам, связанным с существованием верблюда. Конечно, есть и дураки, которые говорят: «Нет такой скотины!»

Крепко целую и люблю тебя. Тороплюсь ужасно. Сегодня много приходилось писать. Почта отходит сию минуту. Шлю тебе экземпляр журнала «Земля Советов» — орган Общества культурной связи, на чешском языке. Передовая статья моя: «СССР как очаг новой культуры». Жаль, что у меня нет перевода на русский. Найду, пришлю тебе. Такие юбилейные статьи — вещь вполне принятая в международных обычаях. Поэтому не серчай.

Шлю Полине Семеновне отчет о расходах и еще, если курьер возьмет, небольшую посылку для Светланы.

Не забывай меня твоим родным словом.

Твой Саша.

11 декабря 1931 года». — Ф. Ч.)

Потом был зампредседателя ВОКСА. Пропал в 1937-м. Преданнейший человек. Видимо, неразборчивый в знакомствах. Запутать его в антисоветских делах было невозможно. А вот связи… Трудность революции.

— Вы не знали об этом или как?

— Как не знал, знал!

— А нельзя было вытащить его?

— А вытащить невозможно.

— Почему?

— Показания. Как же я скажу, мне давайте, я буду допрос, что ли, вести? Невозможно.

— А кто добыл показания?

— Черт его знает!

— Может, сфабриковано все это было? Враги-то тоже работали.

— Безусловно. Работали, безусловно, работали. И хотели нас подорвать.

— Вы Аросева хорошо знали, преданный человек. Такие вещи не совсем понятны.

— Вот непонятны, а это очень сложное дело, очень. Мою жену арестовали, а я был член Политбюро.

— Выходит, тогда Сталин виноват в таких вещах?

— Нет, нельзя сказать, что Сталин…

— Ну а кто же?

— Без него, конечно, не могли. У него было сложное положение, и столько вокруг него было людей, которые менялись…

— Вы знали, Сталин знал с положительной стороны, а человек пропадал…

— В этом смысле была очень жесткая линия.

— А в чем Аросев провинился?

— Он мог провиниться только в одном: где-нибудь какую-нибудь либеральную фразу бросил.

— Мало ли что мы говорим!

— Мог за бабой какой-нибудь, а та… Шла борьба[59]. У правых крепкое ядро было. Бухарин, Рыков, Томский — «тройка» крепкая. Напористо вели себя. Подписанные документы посылали в Политбюро: члены Политбюро Бухарин, Рыков, Томский.

Сталин не либеральничал. Калинин в таких делах не либеральничал, поддерживал, но не брал на себя инициативу.

13.04.1972, 30.12.1973

Томский застрелился. На даче. Он из ЦК был исключен, но членом партии он был. К этому времени он уже сильно обюрократился, с моей точки зрения… Большевик до 1905 года. Потом шатался… В Петроградском и Центральном Комитете мы отстаивали мысль о создании особой газеты Петроградского комитета. Это летом 1917 года… В конце мая — начале июня 1917 года. И он исчез, когда было труднее всего. А потом объявился в Москве уже после Октябрьской революции. Вот вам видный деятель. Вот какой стойкий! Но хороший массовик…