Сладкая история мира. 2000 лет господства сахара в экономике, политике и медицине - Ульбе Босма
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Защищаясь от таких нападений, сахарные компании делали пожертвования в фонды политических партий. Братья Фанхуль щедро снабжали деньгами и республиканцев, и демократов, лишь бы обеспечить себе дальнейшую выдачу субсидий от правительства и «не допустить демпинга иностранного сахара»44. Марко Рубио, сенатор от Флориды, получивший самую серьезную поддержку от сахарных дельцов штата, лоббировал протекционистскую политику, которую критики называли «корпоративным иждивенчеством», и говорил, что в отсутствие мер, направленных на защиту национального продукта, бразильцы сотрут американскую сахарную промышленность с лица земли45. Впрочем, подобные мысли вряд ли не давали спать по ночам его спонсорам, поскольку ASR Group могла пережить отмену пошлин с такой же легкостью, как сделали это европейские сахарные корпорации в 2005 году. Для Альфонсо Фанхуля не существовало никаких табу на международную экспансию, и в 2014 году он заявил о том, что вложит деньги в Кубу, как только для этого возникнет удачный момент. Его освистали как предателя, но чего еще можно было ожидать от транснациональной корпорации, даже от той, которая была столь многим обязана американскому протекционизму?46
Быстрое расширение территорий, отведенных под сахарный тростник, в Бразилии, южной части Африки и Юго-Восточной Азии подтолкнуло различные отрасли сахарной промышленности к тому, чтобы пересмотреть свои отношения с империями, прежде столь поощрявшими «корпоративное иждивенчество». Так поступила компания Tate&Lyle с Евросоюзом. Она активно выступала за выход Великобритании из ЕС даже несмотря на то, что, по имеющимся сообщениям, получала более трети из €6 млрд в виде сельскохозяйственных субсидий, которые Евросоюз выдавал ей до 2012 года47.
Одним из руководящих работников этой компании был Дэвид Дэвис, впоследствии известный консерватор и пылкий агитатор за выход Великобритании из ЕС. В 1970-х и 1980-х годах ему поручили провести частичную реструктуризацию компании Tate&Lyle после того, как та не сумела приобрести право на значительную долю в свеклосахарной промышленности континентальной Европы. Более того, ее попытка производить глюкозно-фруктозный сироп для европейского рынка была пресечена Европейской комиссией, ставшей на сторону европейской свеклосахарной промышленности и установившей для глюкозно-фруктозного сиропа «потолок» в 5 % от общего производства подсластителей. В то же время квота, определенная Ломейской конвенцией, была отменена, а вместе с ней исчезла и политическая поддержка для компании Tate&Lyle как производителя рафинада48. Участвуя в переговорах о выходе Великобритании из Евросоюза с 2016 по 2018 год, Дэвис наконец-то получил возможность свести счеты с ЕС.
Компания Tate&Lyle оказалась в лагере сторонников «брексита» отчасти из-за своей долгой вражды с другим сахарным «левиафаном», компанией ABF, которая контролировала британскую сахарную промышленность и извлекала существенную выгоду из сахарной политики Евросоюза. Поскольку отечественная сахарная промышленность Великобритании уже не выдерживала конкуренции с бразильским, австралийским и южноафриканским тростниковым сахаром, компания Tate&Lyle, очевидно, надеялась восстановить свое ведущее положение в отрасли, открыв для тростникового сахара из тропиков беспрепятственный доступ в страну.
В 2020 году, в интервью газете Guardian, Пол Кенвард, директор компании ABF, производящей продукты питания и сахар, насыпал соль на раны Tate&Lyle, сказав, что эта компания является британским флагманом лишь номинально, поскольку с 2010 года ее сахарные заводы принадлежат «одному парню из Майами». Говоря про «одного парня», Кенвард, конечно же, имел в виду братьев Фанхуль. Более того, в попытке хотя бы частично вернуть себе прежний статус сахарного импортера Великобритании, компания Tate&Lyle рискует столкнуться с конкурентами в лице китайских и американских компаний в таких областях производства сахара, как, например, бассейн Амазонки. «Гринпис» уже обвинял компанию в импорте дешевого бразильского сахара, производимого в неприемлемых социальных и экономических условиях, что плохо сочетается с провозглашаемой политикой цивилизованного предпринимательства49.
Тоталитарный капитализм – или зеленый капитализм?
Система транснациональных корпораций влечет за собой беспрецедентное расширение производства сахара в южной части Африки, в Бразилии, Китае и Юго-Восточной Азии. Движущей силой этого расширения является ошеломляющий уровень потребления сахара, а также возрастающий спрос на этанол. В настоящее время мировое производство сахара забирает из почвы так много углеводов и наносит так много сопутствующего ущерба окружающей среде, что начинает напоминать добычу полезных ископаемых. Производство этанола в сочетании со стремительным ростом новых потребительских рынков, таких как Китай, заставляет создавать новые точки сахарного производства в наиболее экологически уязвимых частях мира.
Хотя по масштабам сахарного производства Китай занимает третье место в мире, ему по-прежнему приходится импортировать огромные объемы сахара – и со временем этот импорт будет только расти. Поскольку потребление сахара в Китае в среднем составляет лишь четверть от европейского, то даже если его население перестанет расти, достижение уровня наиболее развитых рынков повысит потребление сахара в четыре раза50. Китайская COFCO (China Oil and Foodstuffs Corporation), крупнейшая государственная компания в сфере переработки пищевых продуктов, импортирует в Китай 50 % всего поступающего в страну сахара. Как утверждается на сайте компании, в 2017 году она вошла в пятерку крупнейших в мире компаний, торгующих сахаром51. Неудивительно, что она также стала одним из ведущих производителей сахара и этанола в Бразилии.
В настоящее время громадные компании из Европы, Китая, Таиланда и США управляют обширными и капиталоемкими участками, на которых производятся сахар или этанол. В Индонезии новые точки производства возникли за пределами Явы, где исторически была сосредоточена сахарная отрасль. Огромное преимущество для индонезийского государства заключается в том, что такой режим производства не требует никаких сложных переговоров с фермерами, кооперативами или сельскими старостами, ранее представлявшими серьезную проблему в постколониальной яванской глубинке. Конечно, на новых сахарных рубежах глобального Юга до сих пор существуют мелкие фермеры, выращивающие сахарный тростник, но теперь они занимаются этим как клиенты вертикально интегрированных корпораций. Это особенно хорошо заметно по южной части Африки – одному из регионов мира, в которых сахарная промышленность быстро развивается и сопровождается самой жестокой конкуренцией. Крупные сахарные компании, владеющие заводами, сотрудничают и с фермерами, но большую благосклонность они сохраняют к крупным землевладельцам, которые начинают эксплуатировать тех, кто беднее – с этим механизмом мы уже встречались
