Свидетель или история поиска - Джон Годолфин Беннетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Конии я каждый день ходил в большую Мевлевскую текку, дом поэта Джалаледдина Руми, основателя Ордена Мевлеви. Сема Хан был построен в 12 веке под руководством его сына, султана Веледа, сельджукскими королями Конии. Она служит прототипом 365 похожим зданиям, разбросанным по Юго-Западной Азии. Изучая ее, я пришел к выводу, что размеры и пропорции здания проистекают из утерянного ныне искусства концентрации психической энергии, которая влияла на внутреннее состояние приходивших сюда молиться.
Пока я сидел и делал пометки в блокноте, ко мне подошел хранитель могилы Мевлана и указал на старого турка, который хотел поговорить со мной. Я заметил его еще днем раньше, как и то, что он наблюдал за мной. Со времен Абдула Хамида страну наводнили полицейские в штатском, а уничтожить шпионов не может ни одна революции. Я решил, что за мной наблюдают как за иностранцем странного поведения. Я был рад, что ошибся. Он оказался дервишем и правоверным мусульманином. Мы отправились в чайхану и выпили чай. После нескольких осторожных замечаний он сказал: «Страна не может существовать без дервишей. Один настоящий дервиш может искупить грехи тысячи людей». Я спросил, в чем разница между дервишем и истинно верующим, но не дервишем. Он ответил: «Последний живет в одном мире, а дервиш — в двух. Есть видимые молящиеся, которых вы видите в мечетях, но есть также и невидимые молящиеся в сердцах своих». Дервиш относится и к тем, и к другим». Я сказал, что читал о молитве сердца, но чтобы практиковать ее, нужен Муршид, или тот, кто показывает путь. Это было то, чего он явно ждал, и, доверчиво глядя на меня, заметил: «Конечно, ничего нельзя сделать без муршида, но учителя есть везде». Мы немного обсудили наличие учителей в Турции, и он, с некоторым колебанием, сказал: «В Адане есть один Великий Учитель, но я его не знаю». Он замолчал, и я, в свою очередь, признался, что собирался в Адану и что одной из причин моей поездки было проверить, следуют ли еще в Турции и Сирии древним путям суфизма. Он сказал, что знает нескольких учеников Великого Учителя и попытается связать меня с ними.
Позднее, в тот же день, он сказал мне, что человек, которого он имел в виду, на время уехал из Конии, но вернется через несколько дней. Больше я его не видел, хотя расспрашивал о нем в хаммаме и чайхане.
Все, что я пережил в Конии, уместится разве что в очень длинной главе. Казалось, я сбросил одну кожу и влез в другую. Я больше чувствовал себя турком и мусульманином, чем англичанином и христианином. Однажды, когда я отдыхал в хаммаме, я вдруг увидел Сема Хан в Кумб Спрингс, «выстроенный нашими руками». Я написал, что «это может занять два или три года, но само строительство станет великим делом. Я не должен бояться идти вперед, и шаг за шагом нам будет открываться продолжение».
Из Конии на поезде я медленно добрался до Аданы. Проезжая через дикие Тауруские горы, я увидел золотого орла. Силицийское ущелье, проходящее через горы близнецы, разделенные всего несколькими сотнями футов, ведет от ледяных склонов к равнине с цветущим хлопком и зреющими бананами.
В сентябре Адана утопает в солнце. После Конии я попал в процветающий город со 130000 жителями, центр турецкой текстильной промышленности. Следуя своему плану, я остановился в отеле «Багдад», который даже не отмечен в путеводителях, но несколькими классами выше моего конака в Конии. В полдень я направился в ближайшую мечеть. Стоя сзади, я наблюдал, как опоздавший отправлял ритуал и присоединился к молитве. Меня привлекло его явное благочестие. Когда все расходились, этот молодой человек подошел ко мне и пригласил на чай. Когда мы уселись, он сказал: «Я понял, что вы иностранец и, может быть, даже не говорите по-турецки, но почувствовал, что должен поговорить с вами, потому что вы так искренне следовали за нашей молитвой. Должен сказать, что я молился за вас и просил Бога открыть ваше сердце мусульманской вере».
Без обычных околичностей мы заговорили о вере. Он сказал: «Я простой человек и не могу объяснить вам наш путь, но если вы пойдете со мной, я познакомлю вас с тем, кто может. «В этот момент он поднял глаза и, увидев старого турка с бородой и в грубой деревенской одежде, окликнул его и предложил присоединиться к нам. Он представил его как Хассан-эффенди. Старик был выше среднего роста, одет в неопределенное ветхое одеяние. У него были тонкие узловатые руки, прямая осанка и величественный взгляд из-под нависших бровей. Его седая борода была длинной, но тщательно расчесанной. Он производил впечатление совершенно спокойного человека, и каждый его жест и слово были наполнены умиротворением. Выяснилось, что Хассан-эффенди — ученик того самого Великого Учителя, о котором я слышал в Конии. Он пригласил меня провести следующий день в саду, недалеко от города. Мы провели вместе три дня, за которые я узнал от него столько, что хватило бы на несколько томов. Это был настоящий святой, хотя и очень простой человек в поношенной одежде, зарабатывающий на жизнь торговлей на рынке.
Через три дня я отправился в Дамаск, где задержался на несколько недель. Я выбрал гостиницу, в которой жили только турки и сирийцы. Полвека назад это был лучший отель в Дамаске, но теперь он затерялся в неудобной и старой части города. Дамаск восхитил меня сверх всякой меры. Встав пораньше, я наблюдал за работой ремесленников: ткачей, слесарей, плотников, корзинщиков, кожевников. Образ их жизни казался мне совершенным настолько, насколько это вообще возможно. Отцы учат сыновей, вся семья работает, поет, смеется и живет вместе. Но образованные сирийцы стыдились старых кварталов. Студенты не давали мне снимать или даже бродить по задворкам. Дамаск был разделен на сложно организованную современную часть, раболепно имитирующую английский или французский образ жизни, и простые старые кварталы, верные себе и никому не подражавшие. Идя по улице даже с закрытыми глазами, нельзя было не заметить разницы между угрюмыми, подозрительными, несчастными на вид обитателями новых кварталов и радостными, но серьезными, естественными и открытыми жителями старого города. Дни шли, и я все больше и больше влюблялся в Дамаск.
Вскоре после приезда я занялся поисками Эмина Чикхоу. Я меня не было адреса, я знал только, что он живет в Мухагиринском
