100 великих любовниц - Игорь Муромов

Ленину были не чужды страсти, увлечения, интимные переживания. Об этом, например, свидетельствует письмо Арманд Ленину из Парижа в Краков: «…Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь! Глядя на хорошо знакомые места, я ясно сознавала, как никогда раньше, какое большое место ты занимал в моей жизни, что почти вся деятельность здесь, в Париже, была тысячью нитей связана с мыслью о тебе. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда тебя очень любила. Я бы и сейчас обошлась без поцелуев, и только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью — и это никому бы не могло причинить боль <…>. Я немного привыкла к тебе. Я так любила не только слушать, но и смотреть на тебя, когда ты говорил. Во-первых, твоё лицо оживляется, и, во-вторых, удобно было смотреть, потому что ты в это время этого не замечал. Крепко тебя целую. Твоя Арманд».

Письма (а их было немало) более чем красноречиво свидетельствуют о подлинном характере отношений Инессы Арманд и Владимира Ульянова.

Биографы считают началом их романа весну 1911 года, когда наконец социалистам удалось устроить под Парижем в деревне Лонжюмо партийную школу.

Крупская была великим конспиратором. Ради победы революции она была готова на всё. Если Ленину суждено было влюбиться в Инессу Арманд и это помогло делу революции, Надежда Константиновна готова была подняться выше обывательских представлений о любви, супружеской верности и собственной женской гордости. Всё было подчинено великой идее.

Весной 1912 года чета Ульяновых засобиралась в Краков, поближе к России. Заторопилась в Польшу и Инесса. Она стала тенью семьи…

Когда Арманд не было вблизи, Ленин писал ей письма. Пожалуй, мало кому он написал так много писем, как Инессе. Иногда это были многостраничные послания.

После приезда в Россию, «в революцию» (Инесса, конечно, была с семьёй Ульяновых в знаменитом «пломбированном вагоне» в одном купе), Ленин, захваченный вихрем событий, встречался с Арманд уже реже, чем за рубежом.

Но революция быстро надорвала силы не только Ленина, но и его любимой. Инесса горячо бралась за любое дело, которое ей поручали партийные руководители. В своих дневниках Инесса, совсем незадолго до кончины, записала: «…Теперь я ко всему равнодушна. А главное — почти со всеми скучаю. Горячее чувство осталось только к детям и к В. И. Во всех других отношениях сердце как будто вымерло. Как будто бы, отдав все свои силы, свою страсть В.И. и делу работы, в нём истощились источники любви, сочувствия к людям, которыми оно раньше было так богато. У меня больше нет, за исключением В.И. и детей моих, каких-либо отношений с людьми, а только деловые… Я живой труп, и это ужасно».

Ленин всё реже встречался с «русской француженкой». Он уже не принадлежал себе, он принадлежал великому делу революции. Правда, Владимир Ильич писал довольно часто записки Арманд: справлялся о её здоровье и её детей, посылал продукты, покупал ей калоши, отправлял на Арбат личного врача для лечения заболевшей Инессы…

Она хотела поехать в родную Францию, хоть ненадолго вырваться из объятий революции и восстановить растраченные силы. Позвонила Ленину, но тот был занят и ответил запиской, в которой опасался, что в Париже её арестуют, и советовал отправиться на юг, «к Серго на Кавказ». Арманд последовала его совету.

Мог ли знать Ленин, что, отговорив Инессу от поездки во Францию, он пошлёт её туда, где она встретит свою смерть?

Через месяц пришла телеграмма: «Вне всякой очереди. Москва. ЦЕКа РКП. Совнарком. Ленину. Заболевшую холерой товарища Инессу Арманд спасти не удалось точка Кончилась 24 сентября точка Тело перепроводим в Москву Назаров».

Арманд по совету Ленина поехала сначала в Кисловодск, однако там было небезопасно — много банд, и она перебралась в Нальчик. По дороге заразилась холерой. 24 сентября её не стало.

Вероятно, Ленин пережил мучительные часы после получения рокового известия. Серго Орджоникидзе ещё пару дней назад сообщал, что у Инессы всё в порядке. Потрясение Ленина было огромным. Александра Коллонтай рассказывала, что когда 12 октября 1920 года «мы шли за её гробом, Ленина невозможно было узнать. Он шёл с закрытыми глазами и казалось — вот-вот упадёт». Она считала, что смерть Инессы Арманд ускорила смерть Ленина: он, любя Инессу, не смог пережить её ухода.

Два треугольника составила Инесса в своей запутанной и бурной жизни: любовный и революционный. Результат и итог любовного треугольника она выразила в письме бывшему мужу и другу всей её жизни Александру Арманду: «Я только теперь поняла вполне, как я была избалована жизнью, как я привыкла быть окружённой людьми, которые мне близки, которых я люблю и которые любят меня. И когда я подумала о том, как мне стало невыносимо тяжело, когда я очутилась совсем одинокой, тогда как столько людей всю жизнь одиноки, мне стало даже неловко перед самой собой».

Д'Этамп (1508–1576)

Фаворитка Франциска I. Она была фрейлиной Луизы Савойской, когда король её впервые увидел, вернувшись из плена в Испании. Король выдал её замуж за Жана де Бросса, которому дал титул д'Этамп. Отличаясь большим умом, необыкновенной красотой, она оказывала заметное влияние на Франциска I до самой его смерти.

Освободившись из плена, король Франции Франциск I въехал в Париж, в котором уже вовсю кипело веселье. Луиза Савойская, желая порадовать сына, собрала вокруг себя целый рой красавиц, которые надеялись привлечь внимание короля.

Расцеловавшись с матерью, Франциск I не преминул окинуть всех их взглядом знатока. Неожиданно во взоре его зажглось любопытство. В толпе девиц он узнал юную блондинку, которую заприметил до ухода на войну в Павию. Её звали Анна, и она была дочерью Гийома де Пислё, сеньора де Эйи, командира пехотной тысячи, стоящей в Пикардии.

«Надо только представить себе, — говорил Дрё дю Радье, — юную особу семнадцати-восемнадцати лет, прекрасно сложённую, блеск молодости которой усугубляется прекрасным цветом лица, живыми глазами, полными огня и сообразительности, и перед вами предстанет мадемуазель де Эйи, в том что касается её внешнего облика». И добавляет: «Что касается её ума, он был не только приятным, тонким и игривым, но также основательным, обширным и чутким к красотам искусных творений. За ней даже закрепилась репутация самой образованной среди красавиц и самой красивой среди образованных».

Мадемуазель де Эйи совершенно не случайно прибыла в Байонну на встречу молодого монарха. Луиза, и раньше часто подыскивавшая любовниц сыну, подумала, что эта молодая особа с явной склонностью к интригам, может быть, сумеет окончательно вытеснить из его сердца мадам де Шатобриан.

И тогда между двумя фаворитками началась борьба не на жизнь, а на смерть, к радости всего двора, который с азартом подсчитывал в этой борьбе очки и со знанием дела оценивал удары, наносимые ниже пояса.

Дуэль растянулась на месяцы, и король, обожавший Анну де Пислё, но всё ещё любивший Франсуазу, был этим крайне утомлён. Вынужденный без конца утешать одну и успокаивать другую, король больше уже не находил времени для государственных дел и от этого приходил в отчаяние. В то время как вся Европа не отводила пристального взгляда от Франции, Франциск должен был сочинять любовные стишки, чтобы поочерёдно умиротворять обеих гарпий и не дать им истребить всё вокруг огнём и мечом.

В 1528 году, сражённая высокомерием Анны де Пислё и непостоянством короля, Франсуаза вернулась в Шатобриан, где муж, как обычно, принял её очень тепло. Но, покинув двор, она не обрела желанного покоя. Злоба новой фаворитки продолжала преследовать Франсуазу даже в Бретани.

Однажды Анна де Пислё потребовала у Франциска I забрать у мадам де Шатобриан драгоценности, которые он ей дарил. «И не потому, что они дорого стоят и представляют художественную ценность, — говорил Брантом, поведавший эту историю, — тем более что жемчуг и драгоценные камни не были тогда в моде, как раньше, а потому, что Анне нравились выразительные надписи, выгравированные или нанесённые иными способами, которые сестра короля, королева Наваррская, сама сочиняла и выполняла». Франциск уважил её просьбу.

Анна де Пислё торжествовала. Ей не удалось полностью выжить мадам де Шатобриан, с которой король регулярно переписывался; однако она заняла пост официальной фаворитки и сохраняла его в течение шестнадцати лет, к большому несчастью Франции.

Разумеется, Анна де Пислё втайне надеялась, что теперь, используя своё влияние на короля, она сможет играть и политическую роль, устроит свою семью и сможет оплачивать своих ставленников. Но Франциск, опьяневший от свободы, не слушал её советов и ознаменовал начало своего реального царствования тем, что сделал великодушный подарок Франсуазе де Шатобриан. Он отдал бывшей фаворитке, которую так ненавидела Луиза Савойская, доход от Суэвской сеньории в провинции Блезуа.