Тень всадника - Анатолий Гладилин

Но студия на Лурмель - наследство Ее Высочества, наследство детей. Должен же я им что-то оставить.

Сдать студию внаем перед отъездом в Лос-Анджелес? Финансово выгодное решение, только куда я дену свои архивы? Ими забита половина книжных полок.

Который час в Лос-Анджелесе? По идее, Дженни в конторе, сидит за компьютером.

Набираю номер.

- При-и-вет! Получил приглашение из Небраски?

- Наверно, затерялось на почте. Короче, я как парашютист-десантник. Жду твоей команды. В любой момент готов спрыгнуть на Диккенс-стрит.

Пауза.

- ...А что ты будешь делать? Я же целые дни в госпитале.

- Что делать? Ходить в библиотеку. У меня обширные планы. Завалю факсами все университеты Дикого Запада. Когда я за тридевять земель, им легко от меня отмахиваться, а когда я под боком... Почему-то не слышу энтузиазма в твоем голосе.

- Плохое настроение. На работе жалуются, что я ко всем цепляюсь и придираюсь.

- Разборка с докторами?

- Разборка с докторами. И вообще, я стала какой-то вредной. Со мной сейчас тяжело общаться. Я бы на твоем месте не торопилась в Лос-Анджелес.

- Дженни!!!

И я понес, понес, понес. Дескать, я не буду тебе в тягость. Наоборот, помощник в трудную минуту, верный друг, утешитель и домработница. Стерплю все твои капризы. Сочту за счастье.

Бессмысленный набор слов.

Пауза.

- Ладно, дай мне время подумать. Я позвоню на неделе.

* * *

Звонка не последовало. И я решил, что недостойно мне выступать в роли мучителя моей девочки. Надо взять инициативу на себя. Через десять дней позвонил сам:

- Жива, здорова? Мое настроение? Превосходное. Знаешь, чем я занимался? Штудировал в парижской национальной библиотеке своды юридических законов. Начиная с Нантского эдикта. И не нашел ни одного декрета, который бы тебя обязывал. Никакие присяжные заседатели, никакой народный суд не может тебя заставить жить со мной. Не существует в природе такой юрисдикции. Зато вычитал аналогичную историю. Он: "Кармен, тебя я обожаю, Кармен, тебе я все проща-а-аю". Она: "У любви, как у пташки, крылья". Новелла Мериме, написана в прошлом веке. Нет ничего нового под солнцем. Цитирую не Мериме, а либретто оперы? Вот видишь, какие мужики обманщики. Я рад, что удалось тебя развеселить. Буду продолжать в том же духе по телефону с твоего, конечно, позволения. Позволяешь? Целую тебя, моя девочка.

* * *

Когда Дженни еще не было (неужели когда-то Дженни не было?), я мечтал: выйду на пенсию - планировалось сие лет через пятнадцать - и засяду за трехтомный исторический труд, посвященный ключевым событиям последних двух веков.

Французская революция.

Наполеоновские войны и передел Европы.

Гражданская война в Американских Штатах.

Первая мировая война и Русская революция.

Вторая мировая война.

Мир в эпоху "холодной войны".

Часть материала взял бы из своих старых лекций, перекомпоновал, выстроил по схеме. Материал надо строго отредактировать, очистить от полемики. Например, в моем курсе по истории Французской революции я постоянно полемизировал с Оларом и Мишле, хотя отношусь к ним с глубоким почтением. У лекций своя специфика, но в книге полемизировать с классиками считаю недостойным приемом сколько людей сделало себе имя в науке на конъюнктурной полемике! Моя задача обосновать свою концепцию, и тут требуется не кавалерийский наскок (чем я, каюсь, злоупотреблял на лекциях), а годы упорной пахоты. В первую очередь желательно перечитать те книги, которые когда-то меня многому научили, а это полтысячи томов! То есть, в сущности, у меня времени - в обрез. Дай Бог здоровья и сил проработать с полной выкладкой еще лет двадцать...

Ведь предчувствовал, что попаду в цейтнот, и это послужило дополнительным поводом для ухода из Системы! Хватит оперативных игр и странствий, не тебе решать судьбы мира, вернись к себе самому - не буквально, буквально вернуться невозможно, - но ты был задуман как личность, которая впитала в себя идеи Монтескье и Руссо, ты был теоретиком.

Автоматная очередь в Париже через застекленную дверь напомнила библейскую истину: кто-то предполагает, а кто-то на самом деле располагает.

А потом появилась Дженни. И ты тоже кое-что предчувствовал...

Нет, так просто я ее не отдам. Что бы там ни было - увлечение, роман, перепад настроения - не важно, не хочу знать! - ты должен вести себя так, как вел под Эйлау свой полк на русскую стену штыков, а более безнадежной ситуации в твоей жизни не встречалось.

Рассмотрим хладнокровно диспозицию.

Госпитальный долг. Пусть он тебя не волнует. Как-нибудь выкрутишься, где-нибудь что-нибудь сдвинется. В крайнем случае купишь билет на самолет в Осло и отправишься к северным фиордам. Не бывало такого, чтобы женщины не получали от тебя денег. С какой стати традиция будет нарушена?

Дженни, Дженни, Дженничка... Сними розовые очки, вспомни все ее вольные или нечаянные исповеди. "Мы - поколение, совершившее сексуальную революцию". Она - современная девочка, ты у нее... десятый... тридцатый... сотый... по счету любовник (к черту арифметику!), у нее с ними сложился стереотип отношений. Она их неожиданно бросает (любовников, не отношения, впрочем, по логике - есть логика? - отношения тоже), и гордые мужчины ни хрена не понимают (ведь еще вчера клялась, божилась, любила!), ревнуют, причитают, хнычут, надоедают, преследуют ее... Раньше мужики уходили первыми, теперь первыми уходят женщины, - поветрие, мода изменилась, а мужики все еще не разобрались, не очухались!

По настороженной интонации ее голоса чувствуется, что она ждет подобного поведения и от тебя.

Сломай стереотип, и все встанет на место.

Повторяй себе: нет ничего отвратительнее влюбленного старикашки, лепечущего жалкие слова. Ты профессор и по великой милости разрешаешь своей студентке быть с тобой на "ты".

...Но, как студент к экзамену, я готовился к каждому телефонному звонку в Лос-Анджелес. Следил за тем, чтоб мой голос был бодр и весел, старался ее рассмешить какой-нибудь заранее придуманной байкой. И когда это удавалось, удавалось! - я говорил: "Целую тебя, моя девочка" - и вешал трубку.

* * *

Особенно тяжело ранним утром. Просыпаешься совершенно беззащитный, не успев облачиться в дневную броню. И сразу как током бьет: "Нет Дженни!"

Недаром изощренные палачи казнят приговоренных к смерти на рассвете.

И мне, чтобы справиться с болью, надо было тут же вскакивать и мчаться куда-то по неотложным делам (чаще всего иллюзорным) или, наоборот, продолжать валяться в постели, постепенно погружаясь в сладкий поток химерических планов, в апофеозе которых я вручал Дженни чек на шесть миллионов долларов (почему шесть? а почему нет? какая, в сущности, разница...) или приносил примерно такую же сумму в наволочке наличными (причем всерьез размышлял, поместятся ли банкноты в наволочку), а потом с непроницаемой рожей удалялся, даже не прикоснувшись к руке моей девочки.