Герои Первой мировой - Вячеслав Бондаренко

Такие размышления выливались и в стихотворные строки:

В моей душе есть чувства благородные,Порывы добрые, надежды и мечты;Но есть в ней также помыслы негодные,Задатки пошлые, ничтожные черты.Но я их затопчу, и с силой обновленноюПойду вперед с воскреснувшей душой.И пользу принесу работой вдохновенноюМоей Отчизне милой и родной.

В конце концов Олег пришел к выводу, что больше всего пользы Отечеству принесет на военной службе. «Мое настроение чудесно, — доверительно делился он с сестрой Татьяной. — Я поступаю в полк. Эта зима — последний год в Лицее… Опять сочинения, рефераты и т.д. К Рождеству думаю дать второй выпуск моего издания, куда войдет вся проза Пушкина, находящаяся в Лицее. Видишь, как много планов. Самое трудное — хорошо их выполнить, на что я надеюсь с Божьей помощью».

Торжественный выпускной акт в лицее, на котором 69-й выпуск расстался со своим учебным заведением, Олег пропустил — у него снова обострилась болезнь легких. Лицей он окончил с серебряной медалью, а его выпускное сочинение «Феофан Прокопович как юрист» получило Пушкинскую медаль.

Вчерашний лицеист приступил к изучению армейских уставов. Олег собирался поступать в армию на правах вольноопределяющегося (рядового-добровольца с высшим образованием) и с 18 по 23 мая каждый день ждал приказа о своем производстве, но его все не было. Наконец император пожаловал его чином корнета лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка. Вот как сам Олег описал этот день в очерке «Сцены из моей жизни»:

«Наступил праздник Вознесения. Уже за несколько дней перед ним Игорь и я были приглашены ехать с Романом и Надей (дети великого князя Петра Николаевича. — В, Б.) в Знаменку, играть в теннис. Предполагалось собраться у них после 12-ти и выезжать из Петербурга на моторах. В этот день меня как-то особенно тянуло в церковь. Я как будто предчувствовал, что со мной должно произойти что-то необыкновенное, и перед этим мне хотелось помолиться. Подчиняясь этому влечению, я направился утром в храм-памятник (собор Воскресения Христова на Крови на месте покушения на Александра II. — В. Б.), пришел к началу, стал в толпе, но постоянная давка, входящие и выходящие, мешали мне сосредоточиться. Я давно был знаком сторожу, и он меня охотно впустил в алтарь, где я и простоял обедню…

Когда мы приехали в Знаменку и вошли в дом, то увидали, что в столовой уже наливала чай Анна Алексеевна. Все садились, двигали стульями, смеялись, разговаривали…

— Ваше Высочество! Вас просят к телефону из Петербурга генерал Ермолинский, — сказал подошедший к столу лакей.

Сердце у меня екнуло. Я поспешно встал, прошел маленький коридорчик и очутился в комнате, где был телефон… Я взял трубку.

— Николай Николаевич, это вы?

— Да, получена телеграмма от князя Орлова, что Государь Император зачислил вас корнетом в лейб-гвардии Гусарский полк.

— Что?

— Корнетом в Гусарский полк. Поздравляю!..

— Не может быть! Неправда! Ура-а-а!

При этих радостных криках влетают в комнату Роман и Надя.

— Что? Что такое? Что случилось?

— Государь меня зачислил в Гусарский полк корнетом… Только это ошибка, нечему радоваться, — и, обратившись к телефону, я спросил: — Николай Николаевич, кем я зачислен?

— Корнетом.

— Эстандарт-юнкером?

— Корнетом, кор-не-том.

— Это ошибка!

— Никакой ошибки, сущая правда.

Надя и Роман стояли в дверях, изумленные не менее моего.

— Только, ради Бога, — сказал я им, — не говорите никому про то, что слышали… О своем производстве я решусь сказать только Игорю. Пойдем его искать.

Игорь, только что приехавший, стоял в это время в уборной спиной ко мне и мыл руки.

— Господин паж, — обратился я к нему строго. — Позвольте вас спросить, по какому праву вы стоите ко мне спиной?

— Что? Ты с ума…

— Потрудитесь молчать! С вами говорит корнет Гусарского полка.

— Что? Неправда!

— Нет, правда. Получена телеграмма от Орлова.

— Ну?!..

Сердце мое было переполнено. Я бросил всю компанию и ринулся в сад… Перескочив разом несколько ступеней крылечка флигеля, я побежал по дорожке, вдоль чудных кустов сирени, которая была в полном цвету».

На другой же день новоиспеченный офицер явился в свой полк. Олег с волнением и восторгом рассматривал новенькие золотые погоны с «гусарским зигзагом», двумя серебряными звездочками и золотым вензелем императора. В белом ментике, алом доломане, темно-синих чакчирах и особенных гусарских сапогах с розетками юный корнет выглядел очень эффектно. Особенно радовало его то, что служить предстояло вместе с братом — князь Гавриил служил в 4-м эскадроне лейб-гусар (впоследствии в этот же полк был зачислен и князь Игорь).

Но так радужно начавшаяся служба прервалась, практически не успев начаться. Олег успел только нанести визиты командиру, генерал-майору Георгию Ивановичу Шевичу, и всем офицерам полка и отдежурить по части, как сильнейшее воспаление легких — уже не первое в его жизни — свалило его с ног. В сентябре 1913-го его отправили на лечение в Крым. Своего имения у Константиновичей там не было, поэтому Олег гостил в имении великого князя Георгия Михайловича «Харакс» и почти ежедневно бывал во дворце великого князя Петра Николаевича «Дюльбер». Компанию ему составляли его троюродные брат и сестра — князья крови Роман и Надежда.

Надежде Петровне, для которой «Дюльбер» был малой родиной, суждено было стать единственной любовью князя Олега. Это было юношеское увлечение, чистое и невинное с обеих сторон. На автомобиле Олега, роскошном французском «Делоне-Бельвилле», молодые люди объездили весь Крым, побывали в Судаке, Коктебеле, Феодосии, Евпатории, Бахчисарае, Симферополе. Мать Олега Елисавета Маврикиевна полагала, что Надя могла бы стать хорошей партией для сына. Но против этого брака выступала мать Надежды, великая княгиня Милица Николаевна — для нее Олег был… недостаточно знатным. В конце концов родители Олега согласились на обручение влюбленных, хотя Милица Николаевна своего одобрения так и не дала. Наде было всего 16, но Олег сказал, что будет ждать столько, сколько потребуется…

Зиму 1913/14 года князь Олег провел в имении Осташёво, изучая архив деда, великого князя Константина Николаевича. Он задумал написать его биографию. К сожалению, этот замысел не был осуществлен. К тому же и здоровье оставляло желать лучшего: кашель продолжал мучить юношу почти постоянно. Перезимовав в Подмосковье, Олег был вынужден просить у командира полка разрешения продолжить лечение в Италии.