Поединок. Выпуск 15 - Анатолий Алексеевич Азольский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не можете ли вы сказать, где находится «товарищ Пермячка»?
— Могу. Третья Мещанская, дом Трунова, квартира пять, во дворе: это недалеко отсюда.
— Благодарю вас. А что случилось в этом доме?
— Погиб сын владельца аптеки. Он работал в революционном Красном кресте. «Они» пленных не берут.
11
— Мальчик мой!
Он целовал старческие руки, загрубевшие за время разлуки.
— Мне кажется, они пахнут пороховым дымом.
— Да они и должны пахнуть. Мы защищались. Я стреляла. Делала все, что нужно. Почему ты так поздно?
— Поезд запоздал, а потом и я заблудился. Москва показалась мне совершенно незнакомым городом, и не знаю я этот район. Какой страшный город! Я видел сожженные дома, видел, как везли трупы.
— Трупов много, Павлуша. Победа за ними: они постарались.
— Мама, а что будет с тобой? Ведь они отомстят.
Только теперь, в родном городе, над которым производилась расправа, он понял, что опасность близка, она может вырасти из-под земли, свалиться с потолка, отделиться от стен, она, как зловещий запах, проникает все. Он смотрел в глаза, гладил руки и целовал мать. Он снова был покорён тем, всегда единым, как мания, упругим и всеобъемлющим, как усилие гипнотизера, настроением, которым была неизменно окружена Аполлинария Михайловна. Чувство, овладевшее сыном, походило на какое-то действенное соболезнование, к нему примешивалось и тщеславие. Вот хоть бы, и сейчас: в квартире, где все набились, как сельди в бочке, им предоставили отдельную комнату.
— Как они мне отомстят, я — старая. Меня трудно запугать даже самым страшным: она и так близка.
— Мама!
— Ну, молчу, молчу, знаю, ты не любишь… Ну, да ничего со мной не будет. Я старой конспиративной выучки Александра Михайлова… И еще пригожусь товарищам. Ты знаешь, мы не успели деньги выручить из банка, эта сложная операция требует времени, а тут все было закрыто… Ну, ничего, они теперь больше пригодятся, теперь сотни людей должны будут навастривать лыжи… за границу или куда…
Павел Алексеевич встал с дивана. Нет, положительно он не может больше слышать об этих деньгах. С матерью. В такой момент. Деньги. Нельзя.
Он оглядел чужую комнату, обставленную не без роскоши.
— Однако эти «сочувствующие», которые предоставили нам ночлег, не бедствуют и, видимо, не собираются отдавать деньги на революцию.
Он изложил свое соображение брюзгливым тоном. Мать посмотрела на него с упреком:
— Как тебе не стыдно! — резко сказала она.
За старинным переплетом окон стояла ночь, но часы показывали утро. Лампа начала чадить. Обморочная желтизна играла на корешках книг, на полировке шкафов, на багетах картин.
Мать и сын сидели молча, тяготясь друг другом. Но прекратить влияние размолвки не было сил. Павел Алексеевич не мог дождаться возможности выйти отсюда.
12
В коридоре задребезжал звонок.
Послышался босой бег встревоженной горничной.
Аполлинария Михайловна подошла к окну, легко вскочила на стул и открыла форточку. Ворвался ветер и снег и непроглядное скребыхание голых веток в садике, и за всем этим звон и звяканье и посапывание, не сулящее ничего доброго, и — как пароль:
— Телеграмма!
— Это за мной, Павлуша.
Она бросилась к камину, вынимая из камина какие-то бумажки, и чиркнула спичкой. Комната наполнилась дымом.
— Мама, мама, прости меня!
— Что с тобой?
— Это я… я привел… меня выследили шпики…
Она обняла его и поцеловала. Он валился как мешок на диван.
И она, всем своим материнским сердцем заранее строя защиту и отводя удар от сына, торопливо говорила:
— Ну, что ты, кто тебя будет выслеживать? Успокойся, у тебя алиби: ты только что приехал из Крыма, это ведь бесспорно.
Павел Алексеевич силился что-то сказать и не мог. Топот и звон ввалились в коридор.
ЗАРУБЕЖНЫЙ ДЕТЕКТИВ
Пер Валё, Май Шёвалль
Смеющийся полицейский
Роман
I
Тринадцатого ноября Мартин Бек сидел в квартире Колльберга неподалеку от станции метро «Щермар-бринк» на южной окраине города и с увлечением играл с хозяином в шахматы.
У Колльберга была двухмесячная дочка, и сегодня вечером ему пришлось сидеть дома, выполняя обязанности няньки. В свою очередь, Мартин Бек не очень стремился домой.
Погода была отвратительная. Над крышами плыла сплошная завеса дождя, плеская в стекла окон; улицы были почти пустые, лишь кое-где на них появлялись прохожие, которых, казалось, в такую слякоть могло выгнать из дому только какое-то несчастье,
Перед посольством Соединенных Штатов на Страндвеген и на соседних улицах четыреста двенадцать полицейских боролись с примерно вдвое большим числом демонстрантов. Полицейские были оснащены гранатами со слезоточивым газом, пистолетами, плетками, дубинками, машинами, мотоциклами, коротковолновыми приемниками, мегафонами на батарейках, натренированными собаками и встревоженными лошадьми. Демонстранты были вооружены письмом и картонными транспарантами. Демонстранты не составляли монолитную группу, поскольку среди них были самые различные люди: от тринадцатилетних школьниц в джинсах и спортивных куртках и чрезвычайно важных студенческих деятелей до провокаторов, профессиональных крикунов и даже одной восьмидесятилетней актрисы в берете и с голубым шелковым зонтиком. Какой-то большой общий стимул давал им силу выдерживать и ливень, и все, что могло случиться.
Полицейские, в свою очередь, отнюдь не представляли собой элиту полицейского корпуса. Их собрали из разных участков города. Тем же, у кого был знакомый врач, или сумевшим при помощи уловок как-то выкрутиться, посчастливилось избежать этой командировки.
Лошади грызли удила и становились на дыбы, полицейские хватались за кобуры пистолетов и непрерывно махали дубинками. Тринадцатилетняя девочка несла транспарант с примечательным текстом: «Исполняй свой долг! Собирай больше полицейских вместе!» Трое полицейских, килограммов по восемьдесят пять, бросились к ней, разодрали плакат, а девочку потащили к полицейской машине, заламывая ей руки и хватая за грудь. Всего полиция задержала более пятидесяти человек. Многие из них получили ранения. Кое-кто из задержанных были личностями более или менее известными. Эти люди могли написать в газету, выступить по радио или по телевидению. Когда дежурные в полицейском участке обнаруживали такого, у них мороз шел по коже и они торопились отпустить его. Для других задержанных этот обязательный допрос проходил не столь легко. Ведь кто-то же попал в голову конному полицейскому пустой бутылкой.
Операцией руководил полицейский высокого ранга о военным образованием. Он, кажется, был экспертом по делам, которые касались общественного порядка, и теперь с удовольствием смотрел на хаос, который ему посчастливилось вызвать среди демонстрантов.
В квартире около станции метро «Шермарбринк» Колльберг собрал фигуры с шахматной доски в деревянный ящичек.
Его жена
