Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 1: XVIII–XIX века - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В письмах Аксакова нет ничего о поездке в Лондон (недалеко ушла Россия от эпохи тотальной перлюстрации писем). В Лондоне Аксаков встречался с Герценом. Конечно, это был не просто визит одного из сотен русских туристов, для которых Герцен был специфической лондонской достопримечательностью. Впечатления от личной встречи у обоих были весьма теплые. Герцен писал о собеседнике: «Человек большого таланта… немного славянофил, человек с практической жилкой и принципиальностью»; «Мы с ним очень и очень сошлись…».
Основные чаяния Герцена и Аксакова действительно сходились: освобождение крестьян, гарантии прав личности, проведение демократических реформ. Аксаков становится одним из «тайных корреспондентов» «Колокола» и «Полярной звезды» (наряду с И. Тургеневым, Б. Чичериным, К. Кавелиным). Герцен публикует сатирические «Судебные сцены» Аксакова, мистерию «Жизнь чиновника», корреспонденции о современной жизни России. Связь с Герценом сохраняется до 1863 года, когда «лондонский пропагандист» разрывает со многими российскими либералами. Во второй половине 1850-х годов Аксаков сыграл заметную роль в налаживании связей Герцена с кругом славянофилов. Благодаря этому, как заметил Н.Я. Эйдельман, «еще одна группа русских либералов отныне „работала“ на демократическую печать».
Общий вывод Аксакова от путешествия по Европе довольно интересен: «Если бы я был богат, то после семи-восьми месяцев упорного труда и подснежной жизни я бы уезжал каждый год месяца на четыре или пять за границу».
В эпоху Великих реформ Иван Аксаков выбрал для себя редакторско-издательское поприще («это поважнее, чем участие в ополчении»). Возможность влиять на общественное мнение казалась ему весьма важной – недаром на юбилее актера М. Щепкина в 1856 году Иван Аксаков предлагает тост за общественное мнение…
Аксаков признавался: «Я гораздо умнее на бумаге и в стихах, чем в разговоре». 1857 год – его первые тайные корреспонденции в «Колоколе». 1858 – начало 1859 года – негласное редактирование газеты брата Константина «Молва» до самого ее закрытия, «Русской беседы» и «Сельского благоустройства» Кошелева; попытка издавать свою газету «Парус». Вышли всего два номера «Паруса» – в нем свобода слова слишком опережала дозволенную «гласность».
В качестве члена Московского славянского комитета Иван Аксаков побывал в 1860 году в славянских странах, встречался с лидерами местного освободительного движения, слышал от них постоянное: «Знают ли в России, как мы ей преданы, славянской державе? Скоро ли вы к нам?» Здесь Аксаков понял, что истинное славянофильство – в идее достижения свободы славянских народов, обеспечения им возможности развития и самореализации. С таким славянофильством он был согласен. Об этом он писал: «У нас еще вопрос славянофильский может казаться праздным, но здесь это вопрос жизненный, который не нынче завтра разрешится кровопролитием». Вместе с тем Аксаков по-прежнему критиковал преклонение перед допетровской Русью. «Ничем… мы из Древней Руси воспользоваться не можем, и наше единственное спасение и упование – народ… Все, в чем заключаются наши надежды на будущее, все залоги наши лежат в народе нам современном, а не в древней государственности Руси, которая логически разрешилась Петром: он есть ее последнее слово и ее венчает» – так писал Иван в продолжение долгого спора с братом Константином (увы, и в окончание – Константин достаточно рано умер).
После заграничного путешествия 1860 года Иван Аксаков окончательно расстался со своей страстью к странствиям. Он осел в Москве и сблизился с кругом либерального купечества (И.Е. Гучков, В.А. Кокорев, К.Т. Солдатенков, С.И. Мамонтов, С.И. Щукин). Это обеспечило Аксакову финансовую поддержку в его издательских начинаниях, и в 1861 году он начал издание газеты «День». В ней Аксаков хотел продолжить дело умерших уже отца и брата Константина, А.С. Хомякова, братьев Киреевских (в начале новой эпохи судьба уже свела с исторической сцены самых ярких славянофилов 1840-х годов). По его замыслу газета должна была стать «внешним центром» славянофильства. Так он начал пропагандировать идеи славянофилов еще более рьяно, чем его идеологи. Именно с того времени Иван Аксаков «вдруг» вошел в историю как «последний могикан славянофильства».
Впрочем, в старые славянофильские построения Иван Аксаков внес свою лепту. Он обращается к современной народной жизни не как к идеалу, а как к главной основе развития обществ а, которое не следует смешивать с государством. Именно поэтому его идеи оказываются близки к идеям либерального народничества. Он писал: «Мы желаем и прогресса, и преобразований, но мы хотим в то же время, чтобы они не были порождением бесплотных отвлеченных систем… Мы хотим, чтобы сама жизнь пустила ростки».
Само понимание Аксаковым истории как движения («ход истории не останавливается») говорит о его вполне западническом, прогрессистском взгляде на исторический процесс. Идеальным отношением к Западу было для Ивана Аксакова отношение его тестя (с 1866 года) Ф.И. Тютчева. Он, по Аксакову, «хотя и жадно впитывал в себя сокровища западного знания, но не только без благоговения и подобострастия, а с полной свободой и независимостью». Аксакова поразило, что Тютчев, вернувшийся в Россию после многолетней жизни в Европе, «на чистейшем французском диалекте, не надевая ни мурмолки, не святославки, а являясь вполне европейцем и светским человеком, на основании собственной аргументации, проповедует учение почти одинаково дикое, как и учение Хомякова…». Сам Чаадаев «не мог не ценить ума и дарований Тютчева, не мог не любить его, не мог не признавать в Тютчеве человека вполне европейского – более европейского, чем он сам, Чаадаев; перед ним был уже не последователь, не поклонник западной цивилизации, а сама западная цивилизация, сам Запад в лице Тютчева…».
По Аксакову, призвание России в том, чтобы «примирить в себе односторонности Востока и Запада, претворить духовные богатства того и другого в одно великое целое», – в этом слышны идеи будущих евразийцев. И если говорить
