Малая земля - Георгий Соколов

Мы возвращались с Малой земли, когда наступила ночь. Совхоз, Куниковка, весь город были в электрических огнях. Тысячи электрических звезд на другом берегу Цемесской бухты отражались в воде. Удивительно красив был этот ночной пейзаж. Но в нашем автобусе вспомнились и другие ночи — подвешенные на парашютах светящиеся бомбы, пунктирные линии трассирующих пуль, разноцветные ракеты, гул ночных бомбардировщиков, взрывы снарядов, бомб, стоны раненых.

— Есть легенда о возрождающейся из пепла птице Феникс, — сказал Альтшуль. — Сегодня мы видели не легенду, а быль…

Однажды я получил письмо из Сибири. Мой читатель писал, что во время отпуска был в Новороссийске, ходил на Малую землю и там около Суджукской косы прочел на постаменте памятника погибшим десантникам фамилию и инициалы А. С. Ткаченко. В музее читателю сказали, что Ткаченко был командиром корректировочной группы и погиб в районе рыбзавода. Далее читатель писал, что знал одного лейтенанта Александра Семеновича Ткаченко, который после излечения в госпитале жил в Сибири, а потом уехал в город Донецк.

Я стал наводить справки, списываться с малоземельцами. И наконец получил письмо от самого Ткаченко. Да, это был тот самый Ткаченко, который сменил корректировщика лейтенанта Воронкина, когда в помощь куниковскому отряду высадились 165-я и 255-я бригады, «Мне уже сказали, — писал он, — что я лежу в братской могиле в районе рыбзавода. А на самом деле я жив, но не очень здоров. Но ничего, креплюсь, понемногу работаю. Недавно даже защитил диссертацию и стал кандидатом исторических наук, преподаю историю в одном из вузов Донецка. Написал книгу воспоминаний «Победные залпы» о действиях артиллеристов-азовцев». Я написал ему о традиционных встречах малоземельцев в сентябре и пригласил приехать.

Утром 15 сентября ко мне в номер новороссийской гостиницы вошел высокий, атлетического сложения человек, одетый в форму морского офицера, опирающийся на трость.

— Я Саша Ткаченко, — отрекомендовался он.

Так я встретился с воскресшим из мертвых.

В тот же день мы поехали к памятнику на Малой земле. Долго молча стоял он у памятника. Потом повернулся ко мне и в задумчивости сказал:

— Странное чувство испытываешь, когда смотришь на свою могилу. Остро припоминается все… Надо попросить, чтобы убрали мою фамилию.

Но спустя некоторое время сказал иное:

— Не скажу. Пусть остается. Когда-нибудь умрет кандидат исторических наук Ткаченко, но ему памятник уже не поставят.

Как же случилось, что Ткаченко оказался похороненным?

Произошло это при следующих обстоятельствах.

Корректировочный пост Ткаченко находился на крыше разрушенного здания рыбзавода. Отсюда под непрерывным огнем противника телефонисты Василий Зарькин, Василий Делинский, сигнальщик Михаил Портнов, радист Петр Шелакин, Григорий Пономарев, Петр Бабанский и Тихон Кудий обеспечивали регулярную связь с корабельными и береговыми батареями, со штабом десантников. На седьмые сутки Ткаченко был тяжело ранен в бедро. Но он не покинул пост, а продолжал вести корректировку огня до тех пор, пока не потерял сознание. Матросы на руках отнесли его в санчасть. Там заполнили на него карточку. Здесь, в подвале рыбзавода, раненые дожидались ночи, когда приходят корабли для отправки раненых в госпиталь в Геленджике.

Матросы любили своего лейтенанта, они решили сами отнести его к берегу и погрузить на корабль, не дожидаясь санитаров. Несколько минут спустя на рыбзавод налетели вражеские самолеты. Одна бомба угодила в санчасть. Все раненые и врачи, находившиеся там, были убиты. А Ткаченко в полночь был погружен на «морской охотник». В сибирском госпитале он пролежал более года и после излечения его признали непригодным к военной службе. Потом был на партийной работе в Сибири, учился и только спустя десять лет переехал в Донецк.

При раскопках развалин рыбзавода была найдена железная коробка с карточками раненых. Оказалась там карточка и Ткаченко. После войны на памятнике написали фамилии тех, кто погиб в подвале рыбзавода. Так Ткаченко оказался в числе похороненных.

Есть поверье: если человека считали погибшим, а он оказался живым, то будет долго жить. Не знаю, так ли это, но я желаю Александру Семеновичу Ткаченко долгой жизни.

Надя Лихацкая и Нина Марухно (ныне ее фамилия Кузнецова), бывшие санинструкторы куниковского отряда, предложили мне пойти в гости к старшине отряда Николаю Ивановичу Алешичеву. С нами пошли еще несколько малоземельцев.

Надо ли говорить, что встреча была самая горячая. Поцелуи, объятия, разговоры, воспоминания, тосты, слезы, смех… Каждому было что вспомнить!

— На вторую ночь после высадки десанта, — рассказал мне Николай Иванович, — майор Куников поручил мне доставить боеприпасы в боевую группу лейтенанта Тарановского, которая прорвалась через Станичку к кладбищу. Связного из группы не было, его ранило. Я взвалил на себя диски и цинковый ящик с патронами и один пошел разыскивать группу Тарановского. Кругом гремел бой — я то шел, то полз, смотря по обстановке. Добрался до Песчаной улицы. Тут мне встретился матрос из группы Тарановского. Я дал ему цинковый ящик с патронами. Двинулись дальше. И вдруг во дворе одного дома я услышал приглушенные голоса. Решив, что там немцы, я приготовил гранаты и подбежал к землянке посреди двора. Шедший со мной матрос остановил меня. «Подожди. Не бросай. Там, кажется, жители», — сказал он. Я подошел ближе. «Не стреляйте», — раздался женский голос. Гляжу — моя жена. На руках у нее ребенок. Я онемел, не веря своим глазам. Жена тоже растерялась. Я чувствовал, что по моему лицу текли слезы. Мы не сказали друг другу ни слова. Мне надо спешить доставить боеприпасы, у десантников нет ни патронов, ни гранат, а противник находился в десяти метрах. Я поцеловал жену, почему-то дал ей флягу с вином и пошел. Матроса, правда, я оставил около землянки. Вернувшись в штаб, я доложил Куникову об обстановке, но о встрече с женой не сказал. Сказал начальнику штаба Катанову, а тот доложил Куникову. Майор приказал эвакуировать жену и детей.

А вот что рассказала Марфа Антоновна:

— До войны я работала мастерицей на швейной фабрике. Но когда началась война, стала работать на 31-й батарее, где ранее служил муж. Эвакуироваться я не успела и осталась в оккупированном городе с двумя детьми- с грудной Жанной и трехлетним Жорой. Жили мы на улице Коммуны. По соседству поселился гестаповский офицер. Одна предательница выдавала ему семьи моряков. Выдала и меня. Только случайность помогла мне избежать ареста. Ночью пришли немцы, стали спрашивать, где живет Марфа Антоновна Алешичева. Я возьми да и укажи им на соседний пустующий дом. Они пошли туда, а я схватила детей и бежать. Прибежала в Станичку к знакомому рабочему Михаилу Андреевичу Бабосину. Он приютил меня. Мне пришлось прятаться. Гитлеровцы ходили по квартирам с обысками и, если находили посторонних, расстреливали. Пришлось прятаться дальше от дома. Как-то я пришла проведать детей, а тут начался сильный артиллерийский обстрел. Я выскочила во двор с детьми и спряталась в землянке.