Христовщина и скопчество: Фольклор и традиционная культура русских мистических сект - Александр Панченко

Сестрица-то братца унимала,

Родимая родного унимала:

Ночуй, ночуй, братец, хотя ночку,

Ночуй, ночуй, братец, другую,

А третью-то, братец, ночуем;

Сама я те буду провожати,

Я горницею с образами,

Новыми сенями со крестами,

Широким подворьем со свечами,

Чистыми полями со словами,

Зелеными лугами со слезами,

Темными лесами со звездами,

Ко тихому Дону со поклоном.

Садился мой братец на кораблик.

Не пташечка во садику воспела,

Родимая сестрица по мне тужит.

Вы стойте, гребцы, не гребите,

Забыла я братцу сказати,

Три тайны словечка приказати,

Уж как ему за Бога постояти,

Богатого гостя утешити,

Богатого гостя ублажити!

Надо, братцы, хорошенько пожити.

— Ой, Бог мочь те, девица, воду черпать!

— Уж спасибо, сын гостиной, на беседи!

— Загадаю те, девица, шесть загадок!

— Отгадаю, сын гостиной, хотя десяток!

Богом-светом государем завладею!

— Уж и что у нас, девица, краше свету?

Еще что у нас, девица, выше лесу?

Еще что у нас, девица, во всю землю?

Еще что у нас, девица, без голосу?

Еще что у нас, девица, без провозу?

Еще что у нас, девица, без кореньев?

— Краше свету, сын гостиной, краше — солнышко.

Выше лесу, сын гостиной, светел месяц.

Во всю землю, сын гостиной, часты звезды.

Без голосу, сын гостиной, гром гремит.

Без провозу, сын гостиной, вода течет.

Без кореньев, сын гостиной, камень растет.

— Исполать тебе, девица, отгадала,

Богом-светом государем завладела!

Во всю ночку девица не сыпала,

На святом круге девица прокатала,

Верных-праведных девица утешала,

Да избранных девица ублажала,

Малодушных девица уверяла,

Многоскорбных девица исцеляла.

Ой, гулюшка-голубок,

Райская птица гаркунок,

Двором летишь, гаркуешь,

В горинке слушаешь,

Что в горнице говорят.

Уж брат сестре говорил:

«Сестра моя, голубка,

Послушайся ты меня,

Поди в корабль порадей,

Богом-светом повладей,

Святым Духом поблажи,

По песенки всем скажи».

«Ой, братец мой, голубок,

Райска птица гаркунок,

Послушаюсь я тебя,

Пойду в кораблик порадею,

Богом-светом повладею,

Святым Духом поблажу,

По песенки всем скажу,

К тебе братцу я зайду,

Богом-светом научу,

Пей живую воду во ключу,

Слушай, братец, чему учу.

Сын-ат ведь Божий — женит(ь)ся он хочет,

Берет государь наш — он всю подвселенную,

Иоанн Предтеча — он сватом сватает,

Илья-то пророк сударь коней закладает,

Коней закладает, сам все прорекает,

Михаил-архангел на круге катает,

На круге катает, во трубушку трубит,

Во трубушку трубит: к нам батюшка будет,

К нам батюшка будет, к нам гость пребогатый,

Хоть он не будет, гостинчик к нам пришлет,

Гостинец бесценный, цены ему нет,

Цены ему нет, — к нам Духа Святаго,

К нам Духа Святаго, пророка живаго,

Он будет катати, сам все прорекати,

Сам все прорекати, верных утешати,

Верных утешати, скорбных исцеляти,

Скорбных исцеляти, малодушных уверяти.

Кораблик заливает морскими волнами,

Сверху грозят тучи, стоючи над нами,

Заставили скудных, бедных страдать под волнами,

Скудные, бедные, вся нищета с нами;

Ой, много зачающих, да мало скончающих,

Как в будущих вецех, и нынче тоже.

Припаду коленами ко сырой ко земле,

Пущу ль я слезы, как быстрыя реки.

Боже, ты, Боже, Боже отец наших,

Услыши ты, Боже, сию ты молитву,

Сию ты молитву, как блудного сына,

Определи, Боже, к избранному стаду,

Запиши ты, Боже, в животную книгу,

Уж я стану жить — ни об чем тужить,

Тебе свету истинному с радостию служить.

Уж по морю по житейскому,

Как плывет, плывет тут легкий корабль,

Об двенадцати тонких парусах,

Тонкие парусы — то есть Дух Святой;

Как правил кормщик — сам Исус Христос,

В руках держит веру крепости,

Чтобы не было, братцы, лепости;

Уж вокруг его все учители,

Все учители, все пророки;

Уж под ним престол всего царствия,

Уж на нем риза аки молния,

Уж на нем венец — непостижимый свет;

В кораблике знамя — Матерь Божия,

Она просит — о непреступный свет —

У своего Сына прелюбезного:

«Уж ты, батюшка, сударь Сын Божий,

Сохрани же ты мой сей корабль

Среди мира, среди лютого,

Среди лютого, злого, дикого».

«Ты не плачь, не плачь, моя матушка,

Пресвятая свет-Богородица,

Живописная свет-источница,

Сохраню же я твой сей корабль

Среди мира, среди лютого,

Среди лютого, злого, дикого,

Сохраню я его и помилую».

— Уж вы голуби,

Уж вы белые,

Уж где же вы летали?

— По поднебесью.

Мы не голуби,

Мы не белые,

Уж мы ангелы,

Все архангелы,

На сыру землю

С неба сосланы.

Уж мы были, мы были

На сырой земле,

Уж мы видели

Чудо чудное,

Преужасное,

Как душа с телом

Раставалася,

Распрощалася,

Горючьми слезми обливалася:

«Ты прости, прости, тело белое,

Тело белое, мое нежное,

В тебе жила, тебя не жила,

Ты пойди, пойди в сыру землю,

К лютым червям на съедение.

Уж пойду я в муку вечную,

В муку вечную на мучение».

Комментарии

1. Свет-любовь, свет-любовь

Кому батюшку любить, / В златы трубушки трубить — см. Приложение 1, комментарий к № 13.

2. Я люблю, люблю, люблю Саваофа в небеса

Текст стиха прямо корреспондирует с № 15 из сборника Василия Степанова. Однако в сборнике Шилова представлена гораздо более экспрессивная картина радения, где гость-батюшка, т. е. ассоциирующийся с Христом лидер сектантской общины, ходит во кругу и трубит в золотую трубу, иными словами — пророчествует. Показательно завершающее стих обращение к хозяину во дому (т. е., вероятно, хозяину того дома, где совершается радение). Здесь мы впервые встречаем термин пивушко (иначе — пиво духовное) в качестве обозначения радельной экстатики. Это — лишнее свидетельство происходящей во второй половине XVIII в. «фольклоризации» хлыстовской традиции, поскольку пиво является одним из непременных атрибутов и устойчивых символов крестьянской праздничной культуры.

Заставь, сударь, работать, Родослов-книгу читать, ей! / Родослов-книгу читать, верных-праведных утешать, ей! — еще исследователи XIX в. справедливо предполагали, что под Родослов-книгой в фольклоре христовщины и скопчества подразумевается Новый завет, начинающийся со слов «Родословие Иисуса Христа» (Мф. 1: 1).

3. Как святы‹й› Боже по речушки плывут

Все строки повторяются дважды.

Стих включает версию «начальной молитвы» («Дай нам, Господи, Иисуса Христа»), вложенную в уста святых, бессмертных и верных-праведных, плывущих по речушке. Можно предполагать, что в такой форме он исполнялся во время хождения кораблем.

Как святы‹й› Боже по речушки плывут — И. П. Шульгин добавил букву «й», полагая, что здесь должно стоять обращение «святый Боже». Однако из текста ясно, что речь идет о Божьих святых, плывущих по речушки вместе с бессмертными и верными-праведными.

4. Ой, во саду, саду разгуляться к вам иду

Стих, использующий традиционные для хлыстовского и скопческого фольклора образы сада и корабля (кораблей), плывущего по Дону Ивановичу, завершается лирической формулой, широко распространенной в традиционном фольклоре и связанной с любовной и брачной топикой: кормщик приглашает девицу на корабль посмотреть товару.

Уж вы овцы, вы овцы, овцы белыи маи / Овцы белый маи, избранныя души — я позволил себе исправить очевидную ошибку И. П. Шульгина, прочитавшего здесь: «овцы белый май». Ни о каком мае, конечно, речи не идет. Это просто слова «овцы белые мои» с неправильной транскрипцией безударных «е» и «о».

Уж по Дону, Дону по Ивановичу — П. И. Мельников в своей публикации сборника Шилова поместил этот фрагмент отдельно (за № 5) и снабдил его следующим примечанием: «В «Заре» 1871 года № 5 песня «Уж по Дону, Дону» напечатана как продолжение предыдущей «Ой, во саду, саду», а со слов «Илья пророк, он строил ковчег» как особая песня. Но в подлиннике они отделены, как и в списке собирателя сих материалов, списанном в Государственном Архиве в 1860 году» (Мельников П. И. Материалы для истории хлыстовской и скопческой ересей. Отд. 5. Правительственные распоряжения, выписки из дел и записки о скопцах с 1834 по 1844 год // ЧОИДР. 1873. Кн. 1. С. 16). Я, однако, не вижу особых оснований доверять Мельникову больше, чем Шульгину, и сохраняю разделение на тексты, осуществленное первым публикатором.