Подполье свободы - Жоржи Амаду

– А как быть с Олгой? – спросил Зе-Педро.

– Разумеется, она поедет с ним. Руйво нужен человек, который бы за ним ухаживал; никто лучше его собственной жены для этого не подойдет.

– Да, конечно. Переговори с Маркосом. Когда думаете перевозить Руйво?

– Это зависит от того, что скажет врач. Он приедет в семь часов. Может быть, перевезем еще сегодня.

Зе-Педро обратился к Карлосу:

– Нам лучше поместить его в доме Маркоса. С ним останется Мариана; его будет навещать врач, на днях зайду и я.

Мариана стала прощаться.

– Что же мне сказать ему о Сан-Пауловской железной дороге?

Зе-Педро рассмеялся:

– Передай, что я поговорю с ним об этом лично.

Когда Мариана уже совсем собралась уходить, появилась Жозефа, жена Зе-Педро, с пакетом в руках.

– Передай это, пожалуйста, Олге. Здесь цыпленок, пусть она сварит Руйво бульон.

В конторе Маркоса де Соузы Мариане пришлось подождать. Архитектора не было – он поехал инспектировать работы по сооружению небоскреба, строительство которого ему было поручено комендадорой да Toppe. Мариана так долго ждала его в бюро, где работали чертежники, что начала терять терпение. У нее впереди еще было много дел, и никто ей не мог точно сказать, когда Маркое должен вернуться. Кончила она тем, что узнала адрес строительства и отправилась туда.

Архитектор находился на стройке и беседовал с мастерами. Мариана попросила мальчугана, месившего известь, вызвать к ней Маркоса. Тот не замедлил явиться. На нем был завязанный широким бантом галстук, такой, как носят художники; Маркос улыбался; непокорные посеребренные сединой волосы были взлохмачены. Он показал ей на свои руки, выпачканные известью и цементом. Но веселое выражение сразу исчезло с его лица, когда он увидел ее серьезной и опечаленной.

Мариана, пожимая ему руку, спросила:

– Можем мы одну минуту переговорить наедине?

– Сколько угодно. Подождите, я только отдам кое-какие распоряжения и надену пиджак, – и затем я к вашим услугам.

Мариана видела, как он вымыл под краном руки и на ходу переговорил со своими людьми. Они молча вышли на улицу. Миновали два-три переполненных кафе и нашли, наконец, полупустой ресторанчик, где могли спокойно поговорить.

– Что случилось? – спросил Маркое после того, как заказал официанту кофе.

– Скажу после того, как он подаст…

– Вы так мрачны, что я встревожен.

– Случилась неприятность…

Официант принес две чашки ароматного кофе. Мариана, помешивая сахар, заговорила:

– Очень болен Руйво… Ему стало плохо в Сантосе, он чуть не умер. Его привезли сюда вчера, и состояние его еще очень серьезно. Врач – наш друг, на него можно положиться – считает, что Руйво нужно немедленно перевезти в какой-нибудь дом в центре, где его можно лучше обследовать и лечить. Вы хорошо знаете, что нам нельзя поместить его в больницу, здесь в городе: это опасно – полиция проверяет списки поступающих в больницы. Короче говоря, нам нужен дом, где можно на несколько дней поместить его и жену… Мы подумали, что…

– Мой дом в вашем распоряжении. Можете занять его, когда вам угодно. Я могу даже перебраться на несколько дней в отель, чтобы никого не стеснять.

– Я знала, что вы ответите именно так.

– Вы это знали?

– Да, я в вас верю

– Ну, так я скажу вам, что если бы вы обратились ко мне с такой просьбой раньше, до того, как я возил Руйво в Сантос, – не знаю, что бы я вам ответил. Может быть, да, а может быть, нет.

– Вы бы ответили да, я знаю. Как сегодня.

– Ах, Мариана! Сегодня – совсем другое дело Я хочу о многом рассказать вам. Мне даже необходимо поговорить с вами или с Карлосом. Я все собирался встретиться с Руйво, но, поскольку он болен, это невозможно…

– Да. Ему запрещено малейшее волнение. Но вы можете поговорить с кем-нибудь другим…

– Да, мне это необходимо Я должен излить свою душу. Я много передумал после поездки в Сантос. Не удивляйтесь, если я подам заявление о приеме в партию…

– В самом деле? Вот хорошая новость!

– Но мне нужно переговорить с кем-нибудь, кто помог бы мне понять самого себя.

Мариана воодушевилась:

– Мы это устроим. Когда Руйво будет находиться у вас в доме, это не представит труда. Товарищи придут навестить его, и вы сможете поговорить с ними. А вам совсем незачем уезжать из дома. Не вы стесняете нас, а мы стесним вас. – Мариана допила кофе. – Как жаль, что я не могу сегодня с вами побеседовать… К тому же, я и не подхожу для этого. Чтобы говорить с человеком такой культуры, со знаменитым архитектором, нужен представитель руководства партии…

Она протянула Маркосу руку.

– Когда вы его привезете? – спросил Маркос.

– Может быть, еще сегодня вечером. Но я позвоню вам по телефону. Врач посетит его в семь… Вы будете дома между восемью и девятью? Или у вас на это время что-нибудь назначено?

– Ничего важного. Я собирался в театр, но пойду в другой раз. Велю приготовить комнату и буду ждать вас дома.

Расставшись с Маркосом, Мариана посмотрела на часы. У нее оставалось время только заехать домой успокоить мать, сказать ей, чтобы она не дожидалась ее сегодня вечером; после этого ей нужно было торопиться до семи часов успеть к доктору Сабино.

Когда она туда явилась, врач, отпустив последних пациентов, ожидал ее за чтением газеты.

– Мое авто уже готово. Поедем.

Когда они выехали из центра с его оживленным движением и свернули в тихую улицу, доктор спросил:

– Вы нашли, куда его перевезти?

– Да.

– Где это? Мне надо будет отвезти туда инструменты и лекарства.

Она назвала ему улицу и номер дома. Он повернулся и пристально на нее посмотрел.

– Это не резиденция Маркоса де Соузы?

– Да.

– Боже мой! – рассмеялся врач. – Я с ним хорошо знаком. Но никогда не мог вообразить, что он… ну, как бы это сказать… что он наш единомышленник. И с каких пор?

– С очень давних, это наш старый друг. Если не ошибаюсь, он был членом руководства Национально-освободительного альянса в нашем штате.

– Я об этом не знал… Я всегда его видел в обществе гран-финос, занятым постройкой дворцов и небоскребов для богачей; газеты называли его гордостью бразильской архитектуры…

– Он хороший человек. Надежный…

– Надежный, как дома, которые он сооружает. Известно ли вам, что его приглашали для возведения одного общественного здания в Соединенные Штаты? Газеты много шумели по этому поводу…

– Да, знаю… Он отказался от этого приглашения. Об этом вам известно?

– Отказался? Я этого не знал. Почему отказался? Не хотел работать для американских империалистов, что ли? Какие вещи происходят в нашей стране: живешь бок о бок с человеком, встречаешься с ним, разговариваешь, вместе пьешь кофе и аперитивы и не подозреваешь, что он таких же убеждений, как и ты… Ну что ж, это славно…

Мариана засмеялась – впервые со вчерашнего дня.

– Так и должно быть. Зачем знать? В условиях нашей борьбы чем меньше один знает о другом, тем лучше. Больше безопасности для работы…

– Так или иначе, приятно чувствовать, что нас много. Это придает какую-то уверенность. Вам понятно это чувство?

– Много? Нас еще слишком мало для нашего большого дела. Но мы постепенно растем, и в один прекрасный день нас станет много.

– И тогда не будет необходимости так сгорать на работе, как это делает Алберто…

– Чем больше нас будет, тем больше окажется работы у руководителей. Подумайте о Сталине. Кто в мире работает больше него? Он ответственен за жизнь десятков миллионов людей. На днях я прочла о нем одно стихотворение. Поэт пишет, что когда царит глубокая ночь и все уже спят, лишь одно окно в Кремле освещено – это окно Сталина. Он заботится о судьбе своей родины и своего народа. Вот что приблизительно говорил поэт, только, разумеется, более вдохновенно.

Врач промолчал. Как-то вечером, несколько месяцев назад, он пришел к Мариане – передать ей поручение по просьбе Руйво. Тогда она еще работала в его консультации – сидела за небольшим столиком в приемной и записывала пациентов. Она была простой, незаметной сотрудницей, даже не сестрой милосердия, которая помогала бы ему, и он не обращал на нее внимания; знал только, что она дочь убитого полицией коммуниста, и принял ее на работу по просьбе партийного руководства: таким путем он оказывал помощь партии. Но в тот день, когда он передал ей поручение Руйво, Мариана показалась ему неузнаваемой: это уже не была молчаливая девушка, сидевшая за столиком с бланками и расписанием часов приема, – это был человек удивительной красоты, с серьезным, проникновенным лицом.

И тогда Сабино понял, какие необычайные возможности скрывались в этих незаметных работниках, скромных и безвестных тружениках, собиравшихся преобразовать мир. В его мозгу, как фотоснимок, запечатлелся образ девушки, находящейся под властью идей, – он осязаемо ощутил то, что раньше для него являлось лишь малопонятными словами: рабочий класс. Он часто слышал и читал о руководящей роли пролетариата в нынешних и будущих судьбах человечества. Но до того момента это понятие оставалось для него литературной абстракцией: в своей медицинской консультации, посещаемой буржуазными клиентами, он не мог ни почувствовать, ни понять мощь рабочего класса. Руйво, которого он знал под именем Алберто и о ком ему было очень мало известно, представлялся ему личностью исключительной; и только ближе узнав Мариану – свою скромную сотрудницу, преисполненную чувства ответственности, – он понял, какое значение в жизни людей имеют идеи рабочего класса. И во все последующие дни, беседуя с Марианой, он вновь осознавал силу идей.