Пушкин и 113 женщин поэта. Все любовные связи великого повесы - Литагент «АСТ»

В последний раз с Пушкиным она виделась 26 января 1837 года в Петербурге у родственников мужа. Он сообщил ей о предстоящей дуэли с Дантесом и о всех предшествующих обстоятельствах, «открыл ей все свое сердце», но Евпраксия Вревская «не умела или не смогла помешать» гибели поэта.

Доподлинно неизвестно, какие подробности отношений своей жены с Дантесом сообщил ей при этой, практически предсмертной встрече, Пушкин, но с этого момента ее до этого теплые отношения с Натальей Николаевной были испорчены. Об этом разговоре она впоследствии предпочла никому ничего не рассказывать. Лишь однажды в мае 1841 года, узнав о том, что вдова поэта собралась посетить его могилу, Вревская записала в своем дневнике: «Тут жена не очень приятную играет ролю во всяком случае. Она просит у Маменьки позволения приехать отдать последний долг бедному Пуш. — так она его называет. Какова?»

Смерть Пушкина становится для Евпраксии Вревской личной трагедией. 30 января 1837 года, на следующий день после этого печального события, она писала мужу: «Я больше не могу оставаться в этом городе… Бедный Пушкин… Вчера в 2 часа пополудни он скончался. Я никак не опомнюсь…»

Вся дальнейшая жизнь семейства Вульф-Осиповых-Вревских была связана с памятью о Пушкине. Среди прочих книг Пушкина у Евпраксии хранились: издание 4-й и 5-й глав «Евгения Онегина» с надписью: «Евпраксии Николаевне Вульф от автора. Твоя от твоих. 22.2.1828 г.» и первый полный «Евгений Онегин» 1833 года с надписью автора: «Баронессе Евпраксии Николаевне Вревской. 22 сентября 1835. Михайловское».

Кроме того, у нее имелся еще парижский сборник «Народные баллады и песни» 1825 года, подаренный ей Пушкиным с надписью: «Любезный подарок от г-на Пушкина, заметного молодого писателя». В ее альбом Пушкин записал стихотворения «Если жизнь тебя обманет…» и «К Зине» (оба — 1826). Хотя Пушкин написал ей немало писем, но ни одно из них не сохранилось: умирая, она попросила дочь их сжечь, и та выполнила волю матери.

Вульф Анна Ивановна

Анна Ивановна Вульф (1799–1835) — дочь тверского помещика И. И. Вульфа, племянница первого мужа П. А. Осиповой.

Анна Вульф была умной, образованной и обаятельной девушкой. Пушкин впервые встретился с ней в Тригорском у ее тети П. А. Осиповой, когда ей было, как и Пушкину, 18 лет. В марте 1825 года он признавался брату Льву в этом своем увлечении (он звал ее Нетти): «Я влюбился и миртильничаю». Вскоре у них началась нежная переписка; Анна Ивановна отвечала ему взаимностью. В 1826–1833 годах они постоянно встречались во время приездов поэта в Тверскую губернию.

Осенью 1829 года Пушкин в письме своему товарищу А. Н. Вульфу писал о поездке в Берново: «Зато Нетти нежная, томная, истерическая, потолстевшая Нетти — здесь. Вы знаете, что Миллер (улан Владимирского полка) — из отчаяния кинулся к ее ногам, но она сим не тронулась. Вот уж третий день как я влюблен… Недавно узнали мы, что Нетти, отходя ко сну, имеет привычку крестить все предметы, окружающие ее постелю. Постараюсь достать (как памятник непорочной моей любви) сосуд, ею освещенный».

В 1834 году Анна Ивановна Вульф вышла замуж за поручика корпуса инженеров путей сообщения В. И. Трувеллера и через полтора года умерла при родах.

Вульф Анна Николаевна

Анна Николаевна Вульф (1799–1857) — старшая дочь П. А. Осиповой от первого брака. Первое ее знакомство с Пушкиным состоялось в 1817 году в Михайловском, а более близко она сошлась с поэтом в 1824–1826 годах. Анна Николаевна по-настоящему полюбила поэта и эта неразделенная любовь тяжелым бременем легла на всю ее жизнь.

Анна Николаевна была умна, остроумна, вероятно, лучше всех своих родных понимала поэзию. Будучи очень впечатлительной, начитанной и мечтательной натурой, она, уже совсем не юная, полюбила Великого поэта сразу и навсегда. Он же поначалу тоже увлекся ею «бездумно и безоглядно», но быстро перегорел. Пушкина никогда не прельщала слишком легкая любовная добыча, к тому же в виде простодушной и сентиментальной провинциалки. Так что большой страсти к А. Н. Вульф в поэте не разгорелось, хотя он и продолжал долгое время изображать влюбленного. По мнению пушкиниста А. М. Эфроса, Пушкина все же «занимала откровенная влюбленность в него Анны Николаевны, ибо от мужских побед он никогда не отказывался».

Между нею и Пушкиным длительное время шла активная переписка, но сохранились всего шесть ее писем к нему, обнаруженных в бумагах Анненкова, и два — к ней от поэта.

Почти все ее письма содержат просьбу: «Во имя неба, уничтожьте мое первое письмо…»; «…Если вы получили мое письмо, во имя неба, уничтожьте его!»; «Ради бога, разорвите мое письмо…»; «Я пишу вам через Вяземского: он не знает, от кого письмо и поклялся сжечь его, если не сможет передать его вам»; «Уничтожьте мое письмо, когда прочтете его, заклинаю вас…»; «Надеюсь, что вы не станете компрометировать меня и разорвете это письмо…»

Пушкин посвятил А. Н. Вульф стихотворения «Хотя стишки на именины…», «Анне Н. Вульф», «Я был свидетелем златой твоей весны…» и «Нет ни в чем вам благодати…» (все — 1825).

Брат Алексей ее очень жалел: «… Сестра грустит, бедная, кажется, ее дела идут к худому концу: это грустно и не знаю, чем помочь, будет только хуже». Она мечтала о серьезном чувстве, и ей были неприятны увлечения Пушкина другими женщинами. Тем не менее она стала поверенной любви Пушкина к Анне Керн, убедив себя, что это увлечение — временное опьянение, а не любовь, поэтому глупо ревновать к временной сопернице. Вот строки из письма (март 1826), в котором Анна Николаевна писала поэту о готовности к самоуничижению во имя любви к нему: «Анета Керн также должна приехать сюда; однако между нами не будет соперничества; по-видимому, каждая довольна своей долей…»

Бедной влюбленной девушке приходилось закрывать глаза и на близкие взаимоотношения поэта со своей матерью, с другой своей кузиной — Анной Ивановной Вульф (Нетти) и продолжать оставаться для Пушкина близким другом. Поэт в письме от 21 июля 1825 года писал Анне Николаевне в Ригу: «Итак, вы уже в Риге? одерживаете ли победы? скоро ли выйдете замуж? застала ли уланов? сообщите мне обо всем этом. Будь я влюблен [в Анну Керн], в воскресенье со мною сделались бы судороги от бешенства и ревности, между тем мне было только досадно, — и все же мысль, что я для нее ничего не значу… нет, эта мысль для меня невыносима… Но скажите ей, что если в сердце ее нет скрытой нежности ко мне, таинственного и меланхолического влечения, то я презираю ее, — слышите? — да, презираю, несмотря на все удивление, которое должно вызвать в ней столь непривычное для нее чувство».