Курчатов ЖЗЛ - Раиса Кузнецова

Разведданные поступали в виде расчетов, чертежей и других бумаг, а не действующих образцов, как это было, например, при копировании советскими конструкторами иностранной авиационной и радиолокационной техники. Чтобы создать натуру, предстояло построить огромные промышленные производства, выполнить громадную работу, затратить массу времени, человеческих сил и энергии. Нельзя было исключить и заведомо ложную информацию. Достоверным являлось одно: бомбы — не фантазия, не заблуждение физиков, они созданы и взрываются (как было продемонстрировано миру) с огромной разрушительной силой, соответствующей нашим, еще довоенным расчетам[584]. В документах разведки Курчатов не обнаружил ничего противоречащего своим научным представлениям. Описание путей к созданию бомбы в целом соответствовало разработкам советских ученых, хотя они несколько отличались от зарубежных. В интересах скорейшего создания бомбы и исключения при этом риска следовало сначала реализовать уже испытанную американскую схему. На войне, как на войне — важно было, как можно быстрее создать средство защиты. И Курчатов, как главнокомандующий «атомным фронтом», делал все для того, чтобы как можно скорее получить результат.

Тем не менее активно и широко велись собственные исследования. Так, физические расчеты реактора и радиационной защиты выполнили М. И. Певзнер и Б. Г. Дубовский. Система автоматического регулирования и защиты создана под руководством А. С. Абрамова. Строительная часть проекта выполнена под руководством А. И. Тутова и А. А. Чернякова. Решение научно-организационных вопросов создания необходимых для реактора графита, урановых блоков и технологических труб осуществили В. В. Гончаров и Н. Ф. Правдюк. Научное руководство производством требуемых изделий из урана обеспечили А. А. Бочвар и А. С. Займовский, из графита — К. Г. Банников. Система подготовки охлаждающей воды была разработана под руководством Ф. Г. Прохорова. Созданием алюминиевых сплавов для технологических труб и герметизацией урановых блоков руководил P. С. Амбарцумян. «Схема Меркина» для проекта первого промышленного реактора, состоявшая из технологической схемы и теплотехнической части реактора, носила собственный оригинальный характер. После усовершенствования ее в институте Н. А. Доллежаля, где также не пошли на прямое копирование проекта США, она представляла собой, по существу, совершенно новую оригинальную конструкцию реактора. Не повторяя ошибок американцев, была усовершенствована технология производства плутония за счет вертикального расположения технологических каналов (ТК)[585]. По общепризнанному мнению специалистов, реакторы для получения плутония с вертикальными каналами, содержащими уран, получились в Советском Союзе лучше и долговечнее, чем у американцев с горизонтальными. Первые советские реакторы проработали свыше сорока лет, тогда как в США были вынуждены начать вывод из эксплуатации первых хэнфордских реакторов уже в середине 1960-х годов[586].

Научной и инженерной проработкой проекта промышленного реактора занимались многие академические и отраслевые НИИ, промышленные объединения, специализированные организации, конструкторские и проектные коллективы страны: академические институты — геохимии и аналитической химии, химического машиностроения, химической физики, физической химии, — Всесоюзный теплотехнический, Центральный котлотурбинный, Всесоюзный авиационных материалов, Московский химико-технологический институт, а также тресты — Союзпроммеханизация, Центроэнергомонтаж, Уралмаш, завод № 92, Теплоконтроль и др.[587] Чертежи металлоконструкций разрабатывали в институте «Проектстальконструкция», директор которого Н. П. Мельников лично возглавил проектирование тридцатиметровой металлической башни для размещения на ней атомной бомбы во время первого испытания в 1949 году.

К концу 1946 года проект промышленного атомного котла был полностью разработан и рабочие чертежи спроектированных конструкций начали поступать на заводы для изготовления. По мере их готовности они отгружались и перевозились для монтажа на комбинат, строительство которого шло ударными темпами, поражая масштабами. Только непосредственно на площадке реактора одновременно трудились около 50 тысяч человек, в том числе на земляных работах — тысячи заключенных. Глубина котлована достигала 40 метров, высота здания над землей — 30 метров[588]. Монтаж атомного реактора начали одновременно с возведением корпуса здания, которое построили в конце 1947 года.

Достигнутые тогда, пока еще промежуточные успехи советского атомного проекта Сталин незамедлительно использовал в условиях холодной войны для давления на потенциальных противников. В ноябре 1947 года ТАСС официально заявил, что для Советского Союза больше не существует секрета атомного оружия[589].

19 июня 1947 года постановлением Совета министров СССР № 2145–567сс Курчатов был назначен научным руководителем всего комбината № 817 (его директором стал Е. П. Славский, который в конце 1947 года, сдав эту должность Б. Г. Музрукову, стал главным инженером комплекса) и центральной лаборатории этого завода[590], ставшей филиалом Лаборатории № 2. Организованная при ней пусковая группа реактора была сформирована Курчатовым из сотрудников 1-го сектора Лаборатории № 2, имевших опыт пуска реактора Ф-1. В январе 1948 года пусковая группа прибыла на строительство, привезя из Москвы необходимое оборудование и аппаратуру. Но Курчатов приехал значительно раньше, глубокой осенью 1947 года[591] и с этого времени почти постоянно находился в центре дел; днем наблюдал за ходом работ, вечерами собирал совещания, подводил итоги и намечал очередные планы. Он и здесь, в тяжелейших условиях, продолжал свою традицию — учить подчиненных всему новому. Учился и сам. По его инициативе для всех ИТР и специалистов объекта были организованы курсы по изучению основ ядерной физики и атомной техники. При необходимости он срочно вызывал из Москвы таких специалистов, как академики А. П. Александров, Л. А. Бочвар, А. И. Алиханов, А. П. Виноградов и др. Неоднократно с проверочными целями приезжал Л. П. Берия. Зачастую на монтажной площадке днем и ночью находились сам Курчатов и руководители атомной промышленности — Б. Л. Ванников, А. П. Завенягин, М. Г. Первухин и др.[592] Однако все руководство на месте осуществлял Курчатов, постоянно принимая на себя всю ответственность за все важные и смелые решения. Даже среди таких незаурядных людей он (что всеми ими безоговорочно признано) выделялся масштабом своей личности, независимым мышлением и отвагой.