Рассеивая сумрак. Лекарь из трущоб - Сэм Альфсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Только Олин отчего-то лишь холодно сощурился, недоверчиво вглядываясь в лицо фасидца.
– Олин, ты плохо расслышал?
Нуска не понимал, что происходит. Почему Леми, этот тихий книжный червь, вдруг ни с того ни с сего начал приказывать сыновьям знатных родов? И почему Олин не возмущается, а просто стоит столбом?
– Не забудь, Леми: кем бы ты ни был, я могу дать показания и против тебя.
С этими словами Олин развернулся и поволок потерявших сознание сурии в сторону обители. Казалось, что он тащил мешки с картошкой, а не трех мускулистых юношей.
Леми только хмыкнул и опустил взгляд на Нуску. Лекарь стал разглядывать знакомое лицо: тонкий нос с горбинкой, синие глаза, светлые русые волосы. Это точно был тот фасидец, которого он знал уже по меньшей мере месяц.
– Долго ты будешь на меня пялиться? Чтобы не удивляться всему подряд, надо хоть немного разбираться в окружающей реальности. А ты и понятия не имеешь об иерархии сурии, рангах и знатных домах, – вдруг начал читать нотации Леми, но тронулся с места и понес лекаря в сторону жилого корпуса. – Ты думал, у кого самый высокий ранг среди учеников? У Волиу? Не смеши меня, пожалуйста. Ты ведь всегда был достаточно смышленым хаванцем.
Пока они шли, лекарь чувствовал себя не в своей тарелке. Использовав последние силы, Нуска залечил рану у себя на голове. Сразу стало намного проще воспринимать происходящее, да и взгляд прояснился.
– Эй, я теперь и сам могу идти, – подал голос лекарь, когда они вошли внутрь пустого трехэтажного дома.
– Не тебе мне указывать, – высокомерно отозвался Леми.
Нуска только сильнее нахмурился. Неужели он так плохо знал своего друга? Был ли он действительно настолько знатен, что все ученики без исключения находились у него в подчинении? Но почему тогда Нуску ежедневно избивали?
На это намекал Олин, говоря, что даст показания против фасидца? Неужели Леми вовсе не друг Нуске?
Когда они вошли в комнату, там было пусто. Урри наверняка ночевал в библиотеке, а Олин и Герент все еще разбирались со скандалом в своем подпольном трактире.
Фасидец уложил Нуску на кровать, а затем сразу начал стаскивать с него грязные и насквозь промокшие одежды.
– Я сам, – выдавил лекарь, который от ужаса даже вмазал Леми по лицу.
– Твою голую задницу видели уже по меньшей мере пять сурии. Не вижу смысла стесняться, – холодно прокомментировал фасидец, но руки убрал. А затем направился в сторону своей кровати и начал рыться в сундуке.
Нуска не только стеснялся. Ему сейчас до тошноты были противны чужие прикосновения. Хотелось побыть одному, забыться сном и ни о чем больше не думать.
Но промерзшие руки плохо справлялись с задачей. А потому, когда Леми вернулся, Нуска все еще пытался снять с себя рубаху.
Фасидец вздохнул, а затем быстро избавил лекаря от одежды. И замер.
Бледный свет звезд осветил тощее и израненное тело Нуски. На нем не было живого места: кровоподтеки, синяки, ссадины и шрамы покрывали все тело. Живот впал, явив взгляду два ряда острых ребер.
Нуска поджал ноги и со стыда закрыл лицо руками. В эту секунду он ненавидел себя. Ему совсем не хотелось выглядеть в глазах других уродливым. Он хотел являть собой статного юношу, если не подобного эрду, то хотя бы немного похожего на Олина – крепкого, мускулистого и сильного. А то жалкое подобие человека, в которое он превратился всего за месяц, можно было смело закопать прямо сейчас на заднем дворе.
Внезапно чьи-то руки обхватили его за пояс.
Нуска подскочил на месте и попытался отстраниться, но фасидец навалился сверху.
– Нуска, хочешь, я окажу поддержку? Ни один из них больше не коснется тебя, не сделает больно. Тебе сразу найдут учителя – поверь. Только…
– Так ты с самого начала планировал это? Позволил другим ученикам задирать меня, избивать, а сегодня…
Лекарь не шептал – он практически шипел. Он не мог злиться на человека, которого считал своим товарищем и другом, но разочарование и обида накрыли Нуску с головой.
– Скорее, я им не препятствовал. Хотел, чтобы ты справился сам, – покачал головой фасидец и уставился на Нуску, вглядываясь в золотистые, полные звериной непокорности, глаза. – Тебе ведь никто не говорил, почему хаванских женщин невозможно встретить за пределами Хаваны? Все просто: еще до инцидента в Хаване их продавали в рабство. Существовала целая подпольная система, торгующая людьми.
Нуска только непонимающе уставился на фасидца. О чем он вообще говорит? К чему он приплел хаванских женщин?
– Хей, если у тебя и Волиу извращенное пристрастие, то мой народ тут вовсе ни при чем, – хмыкнул Нуска и шлепнул Леми по рукам.
– Чем чище энергия, тем сильнее желание ею обладать. Когда твоя энергия вступает в резонанс, то любой отреагирует соответственно.
Все сказанное казалось лекарю тупым оправданием. Да, он прекрасно себе представлял отличия между близостью сурии с различной энергией. Об этом даже упоминалось в некоторых книгах.
– Бред несешь, Леми. Лучше прямо скажи, что же ты хочешь за свою помощь? – Нуска только грустно усмехнулся, видя, каким растерянным вдруг стало лицо друга. – Что не так? Конечно, ты хотел выставить себя спасителем и благодетелем. Чтобы я впал в отчаяние и упал перед тобой на колени, как поступил бы любой нищий безранговый на моем месте. А затем сделать меня своим рабом, разве не так?
– Это не так, Нуска, я… – вдруг начал оправдываться фасидец и даже руки от Нуски убрал.
Только лекаря уже было не остановить. Он раскрыл обман бывшего друга и больше не желал плясать под его дудку.
– Что такое, Леми? – Нуска состроил удивленное лицо и вдруг поднялся, приблизился и прижал Леми к стенке. – Почему теперь отворачиваешься?
– Просто… в Фасиде очень мало хаванцев, каждый просит слишком много золота за лечение, и…
Леми молчал, закусив губу. Он не рассчитывал, что его так просто разоблачат.
– Ты хотел, чтобы я прислуживал тебе? Думал, ты один такой? – Нуска отстранился так же резко, как и приблизился. Леми облегченно вздохнул, утирая выступивший на лбу пот, а лекарь принялся одеваться в чистое, сев на край кровати. – Хотел свалить все на мои хаванские крови… Смешно. Видимо, ты не рассчитывал, что я окажусь чуть умнее пробки. В отличие от тебя, Волиу хотя бы хотел
