Последние первые планетяне - Павел Третьяков

сторону, толкаясь, во все горло крича, проклиная белый свет. Огонь же пожирал одну постройку за другой и отнюдь не собирался останавливаться. Некоторые в отчаянии опускались на землю, понимая, что к утру лагерю придет конец. Другие, боясь последствий, сбегали. Про плененного законника некому было и вспомнить. Марку удалось воспользоваться возникшим бардаком. Он выбрал нужный момент и незаметно для охраны на полусогнутых устремился в направлении шахты.

Невысокий серпантин, поднимающийся к внешним воротам, оказался незащищен, так что Князев взобрался на плато без приключений. Он скрылся за здоровым валуном, преодолев решающий подъем, и, пока заряжал револьвер, успел и перевести дух, и впервые хорошенько оглядеться с тех пор, как его приволокли в лагерь. От самого́ рабочего городка, однако, скоро обещало остаться одно только пепелище. Теперь, с пригорка, зрелище открывалось пугающее: внизу фактически две трети построек уже были охвачены огнем, и с каждой минутой у людей оставалось все меньше шансов обуздать разыгравшуюся стихию. Марк меж тем предположил, что в городе впрямь не могли не заметить взбушевавшегося на севере зарева. Ночь понемногу растворялась над фронтиром, так что едкий черный дым, поднимающийся к синеющему небу, уж наверняка, сумел привлечь чье-либо внимание. Князеву хотелось верить, что прямо сейчас пожарная служба экстренно созывает ночную смену. Это значило бы, что к полудню о тайном предприятии Моргунова узнает целый город. Прихвостни бизнесмена будут вынуждены сдать босса, чтобы отвертеться от нападения на законников. К обеду Моргунов неизбежно окажется за решеткой.

Однако здесь и сейчас первостепенной для Марка задачей все же оставалось спасение товарищей. Парню стыдно было за недавние мысли, когда он всерьез помышлял о том, чтобы продаться Михаилу, а потому теперь с особым рвением желал помочь коллегам, оказавшимся заточенными под землей. Князев, стараясь не терять драгоценных секунд, выскользнул из-за валуна и, пригнувшись, направился к воротам. Между ним и входом на шахту оставалось пара сотен метров, однако все пространство было заставлено громадными ящиками и шахтерской техникой. Офицер использовал их как укрытия и перебежками сократил расстояние вчетверо. Оказавшись на дистанции, достаточной, чтобы вести прицельный огонь, Князев взвел курок револьвера, однако был вынужден притаиться. Из-за распахнутых ворот шахты в этот момент появились трое вооруженных громил. Марк узнал их – они были в числе тех, кто окружил его за лагерем. Охранники недолго спорили, не замечая слежки, и Князев только затем понял, что двоих направили вниз помогать с тушением пожара. Наемники не могли сойтись во мнении, кто останется сторожить спуск. Споры кончились тем, что место застолбил за собой старший. Остальные были вынуждены смириться и, крепко выругавшись, умчаться вниз. Они так и не узнали, как повезло им в этот миг убраться от шахты подальше.

Оставшийся в одиночестве наемник представлял теперь уже для Марка легкую добычу. Убедившись, что дружки его не возвратятся, офицер выскочил из укрытия и с самым грозным видом пошел на охранника. Мужик не сразу распознал в наступающей фигуре неприятеля, но когда это наконец случилось, до того растерялся, что выхватил револьвер не той стороной. Он оказался перед законником практически безоружным. Все-таки Марк не стал церемониться с головорезом. Он выбросил вперед руку и, наспех прицелившись, выстрелил мужику в бедро. Безусловно, это было отнюдь не то доблестное поведение фронтирского законника, которому их учил старшина Громов. Однако парень вдруг вспомнил, как тот говорил, мол, в отчаянные времена требуются отчаянные меры, а это, вне всякого сомнения, были именно что отчаянные времена. Не раскаиваясь ни капли, что открыл огонь без предупреждения, Марк подскочил к охраннику и наступил на все еще зажатый в хватке револьвер. Мужик невольно перевернулся на спину, схватившись за простреленную конечность свободной рукой, и, кажется, находился в таком шоке, что просто не видел нависшего над ним законника. Во всяком случае, он глядел куда-то вверх, сквозь офицера, и бессвязно сыпал непотребствами. Это было поистине жалкое зрелище. Марк не мог не подметить злорадно, что немногим ранее, окружая офицера полиции в компании приятелей, этот несчастный выглядел куда более грозно.

Князев затем не гордился этими и последующими минутами, однако близость гибели и та ненависть к Моргунову и его людям, которой он накручивал себя всю прошедшую неделю, загнали парня в какое-то особое состояние затмения. Словом, когда подстреленный охранник отпустил револьвер и попытался зажать рану второй рукой, Марк инстинктивно не позволил. Он быстро передвинул ногу и крепко придавил предплечье раненного к земле. Послышалось, как трещат под сапогом сухожилия. Офицер, сверкая звериным оскалом, наклонился вперед.

– Сколько в шахте?! – выпалил он. – Отвечай! Иначе, клянусь, тебе не жить!

Охранник вытаращил заслезившиеся от боли глаза и недоуменно уставился не столько на Марка, сколько на револьвер в его руке. Точно удивлялся, почему пистолет не наставлен на него вопреки угрозам.

– А зачем? – как бы прочитал его мысли Князев. Он показал на рану на ноге бедолаги – земля под ней уже почернела от крови. – Твое бедро, не совру, выглядит паршиво. Перевязать бы поскорее. Тогда, может, дотянешь до момента, как явится помощь. – Марк, не церемонясь, потоптался на предплечье наемника. – Только есть ли смысл помогать тебе?! Говори! Сколько ваших внизу?!

Заскулив от нестерпимой боли, мужик ожидаемо сдался. Сознался, что вниз спустилась полудюжина: две группы по трое. Впрочем, первая группа скоро пропала. Марк трактовал это так, что Давыдов с командой сумели отбиться – потому у офицера отлегло от сердца. Осознав, что переборщил с подстреленным бедолагой, он прервал пытку и не просто показал, где будет лучше зажать рану, но даже вытащил из брюк пояс и накрепко затянул ногу чуть выше бедра, чтобы остановить кровь. Марк оттащил мужика к воротам и, прислонив к холодной створке, отчего раненному стало легче, обыскал на предмет запасного револьвера. Охранник, впрочем, оказался без туза в рукаве. Несмотря на оказанную помощь, выглядел он скверно.

– Давай-ка без глупостей! – тем не менее рявкнул Князев. Затем, удостоверившись, что барабан полон, ступил во внутренние помещения шахты.

Теперь, когда внутри горели светильники, – шахта, очевидно, запиталась от резервного генератора, – громаднейший зал с лифтом предстал перед Марком совершенно в ином свете, нежели ранее этой ночью перед Давыдовым и товарищами. Бестолково захламленное теми же гигантскими контейнерами, а также всевозможным оборудованием, как и площадка снаружи, помещение тем не менее казалось необъятным и прорезало горную толщ гораздо глубже, чем могло показаться впотьмах. Только ступив внутрь, Князев обнаружил раскиданные коллегами химфонари – они все еще испускали желтоватый отсвет, – и, если Николай