Приключения 1976 - Николай Наумов

— При чем тут ворона? — понизив голос, сказал он недовольно. — Олег тебе посылочку отправил. В тюбике с зубной пастой. Тюбик лопнул, когда Олег его показывал мне. Он сам его завернул в бумагу. Так что ты не подумай чего-нибудь. Там все в целости, честное слово.

— Честное… — Куделько мрачно покачал головой сказал неожиданно зло: — А что мне, собственно, думать: все, не все… Олег вернется, сам подобьет бабки. Ладно, двинули в ресторан.

6

— Что же, Михаил так ничего и не передал мне? — настороженно спросил Олег, заставив Самойлова на всякий случай показать Куделько на фотографии.

— Он сказал: «Желаю Олегу удачи на этом поприще», — повторил Самойлов, — и все. Мы с ним хорошо посидели в ресторане, выпили бутылку коньяку, бутылку шампанского. Потолковали. Так вообще, обо всем. Но о тебе больше не было разговора.

— Понятно, — ответил Лихарев упавшим голосом. Он думал о Михаиле Куделько, о его оскорбительно прохладном отношении к посылке. Для него, наверное, два самородка — пустячок. А попробовал бы добыть их сам. Даже рыбу в речке поймать на крючок трудно. А тут… Перед отъездом Олега в Сибирь Михаил сгоряча, за рюмкой, согласился получать от него посылки. Но тогда речь шла об этом вообще, предположительно. Либо будут эти посылки, либо нет. Согласился, а дошло до дела — в кусты. Брезгует промыслом Олега, брезгует им самим.

А вдруг и Лида побрезгует? Не поймет, не оценит, что все ради нее, ради их будущего, ради их собственной крыши над головой. Неужели его, Олега Лихарева, оценит, поддержит один только Витька Костылев? Неужели только Костылеву, этому пьяному позеру, может он безбоязненно открыть свою душу? Ведь и Костылев открыл ему свою главную тайну, о которой Олегу и думать жутковато. Открыл, потому что видит в нем единомышленника.

«Единомышленник, ровня Костылеву», — Олег поежился, перехватил недоумевающий взгляд Самойлова и сказал с наигранным спокойствием: — Гриша, у меня к тебе просьба. — И подчеркнул: — На этот раз последняя. Видишь, вон лежат книги, разная мелочь и — главное — фонарик. Возьми все это, мы вместе отнесем на почту. Ты на глазах приемщицы упакуешь все в бандероль и отправишь ее Михаилу. Обратный адрес и фамилию отправителя укажешь свои. — Он сделал паузу и продолжал жестко: — В батарейке фонарика — начинка. Ясно? Но ты не бойся. Если проверят — он работает. — Олег щелкнул выключателем, лампочка затеплилась желтым светом. Он подержал на ней пальцы, словно согревая их, и сказал задумчиво: — Это, Гриша, действительно последняя просьба. Можешь забыть обо всем и спать спокойно. Дальнейшее — моя забота. Я тоже скоро двину домой. Сюда не вернусь. Хватит. Понимаешь, что-то очень тянет за душу. Выпьем, что ли. И я провожу тебя на почту.

7

Раньше Олег не выдерживал и часа одиночества. Сразу же звонил по телефону товарищам, договаривался о встрече, шел побродить по улице. Но, возвратившись в Москву из тайги, стал домоседом. С нетерпением ожидал, когда останется в квартире один. Тщательно заперев входную дверь, доставал из тайника самородки. И всякий раз в памяти воскресало одно и то же…

…Прямо из аэропорта Олег заехал к Михаилу Куделько. Насвистывал с подчеркнутой беспечностью, проворно извлекал из «контейнеров» свои сокровища. Норовил стать спиной к Михаилу, но все время лицом, затылком чувствовал его печальный, испытующий взгляд.

Наконец Олег обернулся и, по-прежнему избегая взгляда Михаила, улыбнулся в пространство, деревянным голосом сказал:

— Спасибо за то, что ты сберег. — Подождал ответа, потом добавил многообещающе: — Проценты с меня коньячком. — Поласкал взглядом самородки и вдруг нервно зашарил рукой по столу: — Где еще один? Неужели я просчитался? Только что все были здесь.

Он суетливо, испуганно заметался от стола к стеллажу с книгами, к платяному шкафу, опустился на колени, на четвереньки, ползал на полу, заглядывал под диван, под шкафы…

Михаил, прижавшись спиною к подоконнику, молча наблюдал за Лихаревым. И глаза его за очками, поначалу удивленно усмешливые, стали испуганными.

— Да, Олег, ты просчитался. И очень крупно, — сказал он, с трудом откашливаясь. — Получи вот… — Отворачиваясь от Лихарева, медленно распрямившегося, подал ему самородок и грустно объяснил: — Я сейчас увел один из любопытства. Хотел проверить твою… — и все-таки смягчил выражение, — твою внимательность…

Но Олег чутко уловил то, что не отваживался сказать ему в глаза приятель. «Жалеет, издевается…» — ужаснулся он и, побагровевший, с яростно сжатыми кулаками, подступил к Михаилу.

— Разыгрываешь, да? Проводишь психологические эксперименты? А знаешь, мне это какой ценой… — Он задохнулся.

— Знаю… — ответил Михаил очень тихо. — Наверное, даже слишком высокой. И чтобы не войти мне в долю, я тебя очень прошу: если снова отправишься на промысел, пожалуйста, позабудь мой адрес… Понимаешь, я не горю желанием собрать коллекцию поролоновых мишек. Ты ведь никогда не знал моего дня рождения.

Олег старался забыть эту встречу. Каждый раз, оставшись один, вынимал из тайника самородки, слиток латуни, матрицы. Шел в ванную комнату, включал паяльную лампу.

И вот в такую минуту у входных дверей прозвучал звонок. «Потрезвонят — и уйдут восвояси», — решил Олег. Но звонок трещал снова и снова. Олег выругался, выключил паяльник, медленно пошел к дверям. «А вдруг за мной…» — промелькнула в голове мысль. Он почувствовал: ноги стали ватными.

Звонок повторился. По-стариковски шаркая подошвами туфель, Олег доплелся до двери, открыл ее. На площадке лестницы стояла Лида. Она пытливо оглядела его, улыбнулась и сразу нахмурилась:

— Заснул, что ли? Я звоню уже минут десять. Знаю, что ты дома. И вдруг — молчание. И вид у тебя такой растерзанный. Но, может быть, ты все-таки пригласишь меня войти? Или там у тебя другая гостья?

После возвращения Олега в Москву и горячей встречи в аэропорту они виделись каждый вечер. И каждый вечер Олег приказывал себе, но так и не мог решиться сказать этой женщине, какою ценою он заплатил за ее любовь, за их будущую прописку в собственной квартире. Но сегодня, сейчас, уже невозможно избежать разговора, после которого кончится все-все. Олег улыбнулся через силу, поцеловал Лиде руку и возразил как только смог ласково:

— Что ты, Лидочка, какая гостья? — И признался неожиданно жалобно: — Один как бирюк.

Лида, опираясь на его руку, вошла в квартиру, потянула носом воздух, сказала озабоченно:

— У тебя что-то подгорело на кухне. Хотя, по-моему, запах из ванной. Похоже на утечку газа. — И решительно пошла в ванную.