Ибсен. Путь художника - Бьёрн Хеммер

Знаменательно, что маленький Эйолф — не единственный заброшенный ребенок в этой драме. Оказывается, и большой «Эйолф», то есть Аста, хлебнула лиха, будучи маленькой. Алмерс говорит, что отец обращался с ней неподобающим образом и он сам жалел ее в детстве. Очевидно, в доме, где они росли, не все было благополучно. Почти в открытую признается, что мать Асты изменяла своему мужу, и мы узнаём о слишком большой разнице в их возрасте. Лишь после смерти родителей брат с сестрой стали жить относительно спокойно, несмотря на бедность и тяжелую работу.

Ибсен не случайно связывает Асту и маленького Эйолфа общим именем. Важнее всего, пожалуй, то, что эти двое представляют главную проблему в отношениях Алмерса и Риты — отношениях, которые определяются как «бракованный» брак. С самого начала между ними втиснулся большой «Эйолф», что мешало им понимать друг друга и окружающих. Так обстоит дело и поныне.

Рита ненавидит все, что может хоть немного отдалить ее от Алмерса, — в том числе и свои прямые обязанности. Требовательная и бескомпромиссная, она хочет единолично обладать мужем. Ей не должны мешать в этом ни Аста, ни работа Алмерса, ни даже их общий ребенок.

Когда в первом действии Алмерс просит ее быть благоразумной, она восклицает: «Не желаю я вовсе быть благоразумной! Я желаю одного — чтобы ты был моим. Ты один нужен мне в целом мире!» (4: 99). Она говорит, что не может делить его с сыном, и добавляет: «Он мой лишь наполовину. (С новым порывом.) Но ты должен быть моим, только моим! Всецело! Я вправе требовать от тебя этого!» (Там же).

Она отметает предположение об их тихой и задушевной жизни в будущем, с презрением отбрасывает мысль о том, что их чувства подчинятся всеобщему закону превращения, который действует в любом браке. Прохладное отношение мужа вызывает в ней злобу и агрессивные помыслы — она готова уничтожить всё, что стоит между ними, в том числе и маленького Эйолфа. Эта злоба в ней питается страстью. По иронии судьбы скорбь и угрызения совести позднее вызовут в Алмерсе такую же злобу к ней самой.

После смерти Эйолфа Алмерс впервые признаётся, что женился на Рите из низменных побуждений. Он говорит, что сознавал ответственность за Асту, свою младшую сестру, и поэтому польстился на богатство Риты, на ее «золотые горы». Возможно, еще больше его прельщала карьера свободного литератора, которой могла поспособствовать Рита. В то же время он позволил себе увлечься ее «соблазнительной прелестью».

Ими обоими по-прежнему управляет стихия, бурлящая в глубине их душ. Занятые исключительно собой, они сделались рабами собственных желаний и не хотят вникать в то, что связано с выполнением долга и ответственностью. Поэтому их брак держится на волоске — его не скрепляет любовь. Они полны отнюдь не любовью, а себялюбием, которое грозит пожрать окружающих и самих себялюбцев. За десять с лишним лет совместной жизни Рита ни разу не позволила мужу съездить куда-нибудь без нее.

Только совсем недавно ему удалось отлучиться из дома и побывать в горах — откуда он вернулся поздно вечером перед самым началом действия драмы. Алмерс использовал в качестве предлога рекомендацию врача, который якобы советовал ему подышать целебным горным воздухом. Но в сущности это была первая попытка Алмерса вырваться на волю. В горах он также размышлял над большим писательским проектом — это означает, что он уехал из дома вовсе не ради здоровья. Работа отнюдь не является действенным средством профилактики — о чем доктор Ранк в «Кукольном доме» предупреждает фру Линде.

Алмерс возвращается домой из поездки, похоже, другим человеком и с твердой решимостью изменить свою жизнь. Он больше не хочет тратить силы на утомительную писанину и собирается посвятить себя Эйолфу. Сын под его руководством должен научиться жить счастливо, невзирая на обстоятельства. Алмерс даже надеется, что сыну повезет в жизни больше, чем ему самому.

Но этим планам не суждено осуществиться. Едва Алмерс возвращается домой, как сын его тонет. Перед Алмерсом встает вопрос, что ему делать с собственной жизнью. Вновь избранная стезя, призванная наполнить его жизнь смыслом, уходит на дно вместе с Эйолфом. Растерянность и смирение Алмерса свидетельствуют о том, что он строил планы на зыбкой почве.

Рита впоследствии выводит его на чистую воду. Во втором действии — во время яростной сцены между супругами — она прямо заявляет, что он хотел посвятить себя сыну вовсе не из-за любви к нему. Им двигала не любовь к Эйолфу, но разочарование в своем писательском таланте и в самом себе. «Загляни-ка в себя!» — справедливо советует Рита.

За напускным идеализмом и отцовской заботой Алмерса скрывались его собственные интересы. Теперь его мучает совесть, да еще ужасное ощущение пустоты. В его жизни вряд ли появится что-то новое. Он уже знает, что значит жить бессмысленной жизнью неудачника, и пытался найти хоть что-нибудь, что могло бы вернуть ему бодрость духа. Об этом говорится уже в первой сцене, где Аста спрашивает у Риты о настроении Алмерса по возвращении домой: «Ну и как же он? Хорошо себя чувствует? Нет этого уныния?»

Алмерс, напротив, вернулся с гор прямо-таки «просветленным». Это объясняется тем, что он убедил себя, будто нашел новый смысл жизни — заботиться о будущем сына. Таков «воздушный замок» Алмерса, который внезапно исчезает со смертью Эйолфа. Впоследствии выясняется, что этот воздушный замок был у него отнюдь не единственный.

Создается впечатление, что автор слишком рано переходит к кульминации. По мнению критиков, первое действие — самое удачное из всех трех, а несчастный случай с Эйолфом в основном завершает драму, после чего она выглядит как-то блекло. Правда, потом перед нами разыгрывается ужасная семейная сцена. И хотя словесная перепалка кажется несколько смикшированной, это самое яростное выяснение супружеских отношений во всем творчестве Ибсена.

Как уже говорилось, особенное неудовольствие критиков вызвала концовка драмы. Впрочем, многие из современников считали, что на этот раз перед ними предстал более понятный и коммуникабельный Ибсен. Он стал дружелюбнее, чем тот, к которому они привыкли, — он стал довольно-таки назидательным. Но не все были так благосклонны к драме. К примеру, Гамсун полагал, что «Маленький Эйолф» — «бездарная старческая стряпня»[103]. Драма показалась ему плохой, суховатой и скучной. Он увидел в этом подтверждение того, что Ибсен исчерпал себя, а его время определенно (и окончательно!) миновало.

Возможно, в чем-то эта драма проигрывает на фоне лучших пьес Ибсена о современности. «Маленький Эйолф» как сценическое произведение имеет очевидные слабые места и, пожалуй, лучше подходит для чтения. Среди постановок драмы было очень мало удачных. Как писал один английский критик после спектакля в Лондоне, который прошел несколько лет назад, слишком наивно возлагать вину за провал на актеров или режиссера. Его заключение было предельно ясным: «Blame Ibsen»[104].