Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье (сборник) - Джон ле Карре

Украшением комнаты служила картина, изображавшая крестьян в поле, которые пахали землю плугом на конной тяге, хотя где-то на горизонте маячил силуэт трактора. Лейсер снова как будто услышал мягкий голос Джонсона, говорившего об антеннах: «Если ее нельзя вывести наружу, это превращается в большую головную боль. Придется как-то выходить из положения внутри помещения. Делается это так: натягиваешь ее зигзагом поперек комнаты в футе от потолка. Длина должна равняться четверти длины твоей волны. Разверни каждый виток как можно шире, Фред, но так, чтобы она не проходила параллельно каким-нибудь металлическим балкам, другим проводам и тому подобному. И ни в коем случае не позволяй хотя бы одному ее отрезку повернуться в обратную сторону, Фред, или ты сам себя поимеешь в одно место». Непременная грубая шутка с сальным подтекстом в конце – так уж работали мозги у простого человека: подобное легче запоминается.

«Я прикреплю ее к раме картины, а потом протяну в противоположный угол. Штукатурка мягкая. В нее легко будет воткнуть гвоздь», – раздумывал Лейсер. Он еще раз осмотрелся в поисках гвоздя или штыря и заметил бронзовые крепления карниза, к которому когда-то подвешивали шторы. Он встал и отвинтил головку с задней части своего станка для бритья. Она имела обратную резьбу, что считалось чуть ли не гениальным изобретением: человек случайный, попытавшись отвинтить крышку, только затянул бы ее еще туже. Из отверстия в ручке он извлек лоскут тончайшего шелка, который нежно разгладил на колене своими сильными пальцами. Достал из кармана карандаш и принялся затачивать его, сидя неподвижно на краю кровати, чтобы лоскут шелка оставался в неизменном положении. При этом грифель у него дважды ломался, стружка с карандаша сыпалась на пол к его ногам. Потом он начал писать в блокноте печатными буквами, какими многие заключенные пишут письма женам. Каждый раз, поставив точку, обводил ее кружком – этому его научили много лет назад.

Как только донесение было составлено, он провел черту после каждых двух слов, а под отсеченной парой поставил номер из той таблицы, которую заучил наизусть. Порой ему приходилось прибегать к помощи почти детского стишка, придуманного для облегчения запоминания, а иногда он путался и стирал написанное, чтобы начать еще раз. Закончив, он разделил столбцы цифр на группы по четыре и нашел для каждой соответствие на лоскуте шелка. В завершение работы перевел цифры снова в слова, записал полученное и еще раз разделил на группы по четыре слова.

Страх, как боль старой раны, скручивал низ живота, и при каждом чудившемся ему звуке он тревожно вскидывал голову в сторону двери, а рука с карандашом замирала над строчкой. Но на самом деле он не слышал ничего. Только поскрипывали доски в стенах старого дома, как скрипит обшивка парусного корабля на волнах.

Лейсер внимательно изучил окончательный текст донесения, понимая, что получилось слишком длинно. Будь он хоть немного искуснее в подобных вещах, работай его голова в этих условиях хотя бы немного быстрее, он бы нашел способ внести сокращения. Но как раз сейчас он не чувствовал себя в состоянии сделать это. К тому же его учили, что лучше внести в донесение одно-два лишних слова, чем быть неверно понятым на другом конце. У него набралось сорок две группы.

Лейсер отодвинул стол от окна и поставил на него чемодан. С помощью одного из ключей на цепочке отпер замки, не уставая возносить молитвы, чтобы ничто не сломалось в дороге. Он открыл коробку с запасными частями и дрожащими пальцами ощупал шелковый мешочек с кристаллами, привязанный зеленым шнурком к петле. Ослабив шнурок, высыпал кристаллы на грубое одеяло, покрывавшее кровать. Каждый из них был помечен рукою Джонсона – сначала шла частота, а под ней единичный порядковый номер в расписании смен сигнального плана. Лейсер выложил их по прямой линии, с силой вдавив в толстую шерсть одеяла, чтобы они лежали ровно. С кристаллами все обстояло проще всего. Он подошел к двери и проверил, надежно ли держится спинка стула. Та легко выскользнула из-под ручки, стоило ему немного нажать. Стул не давал ему никакой защиты. Лейсер вспомнил, как во время войны для подобных целей им выдавали специальные металлические клинья. Вернувшись к чемодану, он подсоединил передатчик и приемник к кабелю питания, подключил наушники и отвинтил ключ азбуки Морзе, крепившийся к крышке коробки с запчастями. А потом он увидел это.

С внутренней стороны к крышке чемодана был приклеен лист бумаги с полудюжиной слов и их эквивалентами на азбуке Морзе напротив каждого. Это были стандартные международные закодированные фразы, которые Лейсер никак не мог запомнить.

И как только он увидел эти буквы, выведенные ровным почерком почтового служащего, который отличал Джонсона, ему на глаза навернулись слезы благодарности. «А ведь он ничего не сказал мне, – подумал Лейсер, – ни словом не обмолвился, что сделал это». Джек был молодчиной, ничего не скажешь. Джек, капитан и молодой Джон Эвери – вот это парни, с которыми горы своротишь. Вот это команда! А ведь человек мог за всю свою жизнь не встретить никого подобного. Он постарался унять эмоции, вцепившись руками в край стола. Его немного трясло, вероятно, от холода. Промокшая рубашка прилипла к лопаткам. Но он был совершенно счастлив. Вновь бросив взгляд на стул, подпиравший дверь, подумал: «Как только я надену наушники, все равно не смогу услышать, как за мной придут, как тот мальчик не слышал моего приближения из-за шума ветра».

Затем он подсоединил антенну и заземление, дотащил провод заземления до трубы и обмотал зачищенный участок в два оборота, закрепив сверху клейкой лентой. Встав на кровать, натянул поперек потолка антенну с восемью изгибами зигзага, как учил Джонсон, примотав ее как можно крепче к карнизу с одной стороны и зафиксировав бронзовым крючком в штукатурке стены с другой. Покончив с этим, снова взялся за прибор, поставив рукоятку длины волны на четверку, поскольку помнил, что все его частоты находились в пределах диапазона трех мегагерц. Взял с кровати лежавший первым в ряду кристалл и вставил его в гнездо, располагавшееся в дальнем левом углу передатчика, а потом принялся за настройку, бормоча что-то себе под нос в такт каждому движению. Он перевел лимб селектора кристаллов на отметку «использовать любые кристаллы», подсоединил катушку с обмоткой, подогнал к одинаковому значению – десятке – анодный стержень и регулятор антенны.

Он чуть замялся, стараясь вспомнить, что следовало сделать дальше. Мозг, как это порой с ним случалось, словно блокировало. «УМ. Разве ты не помнишь, что такое УМ?» Лейсер переустановил счетчик метрового диапазона на цифру три, чтобы включить сеточный ток усилителя мощности… СПТ в положении «настройка». Постепенно он все вспомнил. Вернул метровый счетчик на шестерку, чтобы прибор получал полноценное электропитание… А анодный стержень отвел назад до минимальных значений.

Теперь СПТ следовало переключить в положение «передача». Он коротко нажал на ключ, засек показания приборов и переналадил положение антенны и анода. Потом повторил эту процедуру несколько раз, пока не увидел, как стрелка показаний настройки заняла положенное место в окошке – а именно в его белом секторе. Это значило, что передатчик и принимающая антенна были синхронизированы и он мог начинать разговор с Джоном и Джеком.

Лейсер откинулся назад, удовлетворенно улыбаясь, закурил сигарету и пожалел, что она не английская. Если они ворвутся сюда сейчас, им будет совершенно все равно, какую марку он курит. Он посмотрел на часы и завел пружину до упора. Больше всего на свете сейчас его пугало, что они могут остановиться. Время на них было выставлено по будильнику Эвери, и это служило ему необъяснимым источником спокойствия – как если бы разлученные любовники смотрели одновременно на одну и ту же звезду.

Он убил того мальчишку.

Три минуты до начала.

Лейсер отвинтил ключ Морзе от крышки коробки с запасными частями, поскольку иначе пользоваться им оказалось бы для него весьма затруднительно. Но Джек сказал, что только так и надо, что это правильно, что большой роли такие вещи все равно не играют. Но ему все же приходилось придерживать подставку ключа левой рукой, чтобы она не скользила по поверхности стола. Джек однажды заметил это, посмеялся, но заверил, что у каждого радиста нашлась бы своя причуда. Вот только, как ни разуверял его Джек, Лейсер сохранил твердую уверенность, что ключ ему выдали меньше того, каким он привык пользоваться на войне. Частички белой присыпки налипли на рычажок. Он отставил локоть в сторону и выпрямил спину. Средний палец правой руки крючком обхватил рукоятку. ДжАДж – мой первый позывной, подумал он. «Джонсон – моя фамилия, и зовут меня Джек, легко запомнить». И Эвери тоже зовут на Дж.: Джон Эвери. И он начал выстукивать. Точка, три тире, точка, тире, точка, три тире. При этом ему вспоминался тот дом в Голландии. Только сейчас никого рядом не было.