Эпоха мёртвых. Прорыв - Андрей Круз

Впрочем, поначалу «уроды» ещё не слишком зашкаливали. Их было маловато, да и «настоящего дела» для них не находилось. За вояк их никто не считал, а с палачеством развернуться не было оказии. Всё изменилось, когда Крап взял власть и начал строить своё «княжество», устроив резиденцию на хлебозаводе. К тому времени число вертухаев в «уродской» роте перевалило за сотню, а считая членов семей и каких-то непонятных шнырей из числа лагерных «опущенных», так и к трём сотням уже приблизилось. Некоторые бабы тоже напялили на свои раскормленные дармовыми харчами зады камуфляж и вооружились, почувствовав вкус к грабежам и безнаказанному живодёрству.

Их колонна обрастала грузовиками, пригружалась дополнительным имуществом, постепенно превращаясь в самую настоящую орду, распугивающую своими многочисленными моторами всё живое вокруг. Они уже не шли с основной колонной «фармкоровских», а крались по дорогам следом, останавливаясь своим собственным лагерем, занимая деревни и показывая деревенской публике, кто в доме хозяин.

Постоянно с «уродами» находились около десятка «эсэсовцев», как окрестили одетых в чёрные прыжковые костюмы эсбэшников. Они не вмешивались в происходящее, не мешали и лишь время от времени передавали задания, полученные ими от Ерёменко. И возглавляли уходящие на эти задания отряды.

Задания всё больше были простыми и понятными. «Уроды» действовали в качестве карателей в интересах Крапа, строящего своё государство. Необходимости в такой их работе не было, бандиты и сами зверствовать умели не хуже, но Ерёменко настаивал на том, чтобы его «уроды» имели как можно больше подобной практики. И Пилецкий втянулся, а вскоре ему даже понравилась новая работа.

Они жгли, вешали, расстреливали, насиловали. Убивали мать и скармливали воскресшему мертвяку её же детей. Выращивали мутантов и скармливали им пленных. Чувство всеобъемлющей власти и абсолютной безнаказанности пьянило и вгоняло в постоянную эйфорию. Любая сельская девка была его по движению пальца, и Пилецкий пользовался этим напропалую — в прошлой жизни женщины его вниманием обходили, не красавец, да и косноязычен.

По вечерам они пили до беспамятства, валились где придётся, после чего просыпались и снова пили. От такого беспробудного пьянства начались проблемы, и командир прикомандированных «эсэсовцев», некто Серых, вместе с командиром отряда Петраковым и главным «контрразведчиком» Великановым, устроили показательное повешение троих особо проштрафившихся. Под раздачу попал Боголюбский, с которым Пилецкий пил весь день и который после этого выпил на посту ещё бутылку водки, да там и уснул.

Трупы не снимали неделю, и они дёргались на виселице посреди лагеря, протягивая руки к каждому, проходящему мимо. Такие действия командования чуть отрезвили отряд, и дисциплина поднялась.

А затем в отряде случились первые серьёзные потери. До этого погибли всего четверо, совсем уж «расшалившиеся» в захваченных деревнях, их смерть была следствием их собственной глупости. Но на этот раз всё вышло по-другому. Взвод «уродов» и все прикомандированные эсбэшники выехали с бригадой уголовников, подчинённых некоему Шкабаре, в деревню Вяльцы, с целью сделать местное население более сговорчивым. Работа предполагалась знакомая и уже рутинная. Выбрали большой сарай, застрелили нескольких местных жителей и закинули туда. Когда они ожили, туда по одному начали подавать выбранных случайным образом, причём каждому из них стреляли в голень, чтобы слишком резво не бегал.

Это уже даже не развлекало, разве что бандиты устроили подобие тотализатора и принимали ставки на то, сколько продержится каждая из жертв и какой из мертвяков настигнет её первый. Сам Виталий отошёл покурить в сторонку, разглядывая толпу согнанных к месту расправы сельчан, подбирая себе девку посимпатичней и помясистей — худых он не любил.

А затем из леса ударили пулемёты и снайперы. Взорвалась БМП бандитов, которую они полагали своей главной силой, накрылась «маталыга» со своим пулемётом в башне. Покосило «эсэсовцев», разнесло один из их «Водников», с которого они не сделали ни единого выстрела, даром что два пулемёта на крыше. Тяжёлой пулей расплескало мозги Барабану — так прозывался их пулемётчик, причём всё содержимое его черепной коробки оказалось на лице и груди Пилецкого.

Пока пытались организовать оборону от неожиданного нападения и матеря всё проспавшее оцепление, вяльцевские успели добраться до оружия с убитых и открыть огонь во фланг. Началась паника, уцелевшие «эсэсовцы» плюнули на подопечных и рванули на уцелевшем «Воднике» в лес, бросив своих убитых. Сам Пилецкий успел вскочить в кузов одного из КамАЗов и тем самым спасся. Но их взвод из двадцати пяти человек потерял четырнадцать. Его потом трясло до следующего утра, и успокоился он, лишь выпив целую бутылку какой-то мерзкой водки, отдававшей сивухой.

На следующий день их подняли по тревоге. Виталий страдал от жуткого похмелья и, пока стоял в строю и слушал речь Петракова, несколько раз чуть не облевался от накатывающих приступов тошноты. Но суть речи примерно уловил — бросают на перехват тех самых людей, что расстреляли их в деревне. По идее, Виталий должен был воодушевиться чувством мести, но на самом деле он почувствовал страх. Ему памятно было, как пули, летящие из леса, косили его коллег (товарищами назвать хоть кого-нибудь здесь язык бы не повернулся). И он представлял, что такая же пуля, как та, что разнесла голову Барабану, вполне могла бы сделать то же самое с его головой.

Ещё он заметил, что воодушевлённых возможностью отомстить лиц в строю вообще не видно. Резать беззащитных было как-то привычней и надёжней, а рыдать над судьбой тех, кто остался в Вяльцах, никто не собирался. Сам Пилецкий уже успел выпотрошить рюкзак Барабана и разжиться из него заныканым золотишком, снятым с жертв экзекуций.

Дальше всё стало ещё хуже. Из «уродской» орды выделили всех боеспособных, которых придали колонне вояк в качестве усиления. И Пилецкий впервые понял, что такое быть существом второго сорта, вроде лагерных «обиженных». Вояки «уродов» откровенно презирали, всячески третировали и ущемляли в правах, немедленно спровоцировав несколько конфликтов, закончившихся плачевно для «уродов» же. Трое были избиты, причём один настолько сильно, что все сомневались, выживет ли он вообще.

Чтобы не смущать умы, «кум» Великанов повёз того на «уазике» в какую-то поселковую больницу, но вернулся неожиданно быстро, сказав, что того обещали обязательно вылечить и поставить на ноги.

Однако вояк тоже обуздали. Их командир, рыжий красномордый мужик в камуфляже, габаритами похожий на вставшего на дыбы быка, навёл относительный порядок. «Уродов» же успокоил сам Ерёменко, появившись в сопровождении Петракова и вездесущего Великанова, пообещав им, что действовать они будут со «спецами», как он их называл, раздельно.