Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том I - Борис Галенин

Морякам повезло, погода стояла благоприятная, плавание прошло успешно. Но это был риск, и немалый. По едва возвышающимся над водой палубам мониторов почти постоянно гуляла волна. Выход на верхнюю палубу был небезопасен. А если свежий ветер? Крутая балтийская волна в любой момент могла стать роковой, что показала через несколько лет трагедия броненосца «Русалка». Условия, что называется, приближенные к боевым.

И еще один эпизод. По заказу Морского Министерства при активном участии Генерал-Адмирала в Англии строилась императорская яхта «Ливадия». Спроектированная адмиралом А.А. Поповым яхта имела необычный «круглый» корпус. В сентябре 1878 года она была готова. Ее переход из Гринока в Севастополь планировалось совместить с мореходными испытаниями. 3 октября яхта покинула Гринокский рейд.

В качестве гостей на ее борту находились английские инженеры и, в частности, знаменитый кораблестроитель Э. Рид. В Бресте на борт поднялся Великий Князь Константин Николаевич. Плавание через Бискайский залив продолжалось под его флагом. Сначала переход проходил в благоприятных условиях. Однако к полуночи 8 октября ветер внезапно усилился, поднялась сильная встречная волна. Удары волн в носовую часть корабля стали ощутимыми. С усилением ветра усиливалось и волнение. Скорость хода пришлось уменьшить до 4-5 узлов. По воспоминаниям очевидцев, высота волн достигала 6-7 м. Весьма сдержанный в своих оценках Э. Рид писал: «По временам удары волн были ужасны».

Подчас создавалось впечатление, что корпус корабля бьется о твердый предмет. В 10 часов утра обнаружили затопление первого междудонного отделения. Срочно пришлось менять курс и идти во французский порт Ферроль.

Каким же образом ведомая опытными моряками «Ливадия» оказалась в самом центре шторма, да еще долгое время шла против волны? Ответ на этот вопрос дает Э. Рид. Он прямо считал, что Генерал-Адмирал не хотел упустить удобного случая «провести обстоятельные испытания яхты, и потому мы направились в самую пасть бискайского шторма».

Каков был риск подобных испытаний, можно судить по тому, что в Феррольской бухте водолазы обнаружили в носовой части судна 5-метровую вмятину с разрывами и трещинами в обшивке. Оказались погнуты и сломаны шпангоуты, затоплены пять бортовых и одно междудонное отделения.

Вопрос: нужно ли было Генерал-Адмиралу лично возглавлять поход мониторов в Швецию и лично участвовать в мореходных испытаниях «Ливадии»? Наверное, нет. А вот должен ли был он это сделать? На этот вопрос Великий Князь Константин однозначно бы ответил — да! Его любимым выражением всегда была французская поговорка «noblesse oblige» — «положение обязывает», дословно — «благородство обязывает», что, на мой взгляд, вернее.

Министерство прогресса

Современники называли Морское Министерство при Константине Николаевиче «Министерством прогресса». Сейчас бы назвали, и возможно даже точнее, Министерством высоких технологий. Практически единодушно мнение, что больше и лучше, чем сделало оно в то нелегкое время, не сделал бы никто. У флота часто не было денег, но были замечательные люди. А когда появлялись деньги — они использовались четко и эффективно.

«Никогда до той поры русский военный флаг не появлялся так часто в отдаленных морях всех частей света, как с царствования Александра II.

Он появлялся везде, где того требовали наша политика и исполнение требований нашей дипломатии. Вместе с тем плавания эти доставили флоту неоценимый запас самых разнообразных сведений по морскому делу. Содействовали к приобретению нашими офицерами и командами истинно морского духа, в котором и заложена главная сила и могущество каждого военного флота»{214}.

Под личным влиянием Генерал-Адмирала в Морском Министерстве сформировалось ясное понимание истины, что для завоевания господства на море и использования его в интересах государства одного сильного военно-морского флота, как ни странно на первый взгляд, недостаточно.

Необходимы торговый и транспортный флоты, необходимы удобно расположенные базы. И главное — государственное руководство, обладающее морским мышлением. Только совокупность этих факторов способна обеспечить настоящее морское могущество.

При этом сильный флот уменьшает саму возможность войны, так как враги России «принуждены будут, во-первых, устраивать вновь громадные коалиции, что весьма нелегко, и, во-вторых, решаться на огромные издержки, которые также не всегда возможны»{215}.

Генерал-Адмирал и передовая общественность

Несмотря на либеральные взгляды Генерал-Адмирала, «передовая русская общественность» быстро поняла, что строительством мощного броненосного флота Великий Князь укрепляет могущество Российской Империи, и начала предпринимать доступные ей — общественности — меры.

В крупных газетах «Русское (?) слово», «Народное (?) богатство», «Северная пчела» появились «патриотические» статьи, авторы которых тщились показать ненужность и бесполезность строительства в России военно-морского флота{216}.

Снова воскликнем: ну прямо как сейчас! Доводы «просвещенных патриотов» сводились к следующим:

— Россия в силу ее экономической отсталости не создаст флота, равносильного английскому и французскому, поэтому и наши морские силы бесполезны;

— Кронштадт можно сделать неприступным и без помощи флота;

— возможная потеря Петербурга не оправдывает расходов на флот, так как Петербург — еще не Россия;

— при отсутствии серьезной морской торговли и заморских колоний военный флот в России — дело искусственное и надуманное;

— содержание морских сил требует огромных расходов, которые себя не оправдывают;

— русский народ в большинстве своем не имеет даже понятия о флоте, и для чего он нужен государству.

Константин Николаевич серьезно относился к «общественному мнению», представленному на страницах передовой печати, и, видимо, искренне думал, что оно поддается коррекции с помощью разумных доводов и истинно государственных соображений.

Поэтому в «Морском сборнике» № 4 за 1864 год была опубликована статья «Современное значении броненосного флота», основные положения которой носили доктринальный характер и выражали как личные взгляды Великого Князя, так и политику Морского Министерства в целом, а так же обоснование государственной программы строительства военно-морского флота.

Прежде чем третировать русский народ…

Лейтмотивом статьи звучало убеждение в необходимости для России военного флота. И хотя признавалось, «что даже при цветущем состоянии мы никогда не будем в силах вывести в море число кораблей, равное числу кораблей первоклассных морских держав, но зато не подлежит сомнению, что небольшой, хорошо содержимый броненосный флот вполне обеспечит государству защиту важнейших приморских пунктов и заставит серьезно подумать, прежде чем третировать русский народ…

Зная, что у нас есть два-три десятка хороших броненосных судов под прикрытием исправных укреплений, морским державам, чтобы атаковать их, придется делать значительные экстренные вооружения, затрачивать десятки миллионов».

Серьезными аргументами в пользу строительства флота были и ссылки на необходимость обеспечить России мир для проводимых в стране преобразований, и что «лучшее средство для сохранения мира есть всегдашняя готовность к войне».

А полная оборона государства немыслима без содействия морских сил. Поэтому, подчеркивалось в статье, «расходы на флот — не роскошь, а необходимость, пусть даже печальная, но не подлежащая сомнению… при этом флоты, создаваемые годами и десятками лет, не могут, подобно армиям, быть увеличены по произволу, в минуту действительной необходимости».

Большое место в статье уделялось развитию судостроительной базы, выражалась уверенность в способности наших судостроительных заводов в течение пяти-шести лет полностью отказаться от иностранной помощи в деле строительства броненосных судов и полностью удовлетворять потребность флота.

Кронштадт защищен. Пора на океанский простор

В 1870 году специальная Комиссия под председательством героя обороны Севастополя Генерал-Инспектора военных инженеров Эдуарда Ивановича Тотлебена подтвердила, что созданный броненосный флот надежно прикрывает подходы к Кронштадту и Петербургу.

Второй вопрос, который был исследован комиссией, это соотношение нашего флота с флотами европейских держав: Англии, Франции, Пруссии, Швеции и Дании.

Комиссия констатировала, что несмотря на то, что Балтийский броненосный флот по численности слабее английского и французского, его корабли в одиночном бою не уступят аналогичным кораблям противника; наш флот был сильнее флотов соседей по Балтийскому морю и мог вступать с ними в бой на всем пространстве Балтийского моря и действовать против береговых укреплений противника на мелководье; что касается флотов других держав: Австрии, Турции, Италии, — то в случае их прихода в Балтийское море русский флот, опираясь на береговые укрепления, готов был дать им достойный отпор.