Радио Судьбы - Дмитрий Сафонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да... Третью звезду мне кинут, когда вышвырнут на пенсию. Пока – генерал-лейтенант.
– На пенсии не так уж и плохо живется. – Мужичок утер разбитую губу.
Генерал внимательно посмотрел на него, словно пытаясь найти доказательства этим словам... И, видимо, не нашел.
– Я вижу, – процедил он и поднял глаза на Некрасова: – Можете идти. Я разберусь.
Некрасов четко развернулся через левое плечо и шагнул прямо на десантников. За мгновение до того, как он уперся в них, оба бойца неслышно исчезли из палатки, словно их и не было. Залина в который раз удивилась такому странному на первый взгляд сочетанию: больших габаритов и стремительности.
– Ну так и что ты здесь делаешь... – генерал замялся на секунду, – Борис...
Мужичок улыбнулся:
– Я уж думал, не вспомните...
– Я, как Чингисхан – помню всех своих людей по именам. А тебя-то уж...
Улыбка на лице задержанного стала еще шире:
– Славное было время.
– Любое время кажется славным, когда ты был молод. Ты уходишь от ответа. С тобой что, надо разговаривать по-другому?
Мужичок пожал плечами:
– Я отвык от разговоров.
– Хорошо. Капитан Ластычев, доложите о происшествиях, случившихся за сегодняшний день.
– Меня комиссовали подполковником.
– Ну а я тебя знал капитаном. Это я был тогда подпол ковником.
– Как мне к вам обращаться?
– Валяй, как хочешь. Думаю, «подполковник» звучит нормально. Это было действительно славное время.
– Товарищ подполковник. – Со стороны это выглядело глупой игрой двух более чем зрелых мужчин, пытающихся вспомнить былые деньки, но Залине было не смешно. Она внезапно поняла, что ее здесь нет: есть только молодой капитан и его начальник, и этот капитан любит своего командира – той чистой и беззаветной любовью, которая иногда возникает между двумя мужчинами: одним, постарше и поопытнее, и вторым – помоложе. – Около полудня на вверенном мне железнодорожном переезде...
Брови генерала удивленно поползли вверх.
– Я – обходчик, – пояснил Ластычев.
– А-а-а...
– ...было выставлено оцепление силами местных органов внутренних дел. Старший – майор Ларионов. – Он сбился на доверительный тон: – Ребята действовали четко, согласно приказу. Я оказался на оцепленной территории.
– Понятно. – Генерал склонился над картой. – Переезд... Угу...
– Затем в походном порядке я отбыл в направлении деревни Бронцы.
– Решил провести глубокий рейд, – уточнил Севастьянов.
– Чтобы пополнить запасы провианта... – поддакнул Лас тычев.
– Каким провиантом увлекаешься?
– Бывает всякое, – уклончиво ответил Ластычев, но по его лицу было видно, что именно он предпочитает.
– Хорошо. Ты пошел в Бронцы?
– Так точно. В Бронцах я увидел... – Казалось, только сейчас Ластычев обратил внимание на Плиеву.
– Это – тоже капитан. Залина Александровна Плиева, – представил женщину Севастьянов.
– Мундирчик у нее... Красивый... Из особистов? Севастьянов кивнул.
– Оно и видно. Ну так вот. Бронцевский гарнизон перебит. Насколько я понял, в живых никого не осталось...
– Поподробнее, пожалуйста, – сказала Плиева.
– Ну... Впечатление такое, будто действовали профессионалы, но дилетантскими методами. Или наоборот.
– То есть?
– Никаких огнестрельных ранений. Нигде ни одной гильзы. В ход пущены все подручные средства, но... Поставленная цель достигнута.
Плиева и Севастьянов переглянулись.
– Это могло выглядеть так, словно они убили друг друга? – медленно, пытаясь максимально четко сформулировать вопрос, проговорила Плиева.
Ластычев задумался.
– Наверное, это можно допустить как одну из версий... Хотя, если честно, мне непонятно, что они не поделили. Может, хотели переименовать деревню и не пришли к единому мнению?
– Ты подумал, что дело пахнет жареным, и решил... – продолжил генерал.
– Выходить из окружения. Севастьянов повернулся к Плиевой:
– Это он умеет.
– Никак нет, товарищ подполковник. – Ластычев сокрушенно развел руками. – Видимо, теряю хватку. Иначе я не сидел бы сейчас с вами... Хотя я очень рад нашей встрече.
– Не скромничай. А теперь – шутки в сторону. – Севасть янов подался вперед. Залине показалось, что в полумраке палатки блеснул его знаменитый взгляд. – Откуда ты взял авто мат?
– Ох ты...-Ластычев задумался. Он поднял глаза к провисающему потолку, словно хотел прочитать там ответ. – Если я скажу «нашел», вы же мне не поверите?
– Попробуй сказать правду. Ластычев почесал в затылке:
– Не могу вспомнить.
Севастьянов встал и подошел к нему:
– А если я прикажу тебе вспомнить?
– Товарищ генерал... – забормотал Ластычев. – Я же – об ходчик. К тому же – шнапсиком балуюсь... Память уже не та... Я только помню, что никого не убивал...
– Это я понимаю. Иначе ты бы перестрелял солдат на кордоне, как куропаток. В этом я тебе верю, капитан... И все же – откуда у тебя автомат?
Ластычев вздохнул. Он не мог не ответить генералу... И вместе с тем – он не мог предать этого смешного парня, своего ефрейтора с его пришибленным папашей, таскающим радио в голове. Это все равно, что ударить больную собаку.
– Я... – Внезапно его осенило. – Я правда ничего не помню. Может, это все из-за той штуки, которая лежит в лесу? От нее что-то такое исходит... Какой-то треск, как от электробритвы «Агидель», когда бреешь трехдневную щетину. Думаю, это она...
Он увидел, как закаменели лица Севастьянова и Плиевой. Повисла напряженная тишина, слышно было, как на улице, за пологом палатки, дышит капитан Некрасов.
– Какой штуки? – вкрадчиво спросил Севастьянов.
– Товарищ подполковник... Виноват, генерал... – укоризненно сказал Ластычев. – Теперь уже я вам не верю. Ведь это из-за нее развалилась такая сучья – пардон, мадам! – свадьба.
– Ты ее видел?
– Сподобил Господь...
– И ты можешь отвести к этому месту? – Серые глаза генерала кололи Ластычева, как спицы, но он был только рад, что увел разговор в сторону от автомата.
– Конечно. Если бы вы знали, сколько я зарабатываю на лисичках!
– На каких лисичках, Боря? – насторожился Севасть янов. – Что ты несешь?
– Ну, тут каждое лето собирают грибы. Лисички особенно ценятся. Их увозят в Калугу, а оттуда, говорят, продают аж в саму Японию. А японцы делают из них какую-то целебную хрень. Что-то ею потом мажут, вот, наверное, мадам в курсе, что можно мазать... Так я – чемпион по лисичкам. Каждый день – по три-четыре килограмма. А килограмм, между прочим, шестьдесят рублей. Если повезет – возьмут и по семь десят. Вы, кстати, учтите на будущее. Для пенсионера – идеальное занятие. Целый день на воздухе, на природе... Замечательно. Я покажу вам грибные места. Мы их тут...
– Я учту, Боря, – остановил его Севастьянов. – Ты можешь показать это место?
– Конечно («лишь бы вы меня больше не спрашивали про автомат...»).
– И все-таки, – с иезуитской улыбкой сказала Плиева. – Откуда вы взяли оружие?
«Ну вот, началось, – пронеслось в голове у Ластычева.-
Рано или поздно сказать придется. Интересно, они уже доплыли до Тарусы?»
– Не тяни, Боря. Мы должны это знать, – с мягким нажимом сказал Севастьянов.
– Ох... Ну ладно. Правда, не знаю, поверите вы мне или нет...
– Мы подумаем, – пообещала Плиева.
Взгляд, брошенный на нее Ластычевым, красноречиво говорил: «Лучше бы ты подумала о лисичках и о том, что будешь ими мазать...»
– Ну, там...
Он не договорил. Полог палатки распахнулся, и на пороге возник Некрасов.
– Товарищ генерал! – немного возбужденно сказал он. В руке капитан держал бинокль. – Кажется, все!
Севастьянов вскочил, оттолкнув складной табурет. Плиева рванулась за ним.
«Нет. Это еще не все. Все только начинается», – почему-то подумала она.
Вопрос об автомате временно отошел на второй план. Ластычева это устраивало. Он в который раз похлопал себя по карманам. Сигарет не было.
Москва. Строгино.
Елена Рудницкая подошла к двери, ведущей в комнату сына, и постучала.
– Сержик! Ты долго собираешься занимать телефон? Ведь могут звонить папа с Ваней.
– Сейчас, мам! Еще минуточку!
Видимо, мамино кино уже кончилось. А Ваня до сих пор не выходил на связь.
Сержик бросил взгляд в правый нижний угол экрана: прошло почти полтора часа. Странно, они пролетели быстро, незаметно.
«А может, с ним что-то случилось?»
– Сейчас, мам!
На него будто напало оцепенение, все эти полтора часа он сидел и, не отрываясь, смотрел на монитор. «Бесцельно терял время».
Для Сержика это было самым страшным. Бесцельно терять время – что может быть хуже? Он еще не был совсем взрослым, поэтому не соотносил бесцельно потерянное время с невозвратно ушедшими часами жизни, нет, он думал по-детски, отождествлял время с деньгами, которые можно было потратить на ту или иную веселую штуку.
