Черные реки сердца - Дин Кунц

— Я уверен, что мистер Саммертон был весьма убедителен.

— Конечно. Послушайте, мистер Коттер, я позвоню в офис губернатора, и мы можем подождать, пока…

— Простите, но боюсь, что у нас нет времени для этого. Я уже заявлял вам, что на карту поставлена жизнь президента.

— Этот заключенный является чрезвычайно…

— Доктор Пальма, — сказал Рой. В его голосе появились стальные нотки, хотя он продолжал улыбаться. — Вам не следует беспокоиться, что вы потеряете курочку, которая несет вам золотые яички. Я клянусь, что он вернется к вам под крылышко через сутки! — Ее зеленые глаза сверкнули мрачным огнем, но она ничего не ответила. — Мне не приходилось слышать о том, что Стивен Акблом продолжал рисовать после своего помещения в эту тюрьму, — заметил Рой.

Доктор Пальма быстро глянула на двух мужчин, стоявших у дверей. Они приняли выразительные позы строгих агентов секретной службы. Взгляд доктора Пальма обратился к Рою.

— Да, он рисует понемножку. Совсем мало. Две или три вещи в год.

— По существующим расценкам они стоят многие миллионы.

— Мистер Коттер, здесь не происходит ничего неэтичного.

— Я даже не могу себе представить, что здесь может происходить что-то подобное, — невинно заметил Рой.

— Мистер Акблом по своему желанию, без всякого принуждения, отдает все права на свои новые произведения этому учреждению. Он это делает после того, как очередная картина надоедает ему, повисев в его камере. Все деньги от продажи его картин идут на пополнение фондов, которые финансирует наш штат Колорадо. Сегодня, при таком сложном состоянии экономики, штат выделяет слишком мало денег на тюрьмы, как будто осужденные люди не заслуживают нормальных условий жизни.

Рой легко провел рукой по гладкому краю стола стоимостью в сорок тысяч долларов. Его рука просто ласкала мебель.

— Да, я уверен, что без поддержки искусства Стивена Акблома вам было бы нелегко. — Она ничего ему не возразила. — Скажите мне, доктор, кроме двух или трех фундаментальных вещей, которые пишет Стивен Акблом ежегодно, наверное, он что-то еще «чирикает», чтобы быстрее проходили дни в заточении? Ну, может, это наброски или рисунки в карандаше, какие-то еще мелочи, которые он даже не включает в списки вещей, переданных в ведение администрации. Ну, вы понимаете, что я имею в виду: какие-то незначительные наброски, предварительные этюды, которые тем не менее стоят десять, а то и двадцать тысяч долларов каждый. Их ведь можно забрать домой, повесить у себя в ванной, так? Или просто сжечь вместе с остальным мусором? — Она так ненавидела его, что Рой бы не удивился, если бы румянец на ее лице испепелил ее снежно-белую кожу, как волшебную бумагу, которую используют фокусники. — Мне очень нравятся ваши часики, — сказал Рой, показывая на часы Пьяже на ее красивом запястье. На ободке часов бриллианты чередовались с изумрудами.

Четвертым документом, лежавшим на столе, был ордер о передаче Стивена Акблома под временную опеку Роя. Таково было распоряжение Верховного суда Колорадо. Рой все заранее подписал, пока они ехали в лимузине. Теперь этот документ подписала доктор Пальма.

Рой спросил ее:

— Принимает ли в данное время Стивен Акблом какие-то лекарства, которые мы должны продолжать давать ему?

Она посмотрела на него, и ее злость немного утихла.

— Нет, мы ему не даем никаких психотерапевтических средств. Ему они не нужны. Если пользоваться современными определениями психически больных людей, то он не принадлежит к их числу. Мистер Коттер, я хочу, чтобы вы поняли, что этот человек не проявляет никаких классических признаков психически больной личности. Он просто является социопатом. Да, это так. Природа дала ему неверную ориентацию. Он считается социопатом только потому, что мы знаем о его старых проделках. Он не высказывает ничего такого, что бы могло вас насторожить. Он ведет себя вполне нормально. Вы можете проверять его с помощью любого психологического теста, и он великолепно со всем справится — абсолютно нормальный человек. Прекрасно ориентируется и приспособлен к жизни, сбалансированная личность. Он даже не является невротиком, но…

— Мне известно, что в течение шестнадцати лет он был примерным заключенным…

— Это ни о чем не говорит. Именно это я и пытаюсь вам втолковать. Послушайте, я — врач и специалист в психиатрии. Но в течение долгого времени, базируясь на опыте и наблюдениях, я перестала доверять психиатрии. Фрейд и Юнг — они оба просто дерьмо! — Это грубое слово подействовало на Роя, он не ожидал подобных выражений от такой элегантной дамы. — Их теории по поводу того, как действует человеческий разум, — просто никому не нужные упражнения в самооправдании. Философия, изобретенная, чтобы объяснить их собственные желания. Никто не знает, как действует наш разум. Даже когда мы применяем лекарства и пациент изменяет свое поведение, мы знаем только одно, что это лекарство действует, но не знаем почему! В случае с Акбломом его поведение не связано ни с психическими, ни с физиологическими проблемами.

— У вас нет к нему сочувствия?

Она перегнулась через стол и внимательно посмотрела на Роя.

— Я уже сказала вам, мистер Коттер, что в мире присутствует зло. Зло, существующее без всяких причин, не основанное на чем-то рациональном, зло, не связанное ни с какой травмой или обидой, или насилием, или отсутствием ласки. По моему мнению, Стивен Акблом являет яркий пример зла. Он нормален в психическом смысле, абсолютно нормален. Он прекрасно понимает разницу между правильным и неправильным. Он совершал жуткие вещи, прекрасно понимая весь ужас содеянного. Он это делал, хотя его к этому не побуждали какие-то психические отклонения.

— У вас нет жалости к вашему пациенту? — снова спросил ее Рой.

— Он не мой пациент, мистер Коттер. Он — мой заключенный.

— Как бы он ни назывался, разве он не заслуживает некоторого сочувствия? Он человек, который упал с таких высот!

— Он заслуживает только пули в лоб и того, чтобы после похорон его могилу сровняли с землей, — резко ответила ему доктор Пальма. Она уже не была привлекательной. Она была похожа на ведьму — бледная, с черными, цвета воронова крыла, волосами. Глаза у нее были зеленые, как у злой кошки. — Но поскольку мистер Акблом признал себя виновным и поскольку так легче было поместить его сюда, штат поддержал утверждение, что он — психически больной человек.

Из всех людей, с которыми Рой встречался в своей жизни, ему не нравились весьма немногие и ненавидел он кого-то редко. В своем сердце он всегда находил к ним жалость, вне зависимости от их недостатков или их отношения к нему. Но он просто презирал доктора Сабрину Пальма.

Как только в его плотном рабочем расписании появится окно, он ее так накажет, что все беды, выпавшие на долю Гарри Дескоте, в сравнении с тем, что ждет Пальма, покажутся еще цветочками.

— Если вам не жаль Стивена Акблома, который убивал людей, — сказал Рой, поднимаясь с кресла, — мне кажется, что вам стоит найти жалость и сострадание хотя бы к Стивену Акблому, который был к вам так щедр!

— Он — воплощение зла! — Доктор Пальма не сдавалась. — Он не заслуживает сочувствия. Вы можете использовать его, как вам будет угодно, а потом возвратите его сюда.

— Ну, может, вы сами, доктор, кое-что знаете о зле.

Пальма холодно сказала:

— Я знаю, что совершила грех, воспользовавшись тем, что Акблом находится у нас. Мистер Коттер, я все прекрасно понимаю. И мне все равно придется заплатить за этот грех. Но существует разница между греховным поступком, который совершается по слабости, и чистым злом. Я могу понять разницу между ними.

— Как это прекрасно, — сказал Рой и начал собирать бумаги.

Они сидели на кровати в мотеле и ели королевские бургеры, жареный картофель и шоколадное печенье. Рокки ел на полу, с разорванного пакета, куда ему положили еду.

Они встретили день в пустыне, и с тех пор прошло двенадцать часов, но казалось, что минула вечность.

Элли и Спенсер узнали так много друг о друге. Они ели молча, с удовольствием. Им было легко друг с другом.

Но Спенсер поразил Элли, когда после еды заявил, что хотел бы заехать на ранчо недалеко от Вэйля, по дороге в Денвер. Пожалуй, слово «поразил» не совсем точно передает ее изумление, когда он ей сообщил, что ранчо все еще принадлежит ему.

— Я, наверное, всегда подозревал, что мне придется туда вернуться, — сказал Спенсер, не глядя на Элли. Он утратил аппетит и отложил недоеденный кусок. Он сидел на постели в позе лотоса, положив руки на правое колено и так пристально глядя на них, как будто они были предметами из загадочной Атлантиды. — Вначале, — продолжал он, — мои дедушка и бабушка не стали расставаться с ранчо, потому что не хотели, чтобы кто-то, купив его, сделал из этого места приманку для вездесущих туристов. И чтобы газетчики не лазили в подземные помещения, сочиняя еще более ужасные истории, чем та, что произошла на самом деле. Тела оттуда убрали, все вычистили, но все равно это было то самое место, и оно могло привлекать к себе нездоровый интерес. Потом я начал лечиться, я лечился почти целый год. Врач считал, что нам нужно сохранить ранчо до тех пор, пока я смогу туда приехать.