Самая сладкая ложь - Анастасия Эльберг

— Тут жарко и душно, — уведомил он гостя и вернулся в свое кресло. — Ты попросил у меня прощения, это я уже слышал. Теперь ты можешь идти.

— Я по-прежнему заинтересован в тебе как в консультанте. Со своей стороны, могу пообещать, что подобных… инцидентов больше не повторится.

— У меня есть все основания тебе верить, но что мы будем делать с источниками информации, которые тебя не устраивают?

— Я смогу закрыть на них глаза, если они помогут делу.

Пару секунд Константин внимательно разглядывал карандаш, который он держал в руках, после чего перевел взгляд на майора Толедано.

— И это все, что может сказать по поводу подозрительных источников информации начальник службы безопасности? Может быть, все-таки стоит выделить время для тщательной проверки?

— Я доверяю тебе целиком и полностью, Константин, иначе бы ты давно уже был за решеткой, — ответил Боаз. — Прекрати этот цирк.

— У меня хорошее настроение. Не так часто майор Толедано снисходит на землю и просит прощения у таких простых смертных, как я.

Боаз тяжело вздохнул. Было заметно, что он хочет многое сказать, но в последний момент ограничился только сердитым взглядом, после чего произнес:

— Скажи, тебе уже говорили, что за твой характер тебя можно убить?

Глава 16

Лия допила кофе и подумывала о том, чтобы заказать что-нибудь съестное, когда в дверях университетского кафетерия появился Константин. Он подошел к ней и легкомысленно помахал документами, которые держал в руке.

— Ты не скучала? — спросил он. — Едем. Или ты голодна?

— Я поужинаю дома. Мама расстроится, если я откажусь от еды.

Перед тем, как сесть в машину, Константин в последний раз оглянулся на университет.

— Подумать только, — сказал он. — А ведь когда-то я ходил по этим коридорам. Сидел на лекциях, в библиотеке, пил кофе в этом кафетерии с утра, пытаясь разлепить глаза, ютился в комнате общежития. Странно порой бывает возвращаться в места, где мы давно не были…

— Они меняются, — сказала Лия. — У них другой дух.

— Да. Но что-то всегда остается неизменным. Хотя, может, это то, что осталось у нас в памяти, и это не обязательно что-то настоящее. Может, мы уже давно это выдумываем, просто не желаем себе в этом признаться. Какой-то образ, который мы лелеем из года в год, и с которым мы не в силах расстаться.

Константин сел в машину и пристегнул ремень безопасности.

— Что до цели моего визита сюда, то ты можешь меня поздравить, — продолжил он. — Осенью я начну писать магистерскую диссертацию.

Лия удивленно посмотрела на него.

— Вот так сюрприз! Если честно, я думала, что ты, как всегда, ездил в библиотеку…

— Я принес последние документы. Теперь все бюрократические преграды позади. Как я ждал этого момента! Наконец-то у меня есть время для того, чтобы заняться собой.

— Заняться собой? — рассмеялась Лия. — Ты ведь только и делаешь, что занимаешься собой. И лекции Нурит, и все остальное…

— Хорошо, — смилостивился Константин. — У меня появилось еще немного времени для того, чтобы посвятить его образованию.

Лия посмотрела на Констатина. Он говорил о магистерской диссертации с улыбкой ребенка, который получил желанную игрушку или любимую сладость. На его лице прочно поселилось выражение абсолютного, безграничного счастья, и счастье это было таким заразительным, что у нее тоже появилась мысль об учебе.

— Если бы я получила профессию, которая мне нравилась, то я бы с радостью написала диссертацию, — сказала она со вздохом.

— Ты можешь получить эту профессию сейчас, тебя никто не останавливает. Если я надумал получить вторую степень в тридцать четыре, ты можешь поступить еще раз. Что ты думаешь о литературе?

— А что я буду делать по степенью по литературе?

— Преподавать. Если уж ты во что бы то ни стало хочешь работать, я был бы рад, если бы ты выбрала более-менее спокойную профессию. Никакой юриспруденции или, упаси Боже, финансов.

Лия рассмеялась.

— Да уж, учитель — это очень спокойная профессия!

— Зато она обогащает духовно. Как тебя, так и других.

— Ты представляешь меня в роли учителя?

— Из тебя выйдет отличный преподаватель.

Константин положил документы в бардачок и повернул ключ зажигания.

— Я хотела сказать тебе спасибо за то, что ты попросил Фридриха мне помочь, — снова заговорила Лия. — Без него я бы точно увязла во всех этих бумагах…

— Не будем об этом, — покачал головой он. — Лучше поговорим о том, чем мы будем заниматься в Швейцарии. А нам осталось пара недель для того, чтобы решить. К тому времени мы окончательно разберемся с рабочими делами, я подпишу твое заявление об увольнении, и все будет хорошо.

— Если честно, мне совсем не хочется ехать в Дамаск в очередной раз, — призналась Лия. — Пусть и с Махметом, а не только с Яфит.

Константин вырулил на дорогу и направился к выезду из города.

— Ты должна понимать, моя девочка, что есть вещи, над которыми я не властен. Я и так поднял на уши десятка два людей и воспользовался большинством своих связей для того, чтобы ты смогла уйти как можно быстрее. Обычно заявления об увольнении по собственному желанию у нас рассматривают как минимум три месяца, а потом еще долго мучают желающего уйти и приглашают его на длинные беседы. Потерпи немного. Пару недель, максимум — месяц, и ты будешь свободна.

Всю дорогу до дома ее матери Лия молчала. Когда Константин притормозил у подъезда, она спросила осторожно:

— Может, ты поднимешься и познакомишься с мамой?

— И как ты меня представишь? Мама, это мой начальник? Это мой любовник, из-за которого я решила бросить мужа?

Она опустила голову.

— Тебе придется представить меня как любовника, из-за которого ты бросила мужа, — продолжил Константин. — Если не ходить вокруг да около, дорогая, эта идея мне не нравится. Я обязательно познакомлюсь с твоей очаровательной мамой, но не в этот раз.

… Мать Лии, немолодая, но до сих пор привлекательная женщина со слегка осветленными кудрями и мягкими чертами лица, накрывала к ужину.

— Милая, — позвала она, — хватит наводить красоту, а то мужчины будут сворачивать головы, глядя на тебя. Мясо остынет!

Лия стояла у зеркала и причесывала влажные волосы.

— Я сейчас, мама, — ответила она. — А мужчины шеи сворачивают уже сейчас. Так что бояться нечего.

— Значит, они будут поворачивать их на триста шестьдесят градусов. Тебе не жаль бедняг?

— Вовсе нет. — Лия села за стол. — Что со мной будет, если я примусь жалеть всех мужчин? Одного я уже пожалела, и вот что из этого получилось.