Следы в ночи. Инспектор Уэст и дорожные катастрофы. Вынужденная оборона - Урсула Куртисс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Быстрым шагом, словно раненый зверь, несущийся к своему логову, Ноэль продолжил путь к улице Бьеф. Мысли его были беспорядочны, ночь всем своим весом давила ему на затылок. В какой-то момент он уловил за спиной шум шагов. Обернулся: за ним следовала тень, в коей он узнал мужчину, что стоял, прислонившись к дереву, когда он вышел из телефонной будки. Это был приземистый широкоплечий тип, укутанный в клетчатый шарф и с глубоко засунутыми в карманы руками. Ноэль убыстрил шаг. Мужчина тоже.
«Слежка!» — подумал Ноэль, и это простое установление факта привело его в полную растерянность. До сих пор он сталкивался с правосудием лишь с двух лицах: непроницаемом — комиссара Марии и любезно гримасничающим — следователя Понса. Это новое проявление его вездесущности ужаснуло его.
Он провел рукой по лбу: она стала влажной от пота. Шел ли он медленно или быстро, шаги за спиной раздавались в том же ритме. Словно эхо его собственных шагов. «Стой!» — крикнул голос. Он огляделся, но увидел лишь прохожего, мирно идущего по противоположному тротуару. «Стой!» Голос был властным, сильным, обрушивался на него словно коршун. «Стой!» Голос вырывался из окон, выскальзывал из отдушин, перекрывал всякий другой шум.
Ноэлем овладел панический страх. Стук сердца отдавался в висках, глаза застилал туман. Он представил себе, что его нагнали и уже арестовывают, а он даже не успел увидеть Бэль. Тогда, глубоко дыша, он бросился вперед, прижав локти к телу, словно на крыльях, словно в сапогах-скороходах.
Сначала ему показалось, что бежит только он. Потом вновь услышал шаги, вначале далекие, затем все более близкие. Многочисленные шаги, неясные голоса, крики, оклики… Человек, наверное, десять-двадцать бросились за ним в погоню!
Он свернул влево, вправо. Поперечные улицы бесконечно возникали из теней с беспорядочными жестами. Ему удалось вильнуть в сторону и обогнуть одну из них, огромную, внезапно появившуюся прямо перед ним. Дыхание начинало иссякать. В зрачках плясали цветные пятна. Слезы — слезы ли? — бороздили щеки.
Вот, наконец-то, и улица Бьеф! Он бросился в нее, словно в омут. Ее головокружительный уклон затянул его. Ветер гудел в ушах. Он навалился на ворота дома, вытянув руки вперед и лихорадочно нащупывая в темноте скважину ключом.
Наконец, попав в нее, он обернулся, обжигаемый сотнями взглядов: по улице неспешно шел одинокий прохожий. Приземистый, широкоплечий, закутанный клетчатым шарфом.
Глава 19
— Это ты? — не оборачиваясь, спросила сидевшая у секретера Бэль.
— Да, — ответил Ноэль.
Из-за резкого контраста с пронизывающим воздухом улицы, ему показалось, что в мастерской ненормально жарко. Перед урчащей печкой во всю свою длину вытянулась Ванда. Прищурив зеленые зрачки, она вытянула лапы в полном неги сне.
— Где ты был?
Он ответил не колеблясь:
— У Рэнэ.
Ну и хорошо, что удивится! Все, может быть, будет легче…
— А!
Но ничего больше не добавила, и в наступившей тишине, пока он ходил между кухней и накрытым столом, он вновь услышал голос, голос Рэнэ, спрашивающий: «А Бэль знает, что…?», а затем другой голос, свой: «Нет… По крайней мере, надеюсь, что нет».
Надеется, что нет? Значит, уверен в обратном.
— Есть хочешь?
— Нет.
Бэль, конечно, никогда особо общительной не была. Конечно, никогда не отвечала больше, чем на один вопрос из двух, да и то рассеянно, почти не открывая рта, чуть презрительно! И Ноэль, само собой, тысячу раз жаловался, что она не вторит его неприятностям, разочарованию, восторгу.
Да, неважно все это! Со дня убийства, наутро после убийства, лучше сказать с возвращения из Пон-де-л’Иля, что-то в ней изменилось. Манера украдкой глядеть на него, внезапно обрывающийся смех, молчание, в коем она замыкалась, ну прямо закрытая дверь, а главное — вопросы, которых она больше не задавала, нежные упреки «Ты больше не работаешь!» «Слишком много куришь…», которых она отныне не делала.
— Что поделывала? — машинально спросил Ноэль, устремив взор на открытый секретер.
— Ничего…
Ну, вот! Раньше бы она ответила, даже если при этом согрешила бы против истины: «Искала чековую книжку» или «Писала», или же «Старые бумажки сжигала». А теперь отвечала: «Ничего…» Как если бы само присутствие Ноэля вызывало в ней подозрительность и недоверие, как если бы связь между ними прервалась, как если бы… ну, да, как если бы их пути бесповоротно разошлись.
«Она знает!» — подумал он с возрастающим страхом. — Она знает!.. Потом одна догадка повлекла за собой другую: «Но тогда значит, если она узнала меня в тот вечер, то была у Вейля?.. А то бы, если бы не чувствовала себя виновной, у нее не было бы ни малейшего основания приписывать мне дошедшую до убийства ревность к Вейлю!»
— Есть чего выпить?
— Могу пива принести.
— А виски не осталось?
Это уже было на грани провокации. Две недели тому назад она бы возразила: «Спиртное тебе вредно. Лучше чайку заварю».
— Может и осталось… Посмотри-ка в буфете.
«Посмотри-ка в буфете!» И этого бы она раньше не сказала. Покорно, после того как он отверг бы ее возражения, она сама взялась бы за поиски бутылки, которую поставила бы перед ним с одним или двумя стаканами.
Сейчас она молча убирала со стола, и он вдруг осознал, что радио выключено и молчание ничуть не сдобрено приглушенной музыкой.
— Никто мне не звонил?
— Нет. По крайней мере, при мне.
— Ты поздно вернулась?
— Как всегда.
В конце концов он не выдержал. Сначала было ощущение находится в плену у себя самого, затем такое чувство, что он — пленник того незнакомца, что стоит на улице и прохаживается взад и вперед… Он встал.
— Схожу-ка за сигаретами.
Бэль была на кухне, а там громко лилась из крана вода. Она ничего не ответила.
Лихорадочно вновь натянул пальто, поспешно напялил шляпу, открыл дверь. На дворе было темным-темно. Мелкий, косой, подгоняемый ветром дождик ударил ему в лицо. На миг он поколебался. Но необходимо было выяснить до конца, узнать действительно ли… Он спустился по скользким ступенькам, едва касаясь пальцами мокрых перил, пересек
