Шардик - Ричард Адамс

— Из Зерая, мой повелитель? — недоверчиво переспросил губернатор.

— Из Зерая, — кивнул Эллерот. — И вы говорили мне, — с улыбкой обратился он к Тан-Риону, по-прежнему стоявшему в ожидании чуть поодаль, — что располагаете сведениями по меньшей мере еще об одном незаконном работорговце, который в данный момент либо уже переправился через Врако, либо приближается к нему на своем пути из Тонильды.

— Да, мой повелитель, — подтвердил Тан-Рион. — Похититель детей по имени Геншед — жестокий негодяй, из Терекенальта родом. Но Завраковье — местность сложная для поисков; он даже сейчас вполне может ускользнуть от нас.

— Значит, нам придется постараться. В общем, сами понимаете…

— А есть ли какие-нибудь новости, касающиеся собственной вашей беды, мой повелитель? — не выдержав, вмешался в разговор йельдашейский офицер.

Эллерот немного помолчал, кусая губу.

— Боюсь, нет… пока что. В общем, сами понимаете, — быстро продолжил он, вновь обращаясь к губернатору, — нам потребуется от вас вся посильная помощь, и мне хотелось бы узнать ваши соображения по поводу того, как нам прокормить и обеспечить всем необходимым армию, пока мы здесь остаемся. Может, вы поразмыслите на сей счет, и мы подробно обсудим все с главнокомандующим по его возвращении. Мы искренне хотим избавить ваших людей от неудобств, и, как я уже сказал, вы получите щедрое вознаграждение за помощь.

Губернатор уже собирался удалиться, когда Эллерот внезапно добавил:

— Кстати, та жрица с тельтеарнского острова… мудрая женщина… вы выдали ей охранную грамоту, как я просил?

— Да, мой повелитель, вчера в полдень, — ответил губернатор. — Она отбыла двадцать часов назад.

— Благодарю вас.

Губернатор поклонился и зашагал прочь между деревьями. Эллерот с минуту стоял на месте, задумчиво наблюдая за форелью, которая застыла у самой кромки потока, слабо шевеля одним лишь хвостом. Когда рыба стремительно скользнула вверх по течению, он опустился на каменную скамью, осторожно поправил руку в перевязи и потряс головой, словно встревоженный какой-то мыслью. Немного погодя, вспомнив о Тан-Рионе, Эллерот поднял глаза и вопросительно улыбнулся.

— Прошу прощения за беспокойство, господин, — живо заговорил Тан-Рион. — Вчера вечером один из наших патрулей привел бродягу-ортельгийца — он постоянно твердит про какое-то сообщение, которое то ли принес из Беклы, то ли хочет отправить в Беклу. Сегодня утром мы нашли у него вот эту вещицу, и я почел за лучшее немедленно показать ее вам.

Эллерот взял маленькую золотую эмблему в виде оленя, мельком взглянул на нее, вздрогнул, нахмурился, а потом рассмотрел со всем вниманием.

— Как он выглядит, этот человек? — наконец спросил он.

— Да как обычный ортельгиец, мой повелитель, — ответил Тан-Рион. — Тощий такой и смуглый. Больше и сказать-то особо нечего… он страшно изнурен… еле-еле душа в теле. Судя по всему, пережил очень тяжелые дни.

— Сейчас же приведите его сюда, — велел Эллерот.

38. Улицы Кебина

При виде Эллерота память Кельдерека, уже частично восстановившаяся — как душевные силы изможденного пловца, чьи ноги уже изредка касаются дна, или сознание пробуждающегося ото сна человека, чей слух уже улавливает звуки реальности, но еще не распознает в них пение птиц и шум дождя, — вдруг разом прояснилась, словно запотевшее зеркало, протертое раздраженной рукой. Голоса йельдашейских офицеров, флаг с икетскими звездами, слабо трепещущий на городской стене над садом, эмблемы на груди солдат, стоящих рядом, — все это вдруг обрело недвусмысленное, ужасное значение. Так немощный старик, улыбающийся своей невестке, склонившейся над постелью, внезапно понимает, что означает ее страшный взгляд и подушка, которую она подносит к его лицу. Кельдерек пронзительно вскрикнул, пошатнулся и упал бы наземь, не подхвати солдаты его под руки. Он отчаянно дернулся, пытаясь вырваться, а потом опомнился и неподвижно замер, уставившись немигающим взглядом, точно зажатая в руке птица.

— Как ты здесь оказался, Крендрик? — спросил Эллерот.

Кельдерек не ответил.

— Ты ищешь убежища от своих же подданных?

Кельдерек отрицательно мотнул головой и покачнулся, словно теряя сознание.

— Усадите его! — велел Эллерот.

Один из офицеров бросился в дом за табуретом, а когда он вернулся, за ним следовали два или три стражника, сменившиеся с поста, которые остановились поодаль среди деревьев и с любопытством глазели, пока тризат не приказал им ступать обратно в дом.

— Крендрик, — сказал Эллерот, подаваясь к человеку, сгорбленно сидевшему перед ним на табурете, — еще раз спрашиваю тебя. Ты здесь как беженец из Беклы?

— Я… я не беженец, — чуть слышно проговорил Кельдерек.

— Мы знаем, что в Бекле произошло восстание. Ты говоришь, это не имеет никакого отношения к тому, что ты пришел сюда один и еле живой от усталости?

— Про восстание мне ничего не ведомо. Я покинул Беклу часом позже вас, через ту же дверь в городской стене.

— За мной гнался?

— Нет.

Лицо Кельдерека приняло застывшее выражение, и начальник стражи уже хотел ударить его, чтобы привести в чувство, но Эллерот вскинул ладонь в запретительном жесте и стал ждать, не сводя с Кельдерека пристального взгляда.

— Я пошел за Шардиком. Таков мой долг перед богом! — вдруг истерически выкрикнул Кельдерек, впервые за все время поднимая глаза. — Я следовал за ним от Беклы до Гельтских гор.

— А потом?

— Я потерял его, а позже наткнулся на ваших солдат.

На лбу у него выступила испарина, он судорожно хватал ртом воздух.

— И решил, что это твои солдаты?

— Что́ я решил, не имеет значения.

Эллерот порылся в куче свитков, лежащих на скамье рядом с ним.

— Твоя печать? — спросил он, показывая какой-то документ.

Кельдерек взглянул:

— Да.

— Что это за документ?

Кельдерек не ответил.

— Тогда я скажу тебе. Это лицензия, выданная тобой в Бекле некоему Нигону и разрешающая последнему взять оброк малолетними рабами в Лапане. У меня здесь несколько таких документов.

Ненависть и презрение людей, стоявших вокруг, ощущались почти физически, как свинцовое зимнее небо, грозящее просыпаться снегопадом. Кельдерек, сгорбившийся на табурете, дрожал всем телом, словно от лютого холода. Аромат планеллы донесся до него и растаял, мимолетный и едва уловимый, как писк летучих мышей в сумерках.

— Ну ладно, Крендрик, — отрывисто промолвил Эллерот, вставая со скамьи, — я получил обратно свою безделушку, а тебе, похоже, и впрямь нечего нам сообщить. Посему я вернусь к своим делам, а ты можешь продолжить поиски медведя.