Королева бурь - Мэрион Брэдли

Дорилис спала. Ее ужас и ярость временно притупились под воздействием сонного зелья.

Но что будет, когда она проснется?

Раскаты грома прекратились к вечеру, незадолго до заката. Эллерт и Кассандра стояли на балконе своих апартаментов, глядя на долину.

— Мне с трудом верится, что война закончилась, — сказала Кассандра.

Эллерт кивнул:

— Скорее всего война с Риденоу тоже закончилась; лишь мой отец и Дамон-Рафаэль искренне хотели нанести им поражение и выгнать их обратно в пустыню. Я не думаю, что остальные лорды будут возражать, если они останутся в Серраисе.

— Что сейчас творится в Тендаре, Эллерт?

— Откуда мне знать? — Он слабо улыбнулся. — У нас имеется достаточно доказательств неточности моего предвидения. Скорее всего, принц Феликс будет править до тех пор, пока Совет не объявит о его наследнике. Мы с тобой оба знаем, на кого в первую очередь может пасть их выбор.

— Я не хочу быть королевой, — прошептала она, передернув плечами.

— Я тоже не хочу быть королем, любимая. Но, вмешиваясь в великие события нашего времени, мы оба понимали, что не сможем противиться неизбежному. — Он вздохнул. — Если все будет так, как я думаю, то первым же указом я назначу Феликса Хастура своим верховным советником. Он был рожден для трона и учился искусству правления. Кроме того, он эммаска, а значит, долгожитель — как и все, кто несет в себе кровь чири. Он может пережить два или три царствования. А поскольку он не в состоянии иметь сына, то он будет самым полезным и незаинтересованным советником, которого только можно представить. Вдвоем мы можем стать чем-то вроде полноценного короля, который нужен Доменам.

Он обвил рукой талию Кассандры и привлек ее к себе. Ему вспомнилось напоминание Дамона-Рафаэля: учитывая модифицированные гены Кассандры, смешение крови Хастуров и Эйлардов может в конце концов привести к рождению жизнеспособного ребенка.

— Я многому научилась в Башне, — сказала Кассандра, уловившая ход его мыслей. — Можешь быть уверен, я не стану носить ребенка, который может убить меня при родах или умрет в юности от пороговой болезни. Конечно, определенный риск остается всегда… — Она встретилась с ним взглядом и улыбнулась. — Но после всего, что мы пережили вместе, можно и рискнуть.

— Для этого будет время. А если боги окажутся неблагосклонны к нам, то у Дамона-Рафаэля есть полдюжины сыновей-недестро. По меньшей мере один из них должен обладать задатками, необходимыми для будущего короля. Я получил хороший урок и знаю, к чему может привести гордость человека, стремящегося захватить трон ради своих сыновей.

Заглядывая в будущее, он мог увидеть туманное, едва различимое лицо подростка, который унаследует его трон. Он чувствовал, что это будет ребенок крови Хастуров, но чей сын — его собственный или Дамона-Рафаэля? Он не знал, да это его и не интересовало.

Эллерт очень устал и был более удручен смертью брата, чем мог признаться даже самому себе. «Хотя я решился убить его в случае необходимости, сейчас мне жаль его. В конце концов, именно я держал перед ним зеркало его собственной души и вынудил обратить смертоносное лезвие против себя». Он знал, что никогда полностью не освободится от горя и чувства вины за принятое решение, которое — независимо, узнает ли об этом кто-нибудь или нет, — стало первым сознательным актом его правления.

В небе послышался слабый рокот, и Кассандра испуганно вздрогнула. Затем, глядя на моросящий дождь за окнами и на темную полосу грозового фронта, двигавшуюся через долину, она пожала плечами:

— Думаю, это обычная летняя гроза. Однако теперь я уже не смогу видеть молнии, не думая о… — Женщина на мгновение замолчала. — Как ты думаешь, Эллерт, Рената была права? Следовало ли дому Микелу позволить ей уничтожить ларан Дорилис, пока девочка спит?

— Не знаю, — с беспокойством отозвался Эллерт. — После всего, что здесь произошло, я не тороплюсь доверять своему предвидению. Но во время пороговой болезни я тоже считал свой ларан ужасным проклятием. Если бы кто-нибудь в то время предложил мне избавиться от него, то я бы с радостью согласился. И однако… однако…

Он привлек Кассандру к себе, вспоминая те мучительные дни, когда таился от людей, парализованный ужасом, не смеющий совершить ни одного шага в пугающую неизвестность. Но впоследствии ему удалось овладеть собой, и теперь знал, что без своего дара не может считать себя живым более чем наполовину.

— Когда Дорилис повзрослеет, она тоже может обрести силы и уверенность. — «Как и я. Как и ты, любимая».

— Мне нужно идти к ней, — с беспокойством сказала Кассандра.

Эллерт рассмеялся:

— Ах, как это похоже на тебя, дорогая: будущая королева срывается с места и бежит к постели больной девушки, которая даже не является ее подданной.

Кассандра гордо откинула свою маленькую головку:

— Я стала Наблюдающей и целительницей задолго до того, как узнала о том, что могу стать королевой. Надеюсь, что я никогда не смогу отказать в помощи тем, кто будет нуждаться в ней!

Эллерт взял ее руки и поцеловал кончики пальцев.

— Благодарение богам, милая, если я смогу быть таким же хорошим королем!

Рената услышала гром и сразу же подумала о Дорилис.

— Донел, если ты имеешь хоть какое-нибудь влияние на сестру, постарайся убедить ее, что я желаю ей добра. Возможно, тогда мне удастся хотя бы частично восстановить то, чему ее научила. Будет легче повторить уже пройденное, чем снова начинать с нуля.

— Постараюсь, — сказал Донел. — Но я не боюсь за нее: Дорилис ни разу не обратила свою силу против меня или против своего отца. Если у нее достаточно самообладания для этого, то, без сомнения, она научится сдерживать себя и во всех остальных случаях. Сейчас она измучена, испугана и еще не вполне оправилась от пороговой болезни. Но когда она выздоровеет, с ней все будет в порядке.

— Надеюсь, что ты прав, — с улыбкой отозвалась Рената, скрывая свои страхи.

— Любимая… На празднике я хочу рассказать отцу и Дорилис о наших с тобой отношениях.

— Нет. — Рената решительно покачала головой. — Я не думаю, что сейчас подходящее время, Донел. Дорилис еще не в силах вынести такую новость.

Донел нахмурился.

— Я больше не хочу лгать ей. Если бы ты недавно оказалась на месте Кассандры, то увидела бы, как Дорилис льнула ко мне, когда я нес ее в постель. Я всегда буду заботиться о ней и защищать ее, но не хочу создавать у нее ложное впечатление о наших отношениях. На празднике, когда она будет сидеть рядом со мной как моя жена… — Он смутился, вспомнив о последнем поцелуе Дорилис.