Изгнанники - Дэвид Коу

Однако облегчение, которое испытал Оррис, выбравшись наконец из Наля, было не сравнимо с чувствами Анизир. Много дней ее мысли были затуманены постоянным страхом — с той самой минуты, как они увидели Наль со стороны трясины, — так что Оррис начал забывать, какой была их связь до того, как они попали в Лон-Сер. Но теперь, взбираясь по узкой тропинке, убегавшей все выше в горы, Оррис, Гвилим и Мелиор с такой радостью любовались на то, с каким самозабвением темный ястреб парит в высоте, то кружа, то внезапно бросаясь вниз, что даже Мелиор засмеялась. Время подступало лишь к полудню, а Анизир с рассвета охотилась уже в третий раз. И Оррис, и птица по-прежнему были страшно далеки от своей родины, но в это утро расстояние не казалось им таким уж огромным.

Все утро и большую часть дня они довольно бодро продвигались вперед, только дважды делая короткие остановки, чтобы перекусить. Оррис ожидал, учитывая тучность и возраст Гвилима, что он устанет первым. Однако Хранитель с такой легкостью тащил свой тяжелый мешок и так уверенно двигался по неровной тропе, что в нем сразу узнавался житель гор. Зато Мелиор оказалась не слишком приспособленной к подобному путешествию. Черные сапоги с шипами на носках были не лучшей обувью в этой местности, и хотя она не жаловалась и старалась не отставать от Гвилима и Орриса, уже к полудню раскраснелась и выдохлась.

Ближе к вечеру, когда косые лучи солнца окрасили деревья и скалы ярким золотым цветом, они наконец сделали привал. Мелиор тут же свалилась на землю и, улегшись на спину, закрыла глаза, что-то раздраженно бормоча себе под нос.

— С тобой все в порядке? — спросил Оррис, присев рядом с ней и протянув сухари.

Она приоткрыла один глаз и зло посмотрела на него. Потом взяла сухарь и сунула в рот.

— Хочешь знать, все ли в порядке, — переспросила она и села. — А ты сам как думаешь? — Она нагнулась и, поморщившись, быстро сняла один сапог. Белый чулок на ноге порвался в нескольких местах и пропитался кровью. Потом она сняла и оставшиеся от чулка лохмотья, и Оррис увидел, что кожа во многих местах содрана, а ноги покрыты кровавыми волдырями. Еще удивительно, как она смогла столько пройти. Со второй ногой дело обстояло еще хуже.

Оррис присвистнул и, взяв в ладони одну стопу, сказал:

— Ну, с этим я справлюсь.

Она отдернула ногу, снова поморщившись.

— Ну что ты, — постарался он ее успокоить. — Я тебя вылечу.

— Нет! — Она так сильно затрясла головой, что волна золотистых волос закрыла ее лицо.

— Зачем тебе мучиться?

— Нет, — повторила она, правда, уже спокойнее.

Маг пожал плечами и встал.

— Ну, как хочешь, — сказал он, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Погоди! — окликнула она его, чуть помедлив.

Оррис обернулся, изо всех сил сдерживая улыбку.

— Ты сказал, что можешь меня вылечить, — неуверенно начала она, глядя на него изумрудными глазами, — это при помощи… Ты хочешь воспользоваться… — Смешавшись, она ткнула пальцем в Анизир, кружившую над их головами.

— Да. При помощи магии, — согласился Оррис.

— А получится?

— Раньше всегда получалось, — рассмеялся маг. Он тепло взглянул на нее: — Дашь попробовать?

Она слегка покраснела и отвела глаза, и Оррису показалось, что в жизни он не видел женщины прекраснее. Она была даже красивее Элайны, хотя раньше он думал, что такое невозможно. И при этом он не мог полностью довериться ей. Даже зная, что, связав свою жизнь с ним и Гвилимом, она пожертвовала всем. Даже будучи уверенным, что наемные убийцы там, в Брагор-Нале, хотели убить и ее. Каким бы положением она ни обладала, будучи подчиненной Седрика, теперь от него ничего не осталось. Он понимал, что Гвилим доверял ей, потому что она призналась ему, что она — гилдрин, и тем самым установила между ними прочную связь. Все это Оррис знал: чтобы верить ей, причин было более чем достаточно. Но ему было трудно забыть, что это она подослала к нему убийц и собиралась напасть на Тобин-Сер. Маг не мог вычеркнуть из памяти то, кем она была до встречи с ним, даже несмотря на все испытания, что выпали им за последние несколько дней.

— Попробуй, — наконец сказала она, посмотрев ему в глаза. И, улыбнувшись, добавила: — Пожалуйста.

Он тихонько прижал ладони к ее стопе. Соединив свое сознание с сознанием Анизир, почувствовал, как сила вливается в него, словно теплый ветер Равнины Тобина, и перетекает из его рук в кожу Мелиор. Через несколько секунд он ощутил, что раны начинают затягиваться. Какое-то время он не двигался, привязанный к земле плотью Мелиор и уносимый ввысь сознанием Анизир, и наслаждался ощущением парения между ними. «Как мне этого не хватало, — подумал он. — Маг должен использовать свою силу не только в сражениях».

Когда он отнял руки, волдыри сошли и на их месте остались только темноватые отметины. Гвилим тихо ахнул за его спиной, а Мелиор изумленно переводила взгляд с лица Орриса на свою ногу и обратно.

— Пятна сойдут через несколько дней, — заверил ее маг.

— Больше не болит, — не веря самой себе, сообщила Мелиор. — Совсем не болит. — Она посмотрела на Гвилима и что-то сказала ему таким же полным благоговения голосом. Хранитель что-то тихо пробормотал в ответ. — Спасибо, — произнесла Мелиор, снова посмотрев Оррису в глаза.

В жизни он не видел женщины прекраснее… — Давай вторую ногу, — сказал маг, пересев и глядя в сторону.

Оррис залечил раны Мелиор, и путешественники разбили лагерь. Маг послал Анизир раздобыть какой-нибудь дичи, и, пока Гвилим собирал коренья, Мелиор и Оррис принесли дров для костра. Когда стало темнеть и в темно-синем небе зажглись первые бледные звезды, на шампурах уже жарились два перепела

Они молча съели свой ужин. Мелиор казалась усталой и озабоченной, и неудивительно. Странно то, что Гвилим тоже был замкнут. Из разговоров с Мелиор Оррис понял, что Хранитель жил в горах где-то на севере, и он ожидал, что Гвилиму будет приятно оказаться за пределами Наля в местах, напоминавших его родину. Но, судя по поведению его лысого друга, произошло как раз обратное. По-видимому, окружающее отзывалось в нем болью, и Оррис вдруг решил узнать, что за жизнь осталась у него позади.

— У тебя есть семья? — внезапно спросил он. — Жена? Дети?

Глянув на него, Гвилим посмотрел на Мелиор, которая перевела вопрос. Снова повернувшись к нему, Хранитель что-то сказал негромко, и Оррис увидел, что по его щеке, блеснув в свете костра, покатилась слеза.

— Детей двое,— глядя на Хранителя, произнесла Мелиор. — Ну и жена, разумеется. — Она что-то спросила у него и, заметив: «Так я и думала», повернулась к Оррису: — Он Хранитель, а это значит, что одновременно он — глава поселения. Чтобы прийти сюда, ему пришлось многое оставить.