Леди ведьма. Рыцарь Ртуть. В отсутствие чародея - Кристофер Сташеф

— Ты оставила меня одного, — вздохнул кавалер, — так что пришлось коротать время в томительном ожидании, когда ты снова окажешься в моих объятиях.

Корделия почти поверила, особенно когда танец поглотил их, и они прошли бок о бок, потом разделились, вновь сошлись, все ближе и ближе, пока не слились в поцелуе. На этот раз она не нашла в себе сил противиться его губам; поцелуй становился все крепче и крепче, пока время не остановилась, и во всей вселенной не осталось ничего, кроме их уст, их тел, их душ, соприкасающихся и жаждущих все большей и большей близости.

Но вот грянули цимбалы, и они разошлись. Незнакомец окинул музыкантов грозным взглядом, а Корделия даже рада была передышке. Она задыхалась, потрясенная не только силой собственной страсти, но и тем, что в последнем объятии слились воедино не только губы и тела их, но и души. Кем бы ни был этот прекрасный незнакомец, он в известной степени телепат, ибо дотянулся до ее сознания, окутал его своими сумбурными эмоциями, смешал их с ее чувствами, тем самым многократно усилив переживания Корделии. Грудь ее ходила ходуном. Она заглянула ему в лицо. Почему-то она была уверена, что он не прочел ее мысли, но, без сомнения, глубоко вник в ее эмоции, соединил их со своими, так что его желание питало ее страсть и увлекало ее к…

Она с дрожью отбросила эту мысль. Как же сможет она теперь довольствоваться каким-то другим мужчиной, кто еще способен подвести ее так близко к экстазу?

А она даже не знает, кто это такой!

Танец кончился, и тут же их разделила живая стена взывающих к ней кавалеров. С облегчением она выбрала самого юного и, чинно двигаясь с ним в ритме танца, мало-помалу приходила в себя. Она почти успокоилась, когда закончился танец, и брат, ухватив ее под руку, увел подальше от прочих молодых людей.

— Мне кажется, сестра, тебе пора немного отдохнуть.

— Несомненно, — вздохнула она. — Благодарю тебя, брат.

— Не стоит благодарности. Но нам придется хотя бы начать танец, иначе твоей руки станет добиваться дюжина юных дуралеев.

Заиграла музыка, и они закружились в танце, постепенно приближаясь к высоким застекленным дверям, распахнутым на террасу. Там он остановился и предложил ей руку, точно так, как она сама его учила несколько лет назад. С внезапно нахлынувшей любовью и тоской по прошлому Корделия приняла помощь, и они вышли на каменные плиты террасы.

Корделия, содрогнувшись, вдохнула холодного воздуха.

— Это очень… очень волнующий вечер, брат мой… Но где же Ален?

Джеффри сверкнул глазами, на губах его заиграла улыбка.

— Как, за этот вечер ты танцевала с ним дважды.

— Дважды? — она застыла, ошарашенно глядя на брата. Затем попыталась отмотать время назад, припоминая всех, с кем танцевала на балу. Нет, она решительно не могла сказать, который из них Ален: все казались слишком любезны, слишком возвышенны: ни один и в малейшей степени не походил на принца. — Ну, брат, скажи мне, кто именно?

— Ни за что не скажу, сестра! — категорически отказался Джеффри. — Половина удовольствия от игры в том, чтобы не знать, с кем танцуешь. В конце концов, как еще мы обнаружим свои чувства?

— Что ты хочешь этим сказать? — угрожающе нахмурилась Корделия.

Он пристально посмотрел на нее и, отбросив надменность, серьезно сказал:

— Как ты убедишься, что на самом деле любишь Алена, если не позволишь себе потанцевать с другими?

— Кто сказал, что я люблю Алена? — рявкнула, руки в боки, Корделия. — Мне кажется, я говорила тебе прямо противоположное!

— А если не любишь, — мягко произнес Джеффри, — то не стоит ли убедиться в этом, чтобы по-прежнему отвергать его предложения.

Корделия отвернулась:

— Я не говорила, что намерена отвергнуть его предложение, — лишь то, что не люблю его.

— Королевский трон не стоит брака без любви.

— Я стану для него хорошей королевой, — чопорно ответила Корделия. — Я способна быть хорошей женой.

— Но если ты его не любишь, — пробормотал Джеффри, — то станешь ему изменять, так же, как и он тебе.

— Замолчи! — она повернулась к брату. — Что ты в этом понимаешь?! Ты не женат и сам заявляешь, что никогда не любил!

— Зато я слышал о том, что такое любовь, способен ее себе представить и стремлюсь к ней. Да, даже я, хотя так занят сменой подруг, что времени нет красиво поухаживать.

Корделия посмотрела на него расширенными вдруг в паническом ужасе глазами:

— Но если я могу вдруг обнаружить, что действительно полюбила кого-то еще, значит, и он способен на это?

— Конечно, может. И будет куда лучше, если он обнаружит это сейчас, чем после вашей свадьбы.

Корделия вновь отвернулась, думая о пурпурно-золотом юноше, думая о Боре.

— Да, — очень тихо ответила она. — Кажется, ты прав. Скажи мне, нравится ли вечер Алену?

— Вполне, — несколько уклончиво ответил Джеффри.

— Он заигрывал с другими дамами?

— Ну… да.

— И не с одной?

— Не с одной, — Джеффри улыбнулся, прекрасно понимая, о какой «одной» идет речь. — И весьма успешно, должен заметить.

В его словах она услышала гордость за ученика.

— Джеффри, почему бы тебе не прекратить совать нос в мои дела? Моя жизнь — это моя жизнь, и твоя назойливость мне вовсе не по душе!

— Ну-ну… — Он посмотрел ей в глаза. — Не случилось ли и тебе, сестра, обнаружить, что получаешь удовольствие от этого бала? От танцев, флирта?

— Почему бы и нет? — вздернула она подбородок. — Я что, не имею права наслаждаться своей молодостью? В конце концов я женщина!

— Полное право, — с абсолютной убежденностью кивнул он, — и я рад, что ты, наконец, поняла это. И влюбиться ты имеешь право. Не могу пожелать тебе большей радости, сестра. Надеюсь, что это когда-то случится.

Корделия, до глубины души взволнованная искренностью брата, смотрела на него, не отрываясь.

Наконец она отвела взгляд:

— Не пора ли вернуться к танцам, брат? Я уже вполне освежилась.

— Ну что, готова и дальше отплясывать? — ухмыльнулся Джеффри; вся серьезность спала с него, как неподобающий наряд, будто темный плащ. — Конечно, сестра, и я тоже.

Она задержалась у дверей:

— Джеффри…

— Да, сестра?

— Человек в пурпуре и золоте… высокий блондин…

— Я его видел, — совершенно равнодушно сообщил Джеффри.

— Понаблюдай за ним для меня, а? И проверь, не вмешивается ли он во время танца в сознание других дам.

Джеффри нахмурился:

— Странная просьба… но я, дорогая сестра, ни в чем не могу тебе отказать.

— Поскольку до сих пор это было только то, что ты и так собирался мне дать? — Корделия улыбнулась, вспомнив щенка, подаренного братом на тринадцатый ее день рождения. — Конечно, брат. Потанцуем?