Пламя Десяти - Рия Райд

долететь его слова через ревущие трибуны. Кристиан, чья ложа находилась дальше, сжав челюсти, нервно озирался вокруг, будто пытался оценить масштаб реальной угрозы.

– Почему они не призовут стражу? – потерянно повторила я в пустоту, прижав ладонь ко лбу и пытаясь унять пульсирующую боль в висках. Я попыталась найти Брея, но когда оглянулась – герцог уже бросился в сторону противоположных трибун, вслед за Андреем призывая всех немедленно покинуть зал.

Из всех членов «Нового света» Колин Гелбрейт был ближе всего. Будто завороженный, он разгоряченно и уверенно повторял свою проклятую фразу, вторя голосам остальных. Он посмотрел в мою сторону, когда внезапно его силуэт дрогнул в помехах и тут же вспыхнул снова.

Я остолбенела. Голограмма. Его не было здесь, как и других членов «Нового света». Андрей это понял раньше остальных. На меня обрушилось молниеносное осознание. Вот почему «Новый свет» не побоялся выступить в открытую, вот почему стража как бы ни хотела – не могла ничего сделать, вот почему они все так уверенно и не скрывая торжества не замолкали, несмотря на общее безумие. Они знали, что все случится сегодня. Они были к этому готовы. И прекрасно осознавали, что им ничто не угрожает, в отличие от остальных…

«Все это часть их плана, – звенели в сознании слова Марка. – Ты, Кристиан, Вселенская война Константина – все это часть их плана».

Мы все оказались в ловушке. Снова. Я не могла пошевелиться, не могла сорваться с места и сделать хоть что-нибудь – не могла даже закричать. Мои ноги словно приросли к полу, холодный ужас поднимался откуда-то изнутри и давил на легкие. Я как будто заранее знала, что произойдет дальше, но вместо того, чтобы сделать хоть что-нибудь – броситься Андрею на помощь, попытаться докричаться до тех, кто все еще не осознал, что происходит, просто бежать, – стояла и в оцепенении наблюдала за тем, как дрожат гигантские своды зала. На этот раз две ударных волны, прокатившиеся по Конгрессу одна за другой, были реальными. Испуганные крики толпы переросли в настоящий панический рев, когда по высокому потолку побежали тонкие трещины. Крупные и мелкие, они расползались по нему, образуя паутину, сплетаясь, перетекая в стены и спуская на толпу облака серой пыли.

Меня парализовало. Я почти задыхалась от царапающих горло слез. Андрей метался между трибунами вместе с Нейком и Аликом, помогая всем, кто не мог самостоятельно быстро покинуть ложи. Питер выпихивал к проходу сестер и семью Хейзер, пытаясь прочистить им путь. В считаные секунды у выхода из зала Конгресса образовалась такая давка, что смерть от удушения в ней казалась даже более вероятной, чем от надвигающейся катастрофы.

Хаос. Ужас. Бессилие. Грохот разрушающихся сводов вторил бешеному биению сердца. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что перед тем, как зал будет разрушен до основания, не успеет выбраться даже половина. Члены Конгресса, срывающиеся с трибун, протекали мимо меня, их бесконечные, вихрем проносящиеся лица сменяли друг друга как в ускоренной перемотке, а торжествующие голоса членов «Нового света», даже несмотря на разрывающие перепонки отчаянные крики, набатом звенели в голове.

Nari del fag’eri das. Да восторжествует свет истины.

Мой взгляд устремился в сторону Андрея. Его взъерошенные волосы были мокрыми от пота, а пылающие отчаянием глаза в панике метались по толпе. Он выводил кого-то с самого верха, ища взглядом меня, смотрел в самую гущу спин. Андрей полагал, что прошло достаточно времени, чтобы я пробралась как можно дальше. Он что-то кричал на ходу Питеру, чья макушка время от времени всплывала среди других голов. Алик тоже был где-то неподалеку, а Кристиан… Кристиана и Изабель я не видела совсем.

– Им не выбраться, – послышался сочувственный голос над ухом. – Что бы они ни предприняли, им не выбраться.

Каменное оцепенение, что удерживало тело, разом рухнуло. Я оглянулась и увидела старика. Он был так близко, что я удивилась, как мы не столкнулись, и только когда моя рука прошла его локоть насквозь, до меня дошло, что перед глазами очередная голограмма.

Мы были примерно одного роста. Хотя когда-то тот, кто стоял передо мной, был куда выше и шире в плечах. Годы высосали из его тела всю силу, здоровье и красоту, оставив лишь сморщенную оболочку, но в глазах, распахнутых и ясных, все еще была жизнь.

– Невероятно, – с трепетным благоговением прошептал старик. Его невесомая рука коснулась моей щеки. Я застыла, но незнакомец, казалось, был поражен не меньше. – Я не верил, – сглотнув, сквозь слезы улыбнулся он, – они все говорили, но я все равно не верил.

– Чему? – в оцепенении прошептала я.

– В то, что время пришло.

Поток людей, огибающих меня с обеих сторон, протекал сквозь него. Однако по непонятным причинам тот, кто говорил со мной, казался реальнее всего остального.

– Вы Вениамин Нозерфилд, – догадалась я.

– А ты Мария Эйлер, – тепло улыбнулся он, стирая слезы. – Столько лет… мы ждали встречи с тобой столько лет. Правда отбрасывает длинные тени, но они всегда там, где свет. Все так, как она говорила.

– Кто? Кто говорил? – едва выдавила я. – Анна?

– Да.

Над головой пронесся скрипучий треск, преобразившись в грохот за спиной. Тяжелые каменные своды разрушались с такой скоростью, напором и скрежетом, будто зал Конгресса был горсткой песка в чьей-то ладони. Серое облако пыли накрыло толпу подобно туману.

– Зачем вы это делаете, – дрожа, прошептала я. – Зачем? Здесь больше тысячи человек…

– Небольшая плата за то, чтобы спасти миллиарды, – с горечью признал Вениамин. – Ты, как никто другой, способна это понять, раз она выбрала тебя.

– Выбрала меня?

Грохот повторился, на этот раз гораздо ближе и громче. Крики ужаса, доносившиеся со всех сторон сразу, казалось, вот-вот разорвут сердце. Даже визиты в чудовищные воспоминания Десяти меркли в сравнении с этим.

Сколы сводов один за другим летели вниз и вдребезги разбивались о трибуны. Волна обрушений шла из глубины, с другого конца зала в сторону выхода, пока не достигла меня и опустевшей ложи судей. Очередной скол – на этот раз прямо надо мной – грозил обвалиться в ближайшие секунды, но в последний момент вдруг сорвался и повис в невесомости.

Я ошарашенно оглянулась и поняла, что таких сколов было несколько – пять или шесть. Они парили в воздухе прямо над толпой. Кристиан Диспенсер, чей одинокий светлый силуэт виднелся на самом верху одной из опустевших трибун, удерживал их силой своей магии, пока Алик, Питер и Андрей и еще горстка людей впереди пытались организовать мечущуюся от паники и ужаса толпу. Я не сомневалась, что где-то там впереди был Нейк Брей. Гигантские сколы висели и дергались в воздухе, рискуя обрушиться каждое мгновение. К ним добавлялись все новые и новые, но Кристиан удерживал и их. Время от времени некоторые, особенно крупные куски потолка, он отшвыривал в противоположный, пустой конец зала.

– Им не выбраться, – повторил Вениамин. Сочувствие в его голосе казалось столь искренним, что меня тут же захлестнула дикая, неистовая ярость вперемешку с отвращением. Будь у меня сила Кристиана, я бы обрушила ее на старика, скрывайся он хоть в тысяче световых лет отсюда. – Мальчишке Диспенсеров не справиться, он молод и слаб, – словно прочитав мои мысли, сухо добавил Нозерфилд, – спасти их можешь только ты.

– Я?

Мне хотелось его убить. Хотелось вспороть