В любви и боли. Прелюдия - Евгения Владон

- Странно, а мне всегда казалось, что мужчины падки именно на стерв!.. – уже не просто плаваю в этой невесомости, окончательно растворяясь в одурманивающих заклинаниях Дэниэла Мэндэлла, готова поклясться, что чувствую в его голосе что-то ещё. То, что окончательно разбивает во мне на мелкие осколки ранее именовавшееся цельной и волевой личностью.

Господи, как же я жила столько лет без этого человека? Я же без его рук, тепла и сильного несокрушимого тела просто никто, хрупкая жалкая тень, слабая тонка тростинка, невесомая бабочка. Если окажусь на улице одна, меня просто сметёт, расплющит в пыль при первом же дуновении лёгкого ветерка или смоет каплями моросящего дождика.

- Вообще-то в каждой женщине живёт стерва! – широко усмехается, в очередной раз потрясая своими глубокими философскими познаниями и улыбкой, от которой хочется в буквальном смысле заскулить. – Просто не каждая пользуется ею, как это делает твоя близкая подруга. Для неё быть стервой – это пытаться убедить окружающих, что она неприступна, опасна и недосягаема, что ещё не делает её таковой в действительности. Она постоянно, всегда и везде бросает всем вызов, что в сущности и делает её весьма слабой и предсказуемой. Да, она будет привлекать к себе внимание своим ярким вызывающим боевым раскрасом, но только тех, кто падок на такие показательные выступления, нацеленные лишь на одно – оглушить, возбудить и оставить ни с чем. Но, боюсь, среди её поклонников и возможных жертв будет слишком много неискушённых глупых мальчиков. С тобой всё по-другому. Сэм – пенящееся игристое шампанское, которое надо выпить сразу же, иначе оно выдохнется и потеряет свой изысканный привкус и отдачу. А ты… ты как элитное, выдержанное десятилетиями полусладкое вино, которое должно слегка настоятся в открытой бутылке, прежде чем попробовать его на язык, и смаковать с каждым глотком, неспешно, растягивая удовольствие каплей за каплей. Ты не просто возбуждаешь ты… словно завлекаешь, очаровываешь, затягиваешь, задеваешь за самое живое, достаёшь до таких глубин, что… в какой-то момент от изумления начинаешь задыхаться, абсолютно не соображая что происходит. Рядом с тобой я чувствую себя… как дома, свободно, легко и естественно…будто я…

Он больше не улыбается. В глазах тёмная полупрозрачная пелена сдержанной внутренней растерянности. Голос обжигает и целует каждый миллиметр кожи на моём лице. Моё сердце после последних слов заходится так, словно это не болезненные признания измотанного долгими скитаниями уставшего путника, а вырванные с кровавой агонией из глубин плотно переплетённых чувств оголённые откровения… на грани раскрывающейся хрупкой любви.

- Будто я… - ладонь плотно охватывает часть моего лица, большой палец надавливает на нижнюю губу, проникая за влажную линию и с чувственным нажимом раскрывая мне ротик. Ощущаю обжигающее прикосновение его порывистого дыхания на кончике своего языка. О, боже, кажется, я опять… возбуждаюсь!?

- Будто я пришёл туда, куда так долго стремился… или зацепился за тебя в этом бешеном потоке, как за якорь… неожиданно, в самый последний момент… у самой черты…

(Почему мой мозг тогда не задели его последние слова, почему я не восприняла их как что-то реально серьёзное и весомое? Хотя в том состоянии я едва ли могла хоть о чём-то соображать и уж тем более над чем-то анализировать.)

Уже не упираюсь о его грудь, она вжимается в меня мощными глубокими накатами, глухой оглушающей дробью сильного надрывного сердца. Его губы скользят по моим с последними словами, выжигая изнутри остатки трезвого разума. Где-то на самом краю сумеречной зоны глубокого подсознания пытаюсь зацепиться за растворяющиеся в вакууме пустоты судорожные вспышки безумных мыслей… сладких, упоительных, до невыносимости нереальных. Сознание желает уверовать… тлеющий здравый разум отторгает и беспощадно рвёт на клочья.

Почему это не может быть признанием в чувствах?..

Потому что это не возможно! Вспомни Митчелла! Сколько красивых слов он тебе вычитывал на ваших первых свиданиях?..

Вот только они закончились, едва он залез ко мне в трусики.

Не будь дурой! Слова, поступки, подвиги – это ещё не показатель! Даже если он прямо в лоб заявит, что любит. Ведь у них на этот счёт существует особое мнение – мужчины любят не так, как женщины!

Можно подумать, существует особый счётчик «Гейгера» или «амперметр», который способен определять уровень данного чувства по десятибалльной шкале, при чём сразу в двух моделях – для женщин и для мужчин!

К чёрту тебя, Эллис Льюис! Ты когда-нибудь заткнёшь свою умную Эльзу куда подальше?

Мне плевать, да, плевать, что сейчас лишь я одна на этой грани, потому что, чёрт возьми, мне хорошо! Мне никогда не было так охренительно хорошо! И пускай это будет один из последних подобных дней, я возьму от него всё, выжму под чистую до самой последней капли! И пускай за это меня возненавидят все боги вместе взятые, мне на них насрать, как и на весь созданный ими мир! Ведь у меня есть то, чего нет и никогда не будет у них! У меня есть мой Дэнни! Да, только мой!

В эти секунды, здесь и сейчас! Его губы на моих губах, его тело в моих руках!

Последний отчёт, самый сладкий и томительный, самый бесконечный. Сколько нам осталось до конца этого вечера (до конца нашего первого и последнего месяца)?..

- Надо закрыть двери! – господи, он ещё помнит о таких мелочах?!

Молча киваю, с неохотой разжимая руки, выпуская на несколько томительно долгих секунд.

Лишь сейчас замечаю, что стою у стены, прижимаясь к холодному гладкому камню спиной и затылком. Ещё бы, в голове сплошной вакуум с тысячью тёплых светлячков, бесконечных созвездий. Губы немеют и зудят от последних атак рта и языка Дэниэла. Я всё ещё продолжаю чувствовать его вкус, отпечатки от его тела, мощной горячей волны его ментального погружения в мою сущность.

Кажется, у меня дрожат коленки. Глупо усмехаюсь… боже, я действительно плыву.