ТАЛИСМАН. Сборник научно-фантастических и фантастических повестей и рассказов - Аркадий Стругацкий

В то утро, двадцать восьмого июня, мы оба были единственными людьми на земном шаре, которые точно знали, что будет через пять дней. Мы могли написать письмо в любую газету и заслужить никому не нужную славу предсказателей.

Послужить причиной изменения каких-либо событий, ввиду краткости срока, газета уже никак не могла. Но она могла и должна была послужить неопровержимым доказательством правдивости рассказа Ивана Степановича.

Так думали мы оба!

Что случится после того, как ученые узнают о существовании, параллельного мира? Что предпримет наука Земли для установления контакта с этим миром?…

— Меня смущает, — сказал Иван Степанович, — что люди, пришедшие к. ним через триста лет, ничего не знали о их мире.

Когда он сказал эту фразу, я понял, что в чем-то мы оба сильно ошибаемся. Но в чем? Допустить, что рассказ Ивана Степановича, подтвержденный БУДУЩИМ номером газеты «Правда», впоследствии совершенно забудется, было трудно. Такую вещь забыть нельзя. Газета должна сохраниться навсегда в витрине музея. Получалось, что мы знаем не только то, что произойдет в мире через пять суток, но и то, что рассказу Ивана Степановича НЕ ПОВЕРЯТ!

Но, как могут не поверить его рассказу? Ведь содержание газеты, лежащей сейчас передо мной, через пять дней может быть сверено с другими оттисками той же самой газеты, которая выйдет третьего июля. Если сейчас еще можно заподозрить, что газета фальшивая, то третьего не останется никаких сомнений в ее подлинности. Совпадет каждое слово!

— Все равно! — сказал Иван Степанович. — Поверят, не поверят, а я должен передать эту газету ученым раньше третьего июля.

С этим я согласился. Он сказал, что завтра же уедет в Москву. Мы расстались.

Все, что затем произошло, в сущности говоря, мы должны были предвидеть. И если мы сразу не поняли, то это можно объяснить нашим волнением. Но уже через несколько часов я начал подозревать истину.

Задуманная нами передача газеты ученым или кому бы то ни было не могла состояться! Не могла потому, что через пять дней эта самая газета была найдена посланцем параллельного мира на берегу моря здесь, в Коктебеле!

Первым намеком на положение вещей послужила для меня внезапная болезнь Ивана Степановича. Он слег с сильным обострением болей в печени и к вечеру этого же дня попал в больницу в Феодосии. Я сопровождал его в машине скорой помощи и… остался на три дня там же, в Феодосии. Врачи сказали, что надежды нет и что больному осталось жить несколько часов.

Я не мог бросить его одного.

К утру он умер.

Мне пришлось искать в Коктебеле его знакомых, заняться организацией похорон. О газете я вспомнил только второго июля.

Даже не предупредив никого в Доме творчества, я помчался в Симферополь, но… не смог достать билета на самолет!

Короче говоря, третьего июля я находился в Коктебеле!

Могло ли случиться иначе?

Нет, иначе быть не могло!

Я часто думаю, что случилось бы, если я отправил бы газету почтой? Или положил ее в банковский сейф? Или не взял бы ее с собой вечером третьего июля?

В любом случае, так или иначе, газета должна была оказаться на берегу, так как в противном случае она не попала бы в руки посланца параллельного мира и не могла бы попасть там в руки Ивана Степановича. Цепь причин и следствий была бы нарушена, а этого не могло произойти, не могло потому, что вся эта цепь, в восприятии людей параллельного мира, людей реально существующих, УЖЕ ПРОИЗОШЛА!

Малейшее изменение обстоятельств, поведения Ивана Степановича и моего привело бы к тому, что газеты в параллельном мире не оказалось бы.

ВСЕ ПРОИЗОШЛО БЫ ИНАЧЕ!

Рассказать мне осталось очень мало. Я знал, что в ночь на четвертое или, быть может, на пятое (газета могла пролежать на пляже один день) состоится ПЕРВЫЙ визит на Землю посланца параллельного мира. Состоится здесь!

Почему я никому ничего не сказал? Почему не показал газету хотя бы одному человеку? Да именно потому, что, сделай я это, посланец параллельного мира встретил бы на берегу толпу встречающих его «землян», берег был бы ярко освещен, и все было бы не так, как БЫЛО в действительности!

С вечера третьего июля и до утра четвертого я не покидал берега моря. Газета лежала у меня в кармане!

Точного места, где должен был произойти контакт двух миров, я не знал, и только смутно надеялся, что мне удастся что-то увидеть.

Я ничего не увидел!

Утром я обнаружил, что газеты у меня нет. Было очевидно, что я выронил ее из кармана и не заметил этого.

Почему выронил и почему не заметил?

Ответ все тот же! Если бы я не выронил или заметил, что выронил, ВСЕ БЫЛО БЫ ИНАЧЕ!

И очень часто я задаю себе вопрос, на который не могу найти ответа:

В КАКОМ ВИДЕ ПОПАЛА ГАЗЕТА В ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР, НОВОЙ, ТОЛЬКО ЧТО ОТПЕЧАТАННОЙ, ИЛИ СТАРОЙ, ПОЖЕЛТЕВШЕЙ ОТ ВРЕМЕНИ?

Геннадий Гор

ЛИФТ

Фантастический рассказ

Вы бывали на проспекте Уэллса? Нет? А я бывал. Этот проспект построили недавно. Там есть семидесятиэтажный дом. В семидесятиэтажном доме на шестьдесят втором этаже живет наш одноклассник Володька Шестиногов.

Как-то раз Шестиногов пригласил меня и Гошу Сингапурова к себе.

— Только приходите ровно к семи, — предупредил нас Шестиногов, — я люблю точность. И на лифте подымайтесь на обыкновенном, который для всех.

— А что, разве у вас есть еще лифт, который не для всех? — заинтересовался Гоша Сингапуров.

— Есть.

— А для кого он?

— Эта тайна, которую, я не имею права разглашать.

Мы с Гошей переглянулись. Володька любил делать из каждого пустяка тайну. И нам стало очень смешно. Но мы ничего не сказали Шестиногову и решили, что приедем точно к семи, придем ровно к семи, минута в минуту, чтобы уважить Володькину любовь к точности.

Без пяти семь мы уже стояли с Гошей у подъезда. Затем мы вошли, вертясь вместе со стеклянной дверью, в вестибюль и увидели сразу два лифта. Тот, который был неизвестно для кого, стоял справа от входа. На нем висело объявление:

«Посторонних просим не пользоваться».

Гоша Сингапуров, как только увидел это объявление, так сразу зажегся.

— Поедем, Андрей, на этом лифте.

— Посторонних просят не пользоваться, — показал я на объявление.

— Просят? — усмехнулся Гоша.

— Да, — сказал я. — И при этом очень вежливо. Еще ни разу в жизни не видел такого вежливого объявления.

Но Гоша меня не слушал, Гоша повторял:

— Я вовсе не обязан выполнять те просьбы, которые мне не нравятся. И ты тоже не обязан. Поедем!