Последние драконы - Кир Булычев

— Странная семейка, — произнес рядом с Корой сотрудник туристического бюро, провожавший туристов. — Они и не охотились почти, а все время провели в своей байдарке в устье Тарима.

— Откуда они? — спросил следователь Лян Фукань.

— Отец — норвежец, Ивар Торнсенсен, а остальные, как вы понимаете, мама Торнсенсен и дочка Торнсенсен.

Наконец байдарку удалось впихнуть в лайнер, и туристы, которые ждали своей очереди подняться на борт, облегченно зашумели, а мадам Торнсенсен высунулась из двери и крикнула задержавшейся на трапе дочке:

— Ну сколько можно тебя дожидаться!

Подошел помощник следователя и сказал, что флаер готов. Можно вылетать.

— И зачем только вы пускаете к себе охотников? — уходя к флаеру, спросила Кора.

— Перелетных птиц развелось очень много, — ответил следователь. — И наши ученые решили, что если дать охотникам прилетать на Лоб-Нор, вреда птичьему населению не будет.

— Будь моя воля, я бы запретила всякую охоту! — проворчала Кора.

— Это невозможно, коллега, — возразил Лян Фукань. — Охотниками рождаются. Мы не можем все запрещать. Ведь тогда мы должны запретить и рыбаков, и, может, даже собирателей бабочек. Лучше мы будем следить, чтобы они не приносили природе вреда.

Кора не стала спорить с Лян Фуканем. Он провел ее к мощному полицейскому флаеру, который ждал на краю поля.

Флаер поднялся высоко, вровень с отдаленными горными вершинами, сверкающими белизной ледников. По берегам речек и каналов протянулись поля и сады, но чем дальше они летели к югу, тем реже становились зеленые пятна посевов и все больше серо-желтых песков и скал встречалось внизу, пока наконец пустыня не захватила всю землю. Только справа по курсу зелено-синий пунктир указывал на цепочку луж и озер, в которую превратилась речка в это сухое время года. Дальше к востоку лежало озеро Лоб-Нор, но даже с такой высоты его не было видно.

И тут Кора почувствовала легкий укол в груди — конечно же, она уже видела на экране это зеленое пятно с округлым озером в центре, спрятанное между невысоких серых холмов, — вот он, одинокий приют великого физика.

Следователь Лян Фукань хранил молчание. Конечно, он знал, что Кора уже видела запись корреспондента.

Флаер опустился у ажурных ворот. Ворота были приоткрыты и как бы приглашали войти.

Кора выскочила из флаера и замерла.

Что-то изменилось.

Как жаль, что у нее нет с собой пленки Зденека!

— Вы давно здесь были, уважаемый Лян Фукань? — спросила Кора.

— Вчера, — ответил тот, — как только нам сообщил об исчезновении профессора журналист по имени Зденек, молодой и очень высокий человек.

— Я видела фильм, который он снял, — сказала Кора. — Но что-то в нем отличается от того, что мы видим.

— У меня тоже такое впечатление, — ответил следователь. — Я бы сказал, что у сада испортилось настроение. Смотрите, как опустились ветки.

Они пошли по дорожке, выложенной плоскими камнями.

— Вы уверены, — спросила Кора, — что в доме, кроме профессора, никого не было?

— Мы не можем быть уверены, — вежливо возразил Лян Фукань. — Потому что кто-то напал на профессора. А для этого надо попасть в дом.

Так и не поняв, что же изменилось в саду, Кора пошла по дорожке, под свисающими сверху гроздьями винограда, между высоких розовых кустов, к открытой двери небольшого белого дома.

Внутри ничего не изменилось, в доме царил страшный разгром — конечно, преступники что-то искали.

— Вы все проверили на отпечатки пальцев? — спросила Кора.

— Мы провели все необходимые следственные действия, — сухо ответил следователь. — В Урумчи есть хорошие криминалисты.

— И они ничего не нашли?

— В доме есть много отпечатков пальцев, — сказал Лян Фукань, — но все они принадлежат известным нам гостям профессора Лу Фу.

— Откуда вы это знаете? — спросила Кора.

— Очень просто: к профессору приезжали студенты университета, и мы обратились к студентам с просьбой: если кто-то бывал у профессора в последнее время, пожалуйста, расскажите нам об этом и позвольте снять отпечатки пальцев, чтобы проверить, не оставил ли после себя следов преступник.

— И что же вам удалось узнать? — спросила Кора.

Разговаривая, они прошли в спальню профессора, и тут Кора увидела опрокинутый стул, к которому привязывали старого ученого.

— Куда же делся профессор? — вслух подумала Кора.

— Его унесли.

— Как унесли? — усомнилась Кора. — Если его тело вытаскивали отсюда, значит, должны остаться следы.

— Таких следов здесь нет, — ответил Лян Фукань.

Кора оглядела комнату.

— Главное, — сказала она, — узнать, что же искал преступник.

— Я согласен с вами, — ответил следователь.

— Я хочу поговорить с аспиранткой, которая чаще других посещала профессора, — попросила Кора.

— Я думал об этом, — ответил следователь, — и попросил Ичунь прилететь сюда сегодня. Я думаю, что она должна быть здесь с минуты на минуту.

Как бы в ответ на слова следователя послышался негромкий робкий возглас:

— Ах! Что случилось?

Возвратившись в гостиную, Кора увидела стоявшую у входа девушку — хрупкую, узкоплечую, с длинной черной косой. На ее лице было выражение ужаса.

Она не могла поверить своим глазам.

Когда аспирантка Ичунь немного успокоилась, все вышли в сад, и там Кора спросила:

— Давно ли вы видели профессора?

— Я была здесь на прошлой неделе, — сказала Ичунь. — Я привезла учителю детали для компьютера, которые понадобились ему, потом приготовила ему пельмени, которые профессор очень любит…

Тут Ичунь разрыдалась и не могла остановиться. Все ее тело сотрясалось от горя.

Они уселись в небольшой беседке, увитой виноградом. Апельсиновые деревья склоняли к ним ветви, отягощенные оранжевыми плодами.

Видно, жара добралась и до деревьев оазиса. Кора заметила, что листья апельсиновых деревьев стали бурыми и скукожились, а виноградные листья усыпали стол посреди беседки, где они сидели.

— А последний раз я посетила профессора только вчера утром, — продолжила свой рассказ Ичунь. — Мы долго разговаривали, а потом он дал мне с собой целую корзину апельсинов и ящик винограда — для моих однокашников в Урумчи. Еле флаер поднялся…

— И сколько вы просидели у него? — спросила Кора у хрупкой китаянки. Глаза у Ичунь были большие, черные, и ресницы очень густые.