Одиссей покидает Итаку - Василий Звягинцев

– Вот даже как? А отчего вдруг? Ликвидируют, как врагов режима? – не выдержала теперь уже Наташа.

– Все гораздо проще. Если Новиков и Берестин свою программу выполнят, возникнет совершенно иное настоящее, в котором просто будут жить другие люди. С другой психологией, другой памятью о прошлом. Война закончится там на два года раньше, останутся в живых многие миллионы, да и погибнут совсем не те, кто в прошлый раз. Изменятся миграционные потоки, ваши родители, вполне вероятно, не встретятся, не поженятся и так далее. Как видите, перспективы не самые обнадеживающие.

– Хорошо, допустим так. Впечатляюще ты все объяснил, но давай ближе к теме, – перебил Антона Левашов.

– Мне бы заодно хотелось узнать, – поддержал его Шульгин, – чего это вообще так много совпадений? Как правило – с довольно популярной литературой? Может быть, ты нас правда за дураков держишь?

– Ну зачем же так сразу? – в голосе Антона прозвучала обида. – Совсем напротив! Я ведь говорил Дмитрию, что вы очень талантливая раса. Интуиция, способность к гениальным озарениям, эвристическое мышление – здесь вы почти что вне конкуренции. Галактика очень многое потеряет, если вы упустите свой шанс… Вот и писатели ваши смогли очень многое предвосхитить. И мы, и наши противники очень внимательно штудируем земную фантастику. Многое используем в своей работе. Правда, Ирина?..

Левашов заметил, как на мгновение пальцы Ирины стиснули подлокотник кресла. Он ожидал вспышки гнева, потому что даже на его взгляд бестактность Антона по отношению к ней переходила допустимые границы. Однако Ирина сохранила выдержку.

– Конечно, правда, Антон, – Ирина мило улыбнулась. – А я все мучилась, не могла сообразить, откуда у тебя такой менторский тон и словесное недержание. А ты, наверное, у Немцова лишку перебрал.

– О’кей, Иришка, молодец! – радостно заржал Шульгин. – Два – ноль в твою пользу! Антон сокрушенно поднял голову.

– Неужели так заметно? Приношу свои извинения. Но, собственно, я уже подошел к концу. Буквально несколько слов… В общем, я сумел просчитать планы и намерения неприятеля, кое в чем даже помог их осуществлению. В результате действий Новикова и Берестина параллельная реальность сформирована. И задача заключается вот в чем. Поскольку база аггров на Таорэре (Валгалле) напрямую связана сейчас именно с той реальностью… – Антон указал на появившуюся на экране новую схему, – вот, видите эту развилку, здесь прежняя, пока еще существующая мировая линия, а здесь – новая, но нам нужно всего лишь заблокировать обратный путь. Вот так… В итоге они навсегда исчезнут из нашего мира. Причем все должно произойти одновременно, переброс психоматриц Новикова и Берестина в их тела на Таорэре, блокада временной развилки, возвращение ребят сюда и ликвидация любых следов пребывания аггров в нашей Вселенной и в нашем времени. Технически это будет выглядеть так…

Главное, что понял Шульгин в ходе беседы: и форзейли, и их противники в ходе своей так называемой войны зашли в абсолютный стратегический тупик.

Вот тут и пришло Антону в голову ввести в игру некий «фактор Х». И натолкнул его на эту идею внезапно возникший и неожиданно разрешившийся конфликт между четверкой отчаянных земных парней и инопланетными агентами.

Остальное было делом техники.

После серии сложных психологических комбинаций и интриг позиция упростилась до предела. Выражаясь тем же шахматным языком, следующим ходом черных становился мат, неизбежный, как крушение капитализма.

Сложность была лишь одна. В распоряжении Антона и всего их Галактического союза не было средств, чтобы дистанционным путем пробить межвременной барьер. Вернее, пробить его, проломить сверхмощным энергетическим пучком было можно, но тогда мгновенно погибнет и станция со всем своим гарнизоном, и, разумеется, Новиков с Берестиным. А цель все равно достигнута не будет.

А вот если группа специально подготовленных людей отважится проникнуть в район станции, то все решится наилучшим образом. В момент «взрыва» информационно-энтропийной бомбы не только база, как материальный объект, но и сам факт ее существования будет стерт из прошлого, настоящего и будущего данной реальности. Соответственно, исчезнет и зона обратного времени на Валгалле, исчезнет окружающий ее барьер. Сформированный аппаратурой Замка внепространственный канал, ориентированный по точке «взрыва», накроет своим раструбом бойцов десантной группы и капсулу с телами Новикова и Берестина.

При этом, самое поразительное, аггры – и здесь, на базе, и в своей метрополии – тоже не заметят ничего. Они продолжат существование во вновь созданной реальности и будут абсолютно уверены, что успешно достигли своих целей.

Одним словом, выходило так, что война завершится абсолютной, окончательной победой, достигнутой, кроме того, без единой жертвы с обеих сторон.

…Путь вниз занял почти два часа. По трубам, по крышам галерей, снова по трубам, но уже другим, пологой спиралью обвивающим нижнюю часть станции.

И на протяжении всего пути десантники не заметили никаких признаков присутствия хозяев: то ли персонал станции спит по ночам, как нормальные люди, то ли вообще все разъехались по служебным и личным надобностям.

Индикатор Айера вполне определенно указывал на купол, под которым находились тела друзей. Оставалось спрыгнуть на верхнюю плоскость того самого многогранника, который нависал над пологим пандусом, ведущим к центру зала.

Но не зря Шульгин до последнего не верил в благополучный исход предприятия.

Правда, здесь он, поддавшись общему настроению, тоже слегка расслабился и не заметил, как на переходном мостике по ту сторону зала, метрах в пятидесяти по прямой и ярус выше, появилась фигура в снежно-белом комбинезоне.

Первым увидел ее Корнеев и от неожиданности замер. Шульгин окликнул Бориса: «Ты что!» – и тоже увидел пришельца.

А они все четверо оказались как раз под ярко-сиреневым плафоном, на желтой поверхности, в пронзительно-черных скафандрах, и не разглядеть их мог только слепой. Счет пошел на секунды.

Решение Шульгина было вполне инстинктивным, по-земному традиционным и, пожалуй, единственно правильным.

Длинной, на полмагазина, очередью от бедра он хлестнул на ладонь выше головы аггра, так что гулко заныл не то металл, не то пластик. Брызнули, разлетаясь, абстрактные витражи галереи, а сам гуманоид, будто недавно пройдя курс молодого бойца, проворно упал ничком, прикрывая руками затылок.

– Борис! Вперед, к куполу! Взрывай! – сквозь гром автомата, удесятеренный обрушивающимся со всех сторон эхом, закричал Шульгин. – Олег! Гера! Беглый огонь! По фонарям! Перебежками! Вы прикрывайте Бориса, а я вас!

Шульгин не собирался кого-нибудь убивать, смысла в этом не было, сейчас, по крайней мере, главное – побольше шума, паники, бестолкового сплетения трасс, визга и воя рикошетных пуль. Выиграть время – секунд пятнадцать-двадцать всего-то.

Он крутнулся на каблуках, охватив взглядом всю внутренность станции. Откуда-то, словно муравьи из ходов подожженного случайным окурком муравейника, вдруг начали возникать пришельцы.

Одних Шульгин видел отчетливо, присутствие других только ощущал – по мельканию теней, по толчкам в спину и грудь чужих, сосредоточенных и ненавидящих взглядов. Очертил себя, словно меловым кругом, длинной прерывистой очередью.

Снизу отозвались автоматы Левашова и Айера.

«Только бы не успели, – подумал Шульгин про пришельцев, – запустить какую-нибудь пакость, вроде гравитации. Тогда нам конец. Не должны успеть, вряд ли они готовились к боям на своей территории».

Подсознательно он еще и считал, оказывается, количество своих выстрелов: последняя гильза не вылетела из патронника, а Сашка уже отщелкнул пустой магазин, воткнул в приемник новый. Получилось на удивление четко, будто всю жизнь практиковался.

Шульгин шагнул назад и сорвался. Выстрелы считал, а про то, что рядом край, забыл напрочь. Да и поверхность под ногами вдруг стала слишком скользкой.

Упал он плохо, на спину, боль отдалась сразу и в голову, и в живот, секунду или две невозможно было ни вздохнуть, ни пошевельнуться.

Но видел он нормально. Сверху наискось сверкнула белая молния, в том месте, где он только что стоял, вспух пузырь, похожий на гриб-дождевик, замер на миг, чуть пульсируя, сжался в тугую сверкающую каплю и рванулся обратно, в темноту верхних галерей.

«Вот, очнулся, наконец!» – пришла на удивление спокойная мысль, а руки, вновь обретшие способность двигаться, уже вскинули автомат.

Все тридцать пуль он вколотил точно в то место, откуда прилетело неведомое, но омерзительное, как хвостовой крючок скорпиона, устройство.

Наверное, попал, потому что вверху треснуло, заискрило, вспыхнуло и погасло что-то бледно-лиловое.

В огромном объеме станции стало почти темно. Он попытался перевернуться на живот и попробовать встать.