Сатана и Искариот. Части вторая (окончание) и третья - Карл Май

Все это я объяснил апачу, он улыбнулся в ответ и сказал:

— Мой брат слишком высокого мнения о людях, находящихся в пуэбло. Да, днем юма охраняют теснину, но делают ли они то же самое и в темноте?

— Конечно, они зажгут костер. И это очень опасно для нас. Отблески костра освещают все вокруг.

— Они расположатся у костра. Глаза их ослепит свет, и им трудно будет заметить происходящее вверху на темной стене.

— Но Мелтоны и Юдит, находящиеся на верхней площадке, могут нас заметить.

— Да, могут, но не заметят. Мой брат не должен забывать: они полагают, что мы не пойдем в пуэбло. Их внимание приковано к выходу из теснины. На скалы они не обращают внимания.

Я понял, что он прав, и успокоился. Меня одолевали сомнения, потому что, на мой взгляд, последний решающий удар должен быть нанесен сегодня. Неудача вселила в нас неуверенность, нам казалось, что мы не сможем больше ничего сделать.

Эмери принял к сведению слова апача о костре. Он встал и отправился на поиски сухого дерева, а я решил ему помочь. Костер принес бы двоякую пользу. С одной стороны, он служил бы для освещения, а с другой, если разжечь его не снаружи, а внутри теснины, он станет препятствием для любого, кто захочет выйти. Стемнело, и из теснины к нам стали просачиваться легкие клубы дыма. Юма зажгли свои костры. Вместе мы наложили гору дров у выхода и подожгли ее. Их было так много, что пламя не угасло бы за ночь.

Ошибкой было бы оставлять Эмери сидящим у костра. Он отыскал место в кустарнике и устроился в темноте, прямо напротив костра. Так он мог наблюдать за тесниной и заранее увидеть того, кто из нее появится. Для нас с Виннету пришло время отправляться. Я взял лассо англичанина, оно могло нам понадобиться. Он носил его так же, как я, завязанным в петлю и перекинутым с правого плеча на левое бедро.

— Теперь оно твое, — проговорил он. — Я надеюсь, оно будет прочным. Когда вы планируете подняться наверх?

— Самое раннее, в четверть шестого. У нас же нет лошадей.

— Вы подадите мне знак, когда будете внизу?

— Нет, потому что он может выдать нас врагам.

— Но я хотел помочь в случае, если завяжется бой!

— Надеюсь, ты нам не понадобишься.

— И все же.

— Прислушивайся к тому, что происходит в теснине. Услышишь выстрелы или другой шум, оставайся на посту и никого не выпускай. Если до тебя донесется громкий треск моего «медвежебоя», значит, мы в опасности и ты пойдешь к скалистой котловине через все костры. Как только ты появишься, я крикну тебе, что надо делать.

— Хорошо! Я понял, что надо делать. Надеюсь, нас не украсят шрамами и дырками. Наконец-то оба мерзавца будут схвачены, и я не верю, что им удастся опять ускользнуть от нас.

Я был того же мнения, и, пожав англичанину руку, мы с апачем удалились.

Теперь в каньоне было так темно, что на расстоянии руки уже ничего нельзя было разглядеть. Но наши глаза были натренированны, и мы, по крайней мере, не наскакивали на деревья, не оступались в воду и довольно быстро продвигались вперед. Когда часть реки была уже позади и ущелье осталось за нами, видно стало намного лучше, звезды освещали нашу дорогу, и делали это весело, как мне казалось. Мы двигались вперед настолько быстро, насколько это было возможно, почти не разговаривая. Так прошло более часа, прежде чем мы оказались вверху на плоскогорье, у кромки котловины. Виннету подвел меня к дереву, на котором нужно было укрепить лассо. Внизу, где теснина открывалась в котловину, пылал огромный костер. Вокруг было темно. Царила глубокая тишина. Если бы юма были близко, то, по крайней мере, слышалось бы фырканье их лошадей, но все было тихо.

— Думает ли мой брат, что нужно спуститься именно сейчас? — спросил меня Виннету.

— Да, я думаю так.

— Но юма сейчас особенно бдительны. Нам лучше немного подождать.

— Я сделаю все, как считает мой брат.

Мы пригнулись и сделали необходимые приготовления: связали лассо. Прошел еще час. Мы опробовали наше устройство. Потом между нами произошла небольшая размолвка. Каждый хотел быть первым. Наконец Виннету одержал верх, сказав:

— Лучший не может лезть вниз, а должен оставаться здесь. Ты сильнее меня, поэтому останешься наверху и сделаешь другое.

Мы прикрепили к стволу дерева связанные лассо. Другим концом он обвязал себе грудь и спину, пропустил концы лассо под мышками, вскинул на спину ружье и, стоя на коленях, приготовился к спуску в котловину. Я взял в руки лассо, уперся ногами и стал медленно его выпускать. Когда веревка миновала край скалы, унося с собой груз, мне больше не пришлось напрягаться. Лассо еще не кончилось, когда я заметил, что Виннету уже внизу. Он так крепко его натянул, что я не чувствовал колебания. Теперь мне было, конечно, труднее, чем ему. Опускаться на толстом, четырехдюймовом тросе легко, но долго висеть на тонком лассо не очень-то приятно. Если ноги не придут на помощь, ничего не стоит оторвать себе руки. Время шло медленно. Когда я наконец спустился к Виннету, руки мои горели, но боли я не чувствовал. Оба моих ружья, зацепив за петлю, я, естественно, взял с собой.

Недалеко от нас стояла лестница, а в нескольких шагах от нее мы заметили открытую лачугу со входом на этаж, на крышу которого мы опустились.

— Ты заметил что-нибудь подозрительное? — спросил я апача.

— Нет, — ответил он.

— Может, внизу, в лачуге, кто-то есть, мы должны прислушаться.

— В этом нет необходимости. Если бы там кто-то был, лестница не стояла бы снаружи, а находилась внутри.

— Это верно! Спустимся на ближайшую площадку.

Мы, насколько это было возможно, быстро соскользнули по лестнице вниз. Здесь тоже дверь в лачугу была распахнута и лестница стояла снаружи. На этой площадке также никого не было видно. Виннету показал на костер внизу и сказал:

— Там все индейцы, живущие на самых верхних этажах пуэбло, которые сейчас пустуют.

Я уже собирался с ним согласиться, как вдруг мы услышали плач маленького ребенка.

— Что это? — прошептал апач. — Все-таки люди там есть.

— Ничего удивительного, — сказал я, — мы думали только о воинах, о мужчинах, но совсем забыли про женщин и детей. Нам нужно двигаться очень осторожно, чтобы не вызвать ни малейшего шума, иначе женщины выйдут, чтобы выяснить его причину.

— Ничего подобного. Лестницы у лачуг предназначены для индейцев, сидящих внизу. Другие члены семьи не могут выйти прежде, чем придут воины и внесут лестницы в дома.

Так мы продолжали спускаться с площадки на площадку, пока не достигли четвертой террасы. У лачуги здесь не было лестницы, она находилась внутри.