Жажда смерти - Кирилл Шелестов

В перерывах он отворачивался к окну и, откидывая голову на сиденье, морщился и постанывал. Мне казалось, что он настраивается на серьезный и неприятный разговор со мной, который он откладывает ввиду более важных дел. Меня подмывало попросить его не тратить сил на воспитательную работу, поскольку я все равно уже все решил. Но объявить ему об этом я хотел после визита к Вихрову, чтобы уж покончить со всем разом.

На этот раз конторка администраторши пустовала. Ее самой нигде не было видно, так что не представлялось возможным узнать о том, проснулся ли наш московский гость или все еще пребывает в объятиях дам и Морфея. Мы поднялись на второй этаж. Ключ торчал с наружной стороны, голосов из номера не доносилось. Храповицкий постучал в дверь, ответа не последовало. Стараясь не производить лишнего шума, мы вошли.

В спальне стоял удушливый запах перегара. Вихров спал с краю, на боку, высунув из-под одеяла короткую волосатую ногу, и похрапывал. Рот его был приоткрыт, губы безвольно висели. В середине, тоже на боку, повернувшись к нему спиной, спала Ольга. Зато с другого края широкой кровати, разбросавшись и сбив вниз одеяло, лежала вчерашняя администраторша. Ее достойная кисти Ренуара и восхищения Виктора фигура была почти полностью открыта. Лицо спящей выражало умиротворение и полную гармонию с мирозданием.

Мы с Храповицким переглянулись, потрясенные.

— Упади! — шепотом ахнул Храповицкий. И прибавил, все еще под впечатлением: — В рот меня не целовать!

Я нисколько не сомневался, что если бы он утром, с похмелья обнаружил себя в постели с двумя толстухами, он бы тут же умер от антиэстетическаго шока. Взяв себя в руки, он принял почти официальный вид и деликатно кашлянул.

Ольга рывком вскинула голову.

— Ой, мальчишки! — обрадовалась она. — Вы уже здесь? Ныряйте к нам! Вместе веселее.

Она подмигнула. У Храповицкого опять пропал дар речи. Он беспомощно посмотрел на меня.

— В другой раз, — пообещал я. — У нас сегодня неприемный день.

Администраторша открыла глаза, взвизгнула и в ужасе уставилась на нас. Потом зажмурилась, заметалась по кровати, подхватила одеяло и накрылась им с головой, издав приглушенный стон и оставив на наше обозрение лишь пухлый бок и бедро. Вихров заворчал и завозился.

— Что такое? — забормотал он спросонья. — Это кто? Это вы? Что, уже вставать? Который час?

— Половина двенадцатого, — ответил Храповицкий.

— Мать его за уши! — выругался Вихров. — Это сколько же по московскому времени получается? Часов восемь? Меньше? Блин! Ну ничего не соображаю! Можно, я еще часок подрыхну?

— Ой, мне же домой надо! — всполошилась Ольга. — Меня сестра убьет! Я ее с ребенком оставила, а ей на работу!

Она выскочила из-под одеяла и перемахнула через кутавшуюся администраторшу, при этом наступив на нее ногой. Но администраторша была так испугана, что даже не пикнула. Не смущаясь нашим присутствием, Ольга голая забегала по спальне, собирая свои разбросанные вещи.

— Да мы легли-то часа три назад, — торопливо объясняла она нам, словно оправдываясь. — Всю ночь пили. Я думала, люди столько не пьют. Только слоны.

— Ты чего, дура, разоралась? — недовольно пробормотал Вихров, не открывая глаз. — Ты еще песню спой. Тоже мне Кривоносова!

Она уже надела платье и, держа в руках колготки, оглянулась на него, вдруг, что-то вспомнив, принялась лихорадочно рыться в сумочке. Нашла фломастер, сняла с него колпачок и подскочила к Вихрову.

— Вань, Вань! — затормошила она его.

— Ну, чего тебе? — прорычал Вихров, поворачиваясь в ее сторону.

Она сунула ему в руку фломастер.

— Автограф оставь, — попросила она. — Ты же у нас все-таки знаменитость.

И повернувшись к нему спиной, наклонилась, бесцеремонно задрала подол и подставила голый зад.

— Вот шалава безбашенная! — усмехнулся Вихров и что-то черкнул на ее ягодице. — В Москву тебя с собой заберу! Хоть повеселимся на пару.

Мы с Храповицким двинулись к выходу.

— Мальчишки, не уходите! Меня домой подбросьте! — крикнула нам вслед Ольга.

Мы дождались ее в коридоре. Она выбежала одетая и ненакрашенная. Один сапог даже не успела застегнуть.

— Меня довезут, да? — затараторила она, пряча в сумку еще тысячу долларов, которую я ей выдал в качестве премии. — Спасибо, Андрюшечка, вечно ты меня выручаешь! Дай поцелую. Хочешь, в ротик возьму? Да не шарахайся, это я прикалываюсь. Ну, звони, если что. Мне, между прочим, Ванька понравился. Люблю, грешница, толстых мужиков. Прям болезнь какая-то. Только храпит, скотина, прямо в ухо.

— Как ты эту-то уломала? Администраторшу-то? — не утерпел Храповицкий. — Она же вчера такая была, что не подступиться.

— Ой, да все из себя поначалу порядочных строят! — озорно блеснула цыганскими глазами Ольга. — Ваня-то заснул. Девчонки сидел и-с и дел и, а потом говорят: может, мы поедем? Я уж не стала их задерживать. Деньги раздала. А сама осталась. Ты не беспокойся, Андрюшечка, я все по-честному разделила, что ты мне вчера дал. Они очень довольны, все тебя благодарили...

Я не стал спорить, хотя нисколько не сомневался, что она врала. Вряд ли ее невостребованным товаркам удалось отщипнуть больше, чем по пятьдесят долларов на такси.

— А потом Ваня-то и проснулся, — продолжала она. — Часа уж три было. Или четыре. Ну, мы с ним посидели, выпили. Я ему говорю: давай эту тетку снизу пригласим за компанию, чисто просто выпить. Как человек с человеком. Все равно она там одна сидит. А он уж и не помнит, какую тетку. Ну, я спустилась, уломала ее. Сначала просто общались, слово за слово. А потом, смотрю, он ее в спальню ведет. Я подождала там сколько надо. А потом к ним сама залезла. Эта девчонка сначала зажималась, а потом нормально. Ну что, я побежала, да?

6

— Заводная прошмандовка, — одобрительно заметил Храповицкий, когда мы сели с ним в машину. — Полезная. Надо будет ее на наши пьянки брать. У тебя есть ее телефон?

Я молча кивнул. Эпизод в гостинице отвлек его и улучшил его настроение. Но ненадолго. Через пару минут он вернулся к прежним планам по моему перевоспитанию. Он наморщил лоб, пригладил брови и, несколько задрав подбородок, начал как бы свысока:

— Мне давно и неоднократно говорили, что я совершаю ошибку, слишком приближая тебя к себе. — Он сделал многозначительную паузу. — Я не слушал.

С критикой нашего близкого общения обычно выступали два человека: его подруга Олеся и мой друг Виктор. Олеся полагала, что наше с Храповицким совместное времяпрепровождение не учит его ничему хорошему. Напротив, приносит прямой вред, существенно расширяя круг его знакомств с женщинами. Виктор считал, что я поставил себе цель стать партнером и неукоснительно к ней двигаюсь. Интригуя против него, Виктора. Я не стал допытываться, чьим именно авторитетным мнением обо мне делится со мной Храповицкий на этот раз. Я просто согласился.

— Да, действительно, — сказал я.

Он покосился на меня, обеспокоенный моей интонацией.

— Что «действительно»? — настороженно спросил он.

— Ну, так, вообще, — ответил я неопределенно. — Действительно, ты не слушал. А тебе действительно многие говорили.

Он сделал паузу, подумал, нет ли в моих словах скрытого сарказма, и, не обнаружив его, продолжил:

— Сейчас я и сам склонен думать, что поступал довольно опрометчиво...

— Володя, — не выдержав, перебил я, — ты что, репетировал, что ли?

Вся напыщенность мигом слетела с него. В лице появилось мальчишеское обиженное выражение.

— Нет, а скажи! — запальчиво потребовал он. — По-твоему, это нормально, когда подчиненный уводит телку у начальника? Нормально, да? Вот сам ты что по этому поводу думаешь?!

— Я мог бы сформулировать этот вопрос по-другому, — возразил я кротко. — Нормально ли, когда человек желает переспать с девушкой, которая нравится его другу?

— А я тебе про что твержу?! — подхватил Храповицкий, повышая голос. — Я и говорю, что это скотство!

— Видишь ли, в данном случае под тем, кому она нравилась, я имел в виду себя, — мягко поправил я.

Он недоуменно уставился на меня.

— А я и не знал, что она тебе нравится! — пробормотал он. — Ты же не говорил ничего!

— А если бы сказал, это что-то изменило?

— Не знаю, — признался он честно. — Может быть, да.

— А может быть, нет, — невольно улыбнулся я. — Ты не замечал, что все возникающие в нашей жизни проблемы мы обсуждаем в категориях «начальник» и «подчиненный»? Я сейчас говорю не только о нас с тобой. Я говорю обо всех людях, нас окружающих. Мы не можем в ресторане пропустить незнакомого человека вперед себя, не выяснив предварительно, на чем он приехал. Если это его «жигули» на улице стоят, то куда, пардон, прет этот крокодил? С таким свиным рылом? Пшел вон, сука. Кто ты такой? А если это его охрана вдоль улицы выстроилась, то позвольте, мы поможем вам пальтишко снять? И здесь подождем, пока вы обедать закончите, чтобы подать вовремя. А сами мы есть не будем. Чтоб вам не мешать. И так во всем. Мгновенный переход от спеси к холуйству — основной закон русской жизни.