Стреляй, напарник! Дилогия - Андрей Олегович Белянин

– Ну ладно, Варвара Андреевна! – Он подтянул к себе свой рюкзак. – Раз начальство прикрывается этой фразой, что оружие должно быть своё, значит… – Сделав паузу, расстегнул на рюкзаке молнию. – Так тому и быть. Будем придерживаться буквы этого правила. Иди сюда, братка.

Последнее относилось к Ашасу, чем вызвало у того немалое удивление. Пока названный «братка» приближался, гадая на ходу, что означает подобное поведение его прототипа, Александр извлёк на свет тугой брезентовый свёрток и развернул его. Внутри оказались кавказский кинжал в чёрных с серебряной отделкой ножнах и боевой топорик иранского типа.

– Вот, держи. – Саша протянул двойнику кинжал. – Это кама, то есть «прямой». Им можно и колоть, и рубить, и резать. А этим, – за кинжалом последовал топор, – будешь только рубить. Как я понял из нашей с тобой встречи у Карпухиных, боевыми искусствами ты владеешь, а значит, вполне со всем управишься.

Потрясённый до глубины своей тёмной души Ашас стоял выпучив глаза и раскрыв рот, не веря происходящему. Предложенные ему образцы антиквариата он взял чисто на автомате, не осмысливая действий. Не менее эмиссара были удивлены и остальные члены группы, которые даже привстали с мест от неожиданности. Тимохин сам назвал Ашаса «браткой» и делится с ним своим оружием. Это, знаете ли…

– И как вас понимать? – задала наконец вопрос лейтенант, глядя, как Александр размещает на поясе извлечённые из того же рюкзака кривой бебут в серебряных ножнах и индейский томагавк, украшенный орлиными перьями. Современная копия.

– Вы о чём, Варвара Андреевна? – уточнил Тимохин. – О содержимом моего рюкзака или о моей щедрости по отношению к Ашасу?

– И о том и о другом, – твёрдо сказала девушка. – Объясни, на фига ты таскаешь с собой целый арсенал? И с каких пор ты стал так доверять Янасу, что вооружаешь его за свой счёт?

– С каких пор? – повторил вопрос Саша. – Думаю, с тех самых, как он из вашего «рэпа» снёс башку не нам с вами, а Надькиному демону. Любить я его за это не стал, но немного доверия к нему появилось. – Он подмигнул своему двойнику, не прекращая извлекать из рюкзака свёртки и распаковывать их. – А на фига, как вы выразились, мне арсенал? Вопрос, конечно, хороший…

На минуту замолчав, он закрепил на плече ножны с десантным ножом, спрятал за щитками бронекостюма четыре метательных ножа и рассовал по кармашкам с десяток сюрикенов. Только после этого взглянув в глаза начальницы, соизволил ответить:

– Ничего конкретного сказать не могу. Вот блажь такая в голову ударила, и всё. Захотелось мне с утра стратегический запас взять. Ну и взял.

– Издеваешься? – нахмурилась Варя.

– И в мыслях не было, – перекрестившись, опроверг Саня, доставая из очередного свёртка раскладной арбалет и тубус с болтами к нему. – Не, ну честно, Варь. – Он добавил в голос нотки покаяния, видя, как мрачнеет командир. – Не знаю, что сказать. По наитию действовал. Вот словно голос какой-то внутри меня подсказал: вооружись основательно! Вот я и вооружился.

– Основательно, – съязвила Варя, приближаясь к их столу. – А пулемёт тебе твой голос не посоветовал прихватить? Ты что же, собирался по Астрахани со всем этим железом таскаться?

Тимохин только пожал плечами, не зная, как ещё объяснить свой поступок. Истинную причину он называть не хотел, а придумать что-то достоверное так быстро не получалось, поэтому он ударился в молчанку, с задумчивым видом вертя последние два свёртка.

– Ну а в них что? – с солидной долей раздражения поинтересовалась лейтенант.

Глянув на неё исподлобья, Саня секунду подумал и катнул по столу свёрток поменьше, видимо предлагая самой его вскрыть. А второй, судя по всему более увесистый, быстро сныкал обратно в рюкзак, не вскрывая.

Хмуро проследив за данной манипуляцией, но никак её не прокомментировав, Варя открыла оставленный свёрток. Внутри лежал обоюдоострый нож «Шайтан».

– И куда его повесишь? – с ехидцей поинтересовалась девушка.

Чтобы ответить на этот вопрос, Тимохин стал осматривать свою амуницию, ища местечко под оставленный клинок, но лейтенант быстро решила всё за него, пристроив ножны с «Шайтаном» на своём поясе.

– Ну-ну, Варвара Андреевна! Это вам не винтовка, это холодное оружие, им надо уметь пользоваться. Так что верните, пожалуйста, пока не поранились.

Возникшее на лице девушки недоумение очень быстро сменилось гневом. Всеволод с Ашасом напряглись в ожидании вспышки и безвременной кончины их бестактного коллеги. Но, по-видимому, Варвара Андреевна умела себя контролировать и смогла обуздать эмоции. Одним быстрым, но плавным движением она выхватила «Шайтан» из ножен, перехватила за лезвие и метнула. С громким треском клинок вонзился в деревянную скамью, между ног Долгорукова, сидевшего к ней полубоком.

– Можешь забрать, и смотри сам не порежься. – Презрительно глядя на Тимохина, Варя подхватила с пола кейс, закинула на плечо винтовку и, чеканя шаг, гордой походкой независимой женщины покинула дворик.

Ошарашенные парни целую минуту молча смотрели ей вслед, боясь даже шевельнуться. Наконец Всеволод опустил взгляд на нож, торчащий в скамье в каком-то сантиметре от его промежности. Тяжело сглотнув, он полным обиды голосом спросил неизвестно у кого:

– А я-то тут при чём?!

– Всеволод, голубчик, разве это не понятно? – Как видно, шок вернул бывшему эмиссару его обычную говорливость. – Вы-то конечно же ни при чём. Вам просто не повезло попасть под горячую руку командира, хотевшего, но не посмевшего наказать своего подчинённого из-за пробуждающихся в ней чувствах к нему. Которые она, кстати, очень умело скрывает под маской гнева и ярости.

– Чего ты плетёшь? Какие ещё чувства?! – возмутился Тимохин, жестом показывая напарнику, чтобы тот вытащил и отдал ему нож.

– Ну как какие? – делано удивился свеженазванный «братка», с довольным видом пристраивая на пояс подаренное оружие. – Ведь давно известно, от любви до ненависти один шаг. То же правило действует и в обратном порядке. Вы, Александе́р, так часто изводили Варвару Андреевну своим недостойным поведением и всяческими нарушениями дисциплины, что она вас просто возненавидела. А из столь сильного негативного чувства согласно поговорке стали прорастать молодые побеги романтической привязанности.

– Чушь мелешь! – категорично опроверг его высказывание «брат», забирая у бледного Всеволода «Шайтан». – Возненавидела – это да, злобы у неё ко мне хоть отбавляй. А романтическая привязанность… Вон она, привязанность, прямо сюда идёт.

Он ножом, как указкой, ткнул в сторону показавшейся из двери процессии. Во внутренний дворик вошли Костас с Марией, семенивший следом за ними Пенелопус и нескольких здоровых, крепких слуг с объёмистыми мешками на плечах.

На граничаре теперь сверкали позолотой роскошные доспехи – гиппоторакс[10], поножи, наручи – и в руке коринфский шлем с конским гребнем. Мария за время отсутствия успела сменить причёску на более сложную, стянутую золотыми обручами, надела на шею и руки золотые украшения с