Весь Хайнлайн. Вне всяких сомнений (сборник) - Роберт Хайнлайн

— Вы хотите сказать, что женщины стали раздеваться по всей стране? Да это же ужасно!

Потифар не ответил. Мид покраснела и продолжала:

— Да, ужасно, даже если речь идет обо мне самой!

— Нет, Мид. Один случай — ужасно, а триста случаев — это просто научная проблема. Вот почему мне так важно выяснить ваши ощущения. Расскажите мне.

— Но… Ладно, попытаюсь. Я уже говорила, что не знаю, зачем это сделала. Я и теперь не знаю. Я…

— Но вы помните, как это было?

— О, да! Я помню, как встала со скамейки, как начала снимать свитер. Помню, как расстегнула молнию на юбке. Помню, еще подумала, что надо торопиться, так как увидела свой автобус в двух кварталах от остановки. Помню, что мне стало совсем хорошо, когда… когда наконец… — Она замолкла, лицо приняло удивленное выражение. — Но я до сих пор не знаю, почему!

— О чем вы думали, когда встали со скамейки?

— Не помню.

— Ну, представьте себе — вот улица. Кто-нибудь в это время проходил мимо вас? В каком положении были ваши руки? Ноги у вас были скрещены или расставлены? Кто сидел рядом? О чем вы думали?

— Ну., на скамейке никого больше не было. Руки лежали на коленях. Эта парочка психов-перевертышей была неподалеку, но на них я внимания не обращала. И ни о чем не думала, кроме того, что туфли жмут, что хочется домой… что жарко и душно… Потом… — взгляд стал отсутствующим. — …внезапно я поняла, что надо делать, и еще, что надо делать, и поняла, что это надо делать немедленно. Я встала и… и… и я… — голос Мид поднялся почти до визга.

— Спокойно! — сказал Потифар. — Только не вздумайте начинать все сначала.

— Что?! Господи, мистер Брин, у меня даже в мыслях ничего такого не было!

— Разумеется, разумеется. Ну, а потом?

— А потом вы набросили на меня плащ, вот и все, — она посмотрела Брину прямо в глаза. — Скажите, Потифар, а почему у вас с собой был дождевик? Вот уже несколько недель, как не выпало ни капли дождя — это самый засушливый сезон дождей за все годы.

— Если быть точным, то за за шестьдесят восемь лет.

— Вот как!

— И тем не менее, я ношу с собой дождевик. Это, разумеется, причуда, но я предчувствую, что когда дождь наконец начнется, это будет чудовищный ливень. — Потифар помолчал и добавил: — И идти он будет сорок дней и сорок ночей.

Мид подумала, что Потифар острит и засмеялась.

Он продолжал:

— Значит, вы не помните, в связи с чем родилась у вас эта идея?

Мид повертела в руке стакан и ответила:

— Нет, ничего не помню.

Он кивнул:

— Так я и думал.

— Не понимаю, что вы хотите сказать. Вы что, считаете меня психопаткой? Вы и в самом деле так думаете?

— Ни в коем случае. Я думаю, что вы и в самом деле были принуждены поступить, как поступили, что вы действительно не могли преодолеть эту настоятельную потребность, а теперь ничего не в состоянии объяснить.

— Но вы-mo сами знаете, почему я так поступила! — в голосе ее звучал упрек.

— Возможно. Во всяком случае, у меня есть кое-какие соображения. Вы когда-нибудь интересовались статистикой, Мид?

Она покачала головой.

— Цифры вгоняют меня в сон. Но к черту статистику, я хочу знать, почему сделала то, что сделала!

Он очень серьезно посмотрел на нее.

— Я думаю, что мы с вами лемминги, Мид.

Сначала Мид удивилась, потом испугалась:

— Вы имеете в виду тех пушистых зверьков, вроде мышей? Тех, кто…

— Тех самых, что периодически совершают гибельные миграции, пока миллионы, сотни миллионов леммингов не потонут в водах океана[46]. Спросите у лемминга, зачем он это делает. И если вам удастся удержать одного из них от бега к смерти, можно держать пари, что он придумает какое-нибудь рациональное объяснение своим поступкам, не хуже любого человека с высшим образованием. Но в действительности он делает это потому, что должен это делать. Вот так и мы с вами.

— Какой ужас, Потифар!

— Пожалуй. Я покажу вам данные, которые меня поражают, — Брин подошел к конторке, выдвинул один из ящиков и достал оттуда стопку каталожных карточек, — Вот вам первый случай: две недели назад некто подал в суд на весь Совет округа, обвинив весь Совет в попытке соблазнить его жену. И судья принял дело к производству. Или вот второй: патентная заявка на изобретение, которое положит земной шар набок, что даст возможность растопить ледяные шапки на полюсах. Патент не зарегистрирован, но автору удалось, прежде чем вмешались власти, продать желающим земельные участки вокруг южного полюса на сумму свыше трехсот тысяч долларов. Теперь он судится с правительством и вроде бы даже имеет шансы на успех. А вот еще: очень известный епископ предлагает организовать в средних школах практические занятия по курсу «Взаимоотношение полов», — Потифар отбросил карточку в сторону, — А это уж самый смак: проект закона, внесенного на рассмотрение в нижнюю палату Законодательного собрания штата Невада. Он отменяет законы атомной энергетики, причем не юридические, а физические — законы атомной физики, — и делает это в самых резких выражениях. Поистине безбрежна глупость человеческая!

— Да они все просто спятили!

— Нет, Мид. Один такой случай — сумасшествие, а множество — это исход леммингов, ведущий к гибели. Нет, нет, не возражайте, лучше посмотрите составленные мной графики. Последний раз нечто подобное имело место в так называемую «Эпоху Удивительного Абсурда», но сейчас все куда серьезней, — Потифар полез в нижний ящик и вытащил график. — Амплитуда теперь вдвое больше, и это при том, что мы еще очень далеки от пика значений. Каков будет этот пик, я даже предположить боюсь — видите, тут три разных ритма, и все они наслаиваются друг на друга.

Мид внимательно рассматривала графики.

— Вы хотите сказать, что тип, продававший участки в Антарктиде, тоже попал в один из графиков?

— Да, он тоже учтен. А вот на этом — сидетели на флагштоке, глотатели живых рыбок, любители танцевальных марафонов, человек, вкативший носом горошину на вершину Пайкс-Пик. А вы, Мид, дадите сегодня, когда я учту вас в этом графике, дадите новый толчок росту вон той кривой.

Мид поморщилась.

— Мне это как-то не по душе.

— Мне тоже. Но картина яснее годового банковского отчета. В этом году человечество явно сидит с нечесаной гривой, ковыряет в носу и лепечет эне-бене-рес.

Мид вздрогнула.

— Можно, я еще выпью? А уж потом двинусь домой.

— Я предложу вам кое-что получше. Считаю, что задолжал вам ужин за честные ответы. Выбирайте, куда пойдем. Там и выпьем по коктейлю.

Мид задумчиво покусывала нижнюю губку.