Жданов - Алексей Волынец

Однако «банда» у товарища Жданова была одной из самых сильных в том мире, чтобы реагировать на подобные фиги в кармане и терять драгоценное время в политической игре. Ровно через неделю после выборов, 21 июля 1940 года, первая сессия нового эстонского парламента приняла решение об установлении в стране советской власти и образовании Эстонской Советской Социалистической Республики. На следующий день была принята декларация о вступлении Эстонии в состав СССР и сделано официальное эстонское обращение с соответствующей просьбой к Верховному Совету СССР. В тот же день президент Пяте подаёт прошение об отставке, и его полномочия — в строгом соответствии с эстонской Конституцией 1938 года — переходят к новому премьер-министру Ивану Варесу, который уже написал заявление о вступлении в компартию. 30 июля бывший главный олигарх Эстонии, диктатор и президент Пяте уезжает, но не к банковским счетам в Швецию, а в противоположном, восточном направлении — в Башкирию. Внешне — почти добровольно…

6 августа 1940 года Верховный Совет СССР издаёт постановление о принятии в состав союзного государства Эстонской ССР

В ходе этого исторического процесса Жданов был щепетилен в формулировках. Выдвинутый им министром Ниголь Андрезен вспоминал: «…Я был у Жданова и, покончив с неотложными делами, сказал ему, что мне необходима долгосрочная ориентация, например, в течение какого времени мы должны подготовить вхождение Эстонии в Советский Союз. Жданов поправил меня, не столько в языке, сколько по существу, вместо "вхождение" сказав "присоединение", и тем самым сделал ударение на методах этого присоединения»{365}. Действительно, с юридической точки зрения Эстония, как и другие прибалтийские республики, добровольно присоединилась к СССР с соблюдением необходимых демократических процедур. Современные претензии к тому, что эта демократичность была сугубо формальна и лишь прикрывала советское давление, вырваны из исторического контекста — достаточно вспомнить мир 1940 года, состоявший в основном из колониальных держав и провинциальных диктатур разной степени фашизации…

Глава 21.

«ГИТЛЕРУ НЕЛЬЗЯ ВЕРИТЬ НИ В ЧЁМ»

На протяжении всех лет работы между Кремлём и Смольным Андрей Жданов оставался близким приятелем советского вождя. Сталин в своём стиле даже интересовался жизнью его семьи. Вспоминает Юрий Жданов: «Где-то летом 1940 года на отцовской даче в Волынском под Москвой я играл в волейбол. Смотрю, бежит запыхавшийся чекист и срочно приглашает в дежурку к телефону: "Вас товарищ Сталин". Бросаюсь к трубке и слышу: "Говорят, вы много занимаетесь общественной работой. Политика — грязное дело. Нам химики нужны". Ни "здравствуйте", ни "прощайте". Было над чем задуматься…»{366}

Сталин явно благоволил сыну нашего героя — мальчик, с которым он познакомился ещё летом 1934 года на даче в Сочи, теперь был двадцатилетним студентом химфака МГУ, спортсменом, комсомольцем и отличником, не замеченным в каких-либо шалостях «золотой молодёжи». Сам же Андрей Жданов теперь был далёк от скромности прежнего быта. Когда-то первый секретарь Нижегородского крайкома жил в коммунальной квартире и на лето снимал дачу в пригороде. Через десятилетие член политбюро, секретарь ЦК и первый секретарь Ленинградского обкома и горкома жил в плотном окружении охраны, переселившись из Дома на набережной в Кремль, в старое здание Оружейной палаты, где тогда размещались жилые квартиры всех членов политбюро. Даже его государственная дача теперь находилась в Волынском, рядом с «ближней дачей» Сталина.

На первом этаже сталинской дачи, в столовой, служившей и залом собраний для ближнего круга высших руководителей СССР, стоял небольшой рояль красного дерева. Этот инструмент ведущей музыкальной фирмы мира «Steinway & Sons» появился у вождя СССР именно благодаря Жданову. Об этом рассказывает в воспоминаниях Артём Сергеев, сын близкого друга Сталина старого большевика Ф.А. Сергеева, воспитывавшийся в семье Сталина и часто бывавший на «ближней даче». Он же рассказал, что у Сталина была большая коллекция пластинок Александра Вертинского, которого ценил и наш герой. Под аккомпанемент Жданова собравшиеся члены политбюро и ЦК порой пели романсы популярного певца-эмигранта.

Второй секретарь Московского городского комитета ВКП(б) Георгий Попов позднее вспоминал об одном из типичных вечеров на сталинской даче: «Сталин любил русские народные песни. Он подошёл к радиоле и начал проигрывать песни в исполнении Лидии Руслановой. После этого А. Жданов сел за рояль и начал исполнять классику. Наигравшись за роялем, он взял в руки гармошку и выдал русскую. Кто-то ударился в пляс…»{367}

Из всего ближнего круга Жданов был едва ли не единственным, кто после сталинских посиделок, подвыпив, мог заночевать на даче вождя. Наш герой, вероятно, побаивался возвращаться домой под хмельком — его жена Зинаида была женщиной с сильным характером и, судя по всему, лидером во внутрисемейных отношениях, а Жданову с его больным сердцем пить было нельзя.

Сталин всегда спал в своей комнате на первом этаже, а Жданов в таком случае располагался в гостевой комнате на втором. Позднее здесь будут останавливаться наиболее важные дипломатические гости Сталина: в 1944 году — Черчилль, в 1950-м — Мао Цзэдун.

Все участники того ближнего круга, кто оставил воспоминания, не без некоторой ревности отмечают особо приятельские отношения Сталина и Жданова. Анастас Микоян через многие десятилетия напишет: «Что касается Жданова, то Сталин особенно перед войной стал к нему хорошо относиться… Сталин питал какую-то слабость к Жданову, не спаивал его, поскольку знал, что тот склонен к алкоголизму, жена и сын удерживают его часто»{368}.

Злой на язык Никита Хрущёв так вспоминает вечеринки на сталинской даче: «Когда Жданов стал вращаться в среде Политбюро, было видно, что Сталин к нему относится очень внимательно… Действительно, когда мы бывали у Сталина (в это время Сталин уже стал пить и спаивать других, Жданов же страдал такой слабостью), то, бывало, он бренчит на рояле и поёт, а Сталин ему подпевает. Эти песенки можно было петь только у Сталина, потому что нигде в другом месте повторить их было нельзя. Их могли лишь крючники в кабаках петь, а больше никто»{369}.

В 1975 году пенсионер Молотов выскажется кратко: «Сталин Жданова больше всех ценил. Просто великолепно к Жданову относился»{370}. Что же касается упомянутых Хрущёвым матерных частушек («крючниками» именовали в начале прошлого века артели грузчиков, понятно, какой репертуар они исполняли «в кабаках»), то интересно такое высказывание Молотова: «Ленин матом не ругался. Ворошилов — матерщинник. И Сталин — не прочь был… Жданов мог иногда так, под весёлую руку. От души. Душу отвести умеют люди именно таким образом. Но это так, незло»{371}.